И вот теперь я видел перед собой ветеранов этой таинственной бригады. И сам я, оказывается,сын одного из них. Было непривычно думать, что мой отец воевал где-то там, среди звезд, что он дрался с десантом Союза и принимал участие в кровавых абордажах. Непривычно было, страшновато. И жуткая гордость переполняла меня в тот момент. Я играл с мальчишками в "Сфинксов" и даже не ведал, что живу под одним кровом с офицером этой бригады.
Пока я предавался своим восторженным мыслям, майор и отец молча смотрели друг на друга. Ахмет уже высвободился из рук спутника, но резких движений больше не делал. Отец по-прежнему сидел на своем месте, но вся его поза выдавала напряжение. Наконец майор шумно выдохнул и отвернулся. Отец расслабился.
— Сержант, отдай им документы, — не глядя в нашу сторону, сказал майор. И пошел прочь по просеке, в ту сторону, откуда он появился со своими спутниками.
Сержант некоторое время провожал его взглядом, потом повернулся к нам и подошел к машине. Порывшись за пазухой, он извлек запакованный пакет.
— Тут ваши новые удостоверения и деньги. Вы теперь семья Кулагиных. Тебя зовут Николаем, твою жену — Ксенией, дочку — Марией, сына — Александром. Биографии ваши там тоже есть, разберетесь.
— И куда нам теперь? — спросил отец.
— С нами, на гравере. Мы подбросим. Место для жительства сам подберешь, у нас есть несколько вариантов.
— Машину куда?
— Можешь тут оставить, мы тогда на месте ее утилизируем. Если не хочешь почти два километра пешком тащиться — езжай вперед до гравера. Оприходуем ее там.
— Лучше поеду. Вас подвезти?
— Да нет, мы на своих доберемся, — сержант похлопал себя по мышечным усилителям на ногах.
— Ладно, тогда догоняйте.
С этими словами отец тронул с места машину, и мы покатили вперед. Довольно скоро показался майор, неторопливо шагавший и не обращавший внимания на наше приближение. Когда машина проезжала мимо, он даже не посмотрел в нашу сторону. Лицо "сфинкса" было непроницаемое, глубоко спрятанные глаза смотрели прямо перед собой. Двигался он размеренно и довольно быстро, несмотря на отсутствие всяких усилителей. Не успел майор скрыться позади, как перед нами показалась небольшая поляна. И я увидел гравер, про который упоминали "сфинксы".
Вообще говоря, никакой это был не гравер, а самый настоящий орбитальный штурмовик. Его три нижние орудийные штанги почти касались земли, и лишь четвертая была устремлена вверх. Штурмовик висел в воздухе неподвижно, как будто прибитый к небу. Его сферическая поверхность тускло отливала голубоватым цветом; брутальный вид боевого аппарата резко контрастировал с окружающей природой, крича о своей чужеродности и опасности.
При нашем появлении стена сферы дрогнула и поплыла. Спустя пару секунд часть корпуса исчезла, превратившись в пологую лестницу, и открыв вход внутрь. На пороге стоял человек с резонатором на руке.
Машина остановилась, и отец сказал нам, чтобы мы выходили. Мама начала было открывать багажник, чтобы забрать продукты, но отец ее остановил.
— Не нужно, сказал он. — Все, что нам надо — тут.
Отец похлопал себя по нагрудному карману, в который спрятал пакет от сержанта. Затем он взял ящик, засунул его под мышку и пошел к лестнице. Мы последовали за ним.
— Здорово, Арс! — поприветствовал отца встречающий. — Рад, что ты еще жив.
— Я тоже рад, что ты еще летаешь, Ястреб, — ответил отец.
— Да разве это полеты? — недовольно махнул рукой Ястреб. — Так, пассажиров иногда вожу, да время от времени по метеоритам стреляю. Что-то вы долго, кстати. Что, опять Голый Ахмет на тебя наехать решил?
— Куда же без этого. Он успокоится, только когда мне лично голову оторвет, — с легкой улыбкой ответил отец.
— Да ты сильно на него не сердись. Он, конечно, маньяк порядочный, но планету любит по-настоящему и за интересы Земли кого угодно пришьет.
— Да знаю я. Только как же он мне надоел со своими придирками. Столько лет жил счастливо, забыв о его существовании, а тут его физиономию увидел — и словно не было всех этих лет спокойствия.
— Ничего, отвезем тебя на место, и опять его долго не увидишь. А повезет — так никогда. Только извини, у нас места, как ты понимаешь, в кабине нет, так что придется вам его общество в грузовом отсеке всю дорогу терпеть.
— Ладно, потерпим. Кстати, нужно машину мою убрать.
— А, да, конечно, — ответил Ястреб. Он поднес левую ладонь ко рту и произнес:
— Второй, машину прибери.
Потом прислушался к ответу и добавил:
— А гравитационный манипулятор тебе на что? Вот им и закопаешь.
После этого убрал руку, кивнул назад и ворчливо сказал:
— Молодежь! Всему учить надо.
Отец с интересом посмотрел в проход, после чего спросил:
— Вы что, на операции новичков таскаете? Откуда они? Разве возобновили набор?
Ястреб съежился и, пряча глаза, ответил:
— Ты извини, Арс, но это... сам понимаешь, не могу я тебе всего рассказывать. Тем более в присутствии посторонних.
"Сфинкс" кивнул в нашу сторону.
— Ну нет, так нет, — пожал плечами отец.
В этот момент за спиной послышался шорох, перешедший в треск. Мы обернулись и увидели, как здоровенный кусок земли в форме полусферы вместе с травой, гравием и песком поднялся в воздух и повис. Под ним образовалась порядочных размеров яма. И к этой яму, шурша заблокированными колесами, поползла наша машина. Секунда, другая, и транспортное средство ухнуло вниз, почти полностью скрывшись из вида. Лишь самый край задней части виднелся с того места, где стоял я.
А потом с верхней штанги ударил радужный луч, прямо в яму. Оттуда ударила вспышка, машина исчезла совсем. Затем земля ухнула вниз, яма исчезла. Лишь по краям виднелся свежий гравий и песок.
— Молодец, — сказал Ястреб. — Догадался металлы на кремний и азот разложить.
— Фонить не будет? — спросил отец. — А то быстро засекут и выкопают.
— Не, не будет. Какие элементы могли — те в свет пустили, какие не смогли — тем ядра добили до стабильных изотопов. А вся нестабильная мелочь за пару часов дораспадется сама.
Ястреб посмотрел за наши спины и озабоченно сказал:
— А вот и Ахмет. Заходите-ка вы лучше внутрь, пока он не начал ворчать, что вас еще не погрузили.
Мы подчинились, и, поднявшись по лестнице, прошли внутрь. Перед нами открылся коридор, уходивший куда-то вверх, по спирали. Ястреб прошел несколько метров по этому коридору, затем прикоснулся к внутренней стене, в которой тут же открылся проем. За ним виднелось помещение, наполовину заставленное стеллажами с аккуратно уложенными цилиндрическими предметами размером с небольшой бочонок каждый. Отец зашел внутрь, критически огляделся и спросил:
— Вы всегда пассажиров вместе с селгенстовыми минами возите?
Ястреб виновато развел руками:
— Времени разгрузиться не было. Да и тебе не все ли равно?
— Да в общем-то все равно.
— Ну и ладно. Устраивайтесь. А я пойду — лететь пора.
С этими словами Ястреб ушел дальше по коридору. А я, мама и Лариса зашли внутрь. Вдоль стен шли несколько металлических скамеек, ничем не занятых. Мы сели на одну и принялись ждать.
В коридоре раздались шаги, и в отсек завалился майор вместе со своими спутниками. Все трое молча заняли места на скамейке напротив нас. После чего вход в отсек закрылся, и голос Ястреба, раздавшийся откуда-то сверху, произнес:
— Все на месте, полетели.
Я приготовился к рывку, вцепившись в край скамейки, но ничего не произошло. Заметив мой жест, сержант усмехнулся и сообщил:
— На корабле гравикомпенсатор стоит, так что никаких рывков ты не почувствуешь. А если бы его не было, нас бы сейчас по стенам размазало.
Внезапно майор, не обращавший на нас никакого внимания и смотревший в пол, поднял глаза и уставился на меня. Лицо его оставалось таким же бесстрастным.
— Вот что я хочу тебе сказать, парень, — проговорил майор. — Сейчас ты со своей семьей выйдешь и начнешь новую жизнь. Ты должен забыть все, что произошло этой ночью. Тебя тут вообще никогда не было, ты вообще не видел никаких "сфинксов". Увидев любого из нас, ты должен сделать вид, что нас не знаешь. Но я тебя буду помнить всегда! Я, Рустам Галиахметов, майор службы безопасности Космополиса, тебя запомнил. Все, что ты рассказал, слишком мало похоже на правду. А твой отец, как бы меня не воротило от этого факта... Твой отец слишком важен для Земли, а значит, и для меня. Если я однажды пойму, что ты стал объектом внимания инопланетников, то не обессудь... Мне придется тебя ликвидировать как потенциальную угрозу. Впрочем, как и любого из здесь находящихся.
— А если объектом внимания станете вы сами? — дерзко ответил я, опередив попытавшегося вмешаться отца. — Вы застрелитесь?
Спутники Галиахметова ухмыльнулись. Он не обратил внимания на них, спокойно ответив:
— Я лицо официальное, поэтому интерес со стороны инопланетников ко мне повышенный. Но пытаться меня захватить бесполезно.
Майор аккуратно снял с левой руки селгенст, неторопливо закатал рукав и продемонстрировал широкий металлический браслет, охватывавший его плечо.
— Ты его так и носишь? — удивленно спросил отец. — Тебя же по нему сразу вычислить можно!
— Меня нет смысла вычислять — кому надо, те давно или знают, или подозревают, — ответил майор. — К тому же браслеты положены всем офицерам СБ, так что его наличие еще ни о чем таком не говорит.
— Ясно, — сказал отец. — Но браслет не дает тебе право запугивать моего сына.
— Я его не запугиваю. Я его предупреждаю. Начиная с сегодняшней ночи твоим детям придется становиться взрослыми. И начинать думать перед тем, как что-нибудь говорить.
— Предоставь заботу о взрослении моих детей мне. А сам лучше займись своими делами. Например, выясни, кого похитили эти вольные и зачем. Раз уж ты у нас заделался "безопасником".
Майор хотел было что-то сказать в ответ, но передумал. Вместо этого он снова уставился в пол и больше не проронил ни слова. Так, в молчании, мы и проделали весь путь. О прибытии на место сообщил Ястреб, лично зашедший в отсек. Наша семья в полном составе поднялась и собралась выходить, но тут к отцу обратился сержант:
— Лейтенант, ты собираешься в таком виде по улицам разгуливать?
Отец хмыкнул и принялся стаскивать с себя все снаряжение. Ястреб некоторое время смотрел на это, затем куда-то ушел. Он вернулся, когда отец уже снял с себя все снаряжение и остался в легкой домашней одежде. Рядом с отцом лежала куча снаряжения, он сам задумчиво смотрел на нее и зябко переступал с ноги на ногу.
— Арс, держи, долг платежом красен. Надеюсь, за эти годы мы с тобой не разошлись в комплекции?
С этими словами Ястреб протянул отцу сверток и какой-то тубус с ручкой. Отец развернул сверток — внутри оказалась летняя куртка, в которую были завернуты туфли. Поблагодарив пилота, он быстро надел обувь, накинул куртку и принялся возиться с тубусом. Что-то щелкнуло, и в его руках вместо тубуса оказался внушительный пакет с ручками. Это был пагими-чемодан, способный принимать множество форм. Отец затолкал в пакет все снаряжение вместе с ящиком, закрыл его, повозился с настройкой — и пакет превратился в длинную сумку с лямками.
Отец повернулся к Ястребу и сказал:
— Теперь я готов.
Пилот вышел в коридор, мы последовали за ним. Галиахметов никак не прореагировал на наш уход, зато его спутники в спину пожелали удачи.
Штурмовик висел посреди леса, однако по заверениям Ястреба поблизости шла дорога, где мы могли сесть на общественный транспорт и на нем добраться до ближайшего городка. Пилот показал на карте, где мы находились — это оказался Южный Урал. После чего наша семья попрощалась с Ястребом и пошла в сторону дороги. А штурмовик бесшумно взмыл в воздух и, скользя над самыми вершинами деревьев, скрылся из виду.
Оказавшись в городке, про который нам сказал Ястреб, мы поселились в гостинице. Прожили в ней два дня, изображая из себя отдыхающих. За это время родители успели найти поблизости ферму, выставленную на продажу, и сторговаться с хозяином. А на третий день наша семья уже вселилась в нее.
Так началась моя новая жизнь под именем Александра Кулагина. Я и моя сестра пошли в местную школу, отец и мама работали на ферме. Учиться после всего, что произошло, желания было мало. Хотя знания давались поразительно легко, так что в итоге всего через два года я умудрился закончить весь школьный курс, опередив на год своих ровесников. Потом был университет в Космополисе, на который ушло на год меньше, чем у остальных студентов. Мне предлагали остаться, обещали карьеру ученого, но я не мог, несмотря на все желание. Та августовская ночь две тысяча шестьдесят восьмого года навсегда поставила крест на моей перспективе в один прекрасный день сделаться знаменитым. Отец объяснил, что стоит мне хотя бы в чем-то сильно выделиться, неизбежно начнут копаться в моей биографии. И рано или поздно кто-нибудь особенно дотошный найдет белое пятно в моей биографии. А также в биографии семьи. После чего обязательно последуют вопросы, на которые нельзя давать ответы.
Я не мог такого допустить. И потому старался не высовываться — жил как все, действовал как все. Только ради того, чтобы ни у кого никогда не возникло желания узнать о моем прошлом.
* * *
Увы, от судьбы уйти трудно, и каждый раз за отказ от своего предназначения приходится платить большую цену. У меня обнаружились хорошие склонности к наукам — я наступил на горло собственной песне. Появились видения, связанные с Арданом, — я даже заикнуться о них не решаюсь и не решусь никогда. Все делал для того, чтобы судьба больше не свела меня с Галиахметовым. Увы, случилось это злополучное нападение Телска на Космополис, и теперь я сижу в его кабинете и смотрю на "кистерез", направленный в мою сторону. Как ни извивалась судьба, но через восемь лет ей было угодно снова свести меня со "сфинксом" по прозвищу Ахмет. Утешает лишь то, что он все еще не решается меня убить.
— Ну так что, ты веришь мне? — снова переспрашивает полковник, не дождавшись от меня ответа.
— Да, я верю, — отвечаю я. — Верю, что следующая моя встреча с вольными будет для меня последней.
Повисает пауза. Полковник пару секунд сверлит меня своим взглядом, после чего убирает правую руку под стол.
— В таком случае мне больше нечего тебе сказать. Можешь идти. И скажи отцу... Хотя нет, ничего не говори.
— А о нашей встрече я ему могу говорить? — осторожно интересуюсь я.
— Как хочешь, — равнодушно отвечает полковник и отворачивается. Все, прием окончен, все свободны. Я встаю и направляюсь к двери. Проем открывается, и мне навстречу прыгает Робик. Он опасливо косится в сторону кабинета и молчит, даже очутившись у меня на руках. Лишь когда проем закрывается, он радостно произносит:
— Как мне надоело тут сидеть! Пошли скорее домой, а то у меня от сегодняшних впечатлений эмоциональный раздел переполнился.
Видимо, впечатлений у киберпса действительно чересчур много, раз он упомянул свой эмоциональный раздел, тем самым подтвердив статус искусственного существа. А ведь он, наоборот, всеми силами хочет выглядеть настоящим. Такая у него программа поведения.
