— Наверное, этот кто-то справедливо рассудил, что карать не себе подобных можно лишь, умея сопереживать. А то перебьешь всех тварей небесных... и поминай, как звали.
— Может быть, — мне вдруг совершенно расхотелось говорить.
— Короче, съешь что-нибудь, а я схожу вниз за пивом. Ругая себя за нашу ссору, совсем забыл об этом чудодейственном напитке.
Когда за Даней закрылась дверь, я поудобнее устроилась на постели и почувствовала удивительное умиротворение. Мне впервые удалось расслабиться, хотя бы на время освободившись от постоянного напряжения. Наступит завтра, я позвоню Андрею, будет пройден очередной этап на пути к пока ещё сомнительному, но вполне вероятному светлому будущему.
Я перевернулась на бок и закрыла глаза. Интересно, как Ира выглядит теперь? Что, если мне не понравится его внешность? Вспомнился Уил. Удивительно, как просто он отошел от всей этой ситуации. Впрочем, ему едва ли весело сидеть в заточении. Следует помочь ему устроиться, сразу после того, как разберусь с собственной жизнью. Я перевернулась на другой бок, не размыкая век. Спать не хотелось, но полная темнота казалась поразительно уютной. Ещё бы не комар, нагло тяпнувший меня в плечо. Перед тем, как полностью подчиниться навалившейся дреме, я успела подумать только о том, что комары в такой холод — удивительное явление.
Проснувшись, я долго не открывала глаза, прислушиваясь к своим ощущениям, не желая расставаться с остатками очень приятного сна, в котором фигурировал Ира. И лишь до конца осознав, что случайно слишком крепко уснула, села на постели, почувствовав себя так, будто безбожно опаздываю. В комнате оказалось совсем светло, значит, уже позднее утро или вовсе день, ибо осенью светлеет значительно позже обычного, более того, комната была не та, в которой я засыпала, и больше походила на больничную палату, нежели на номер в гостинице. Подавив подступающую панику, я тщательно осмотрелась: койка вместо кровати, ночная рубашка вместо привычной каждодневной одежды, и прическа явно не такая, как в тот момент, когда я провожала Данилу за пивом.
Почему палата? Мне стало плохо во сне? Странно, самоощущение просто прекрасное, даже лучше, чем накануне. Я встала с кровати, подошла к двери и дернула ручку, выйти не удалось, похоже, меня заперли с другой стороны. Казалось бы, самое время испугаться, но я не смогла. Стоя у запертой двери, я сохраняла удивительное хладнокровие. Уснула в одном месте, проснулась в другом, если вспомнить всю сложность ситуации накануне моего исчезновения, то единственное объяснение — похищение. Логично, но как-то совсем уж по-идиотстки. Похищена Ангелами? Если за этим стоят мои небесные недруги, то почему я до сих пор жива? Оставлена для опытов?! А может это всё Август? Пустил пыль в глаза, якобы пошел за пивом, и сдал меня с потрохами? И всё-таки для особы, накаченной снотворным и похищенной из номера мотеля, я слишком трезво соображаю.
Пришлось вернуться к койке. Кроме неё в комнате имелись кресло и стойка, как для капельницы, только без трубок и даже незначительного намека на пузырьки с лекарствами. Есть кресло, значит, подразумевается, что в нем кто-то должен сидеть, следовательно, есть смысл подождать, пока этот кто-то решит меня навестить. Производя в голове все эти простые, в сущности, расклады, я продолжала сохранять удивительную ясность ума и поразительное спокойствие. Вспомнился Андрей. Наверное, именно так он чувствует себя, выполняя работу Вестника — четко, не теряя самообладания.
Часа через полтора, если верить моим внутренним измерениям, по ту сторону двери послышался невнятный шум, будто кто-то топтался на пороге, тщетно пытаясь отыскать ключи от замка. Странные замашки, небесные сущности могут появляться, где хотят, без необходимости пользоваться дверьми. Или это какие-то особенные двери? Уж лучше бы я была в полном замешательстве, чем в состоянии постоянного анализа происходящего. Шум прекратился. Какое-то время царила тишина. Потом всё повторилось заново, но на этот раз я не теряла времени даром, встала у двери, вооружившись стойкой для капельницы — более вразумительного оружия в палате, к сожалению, не нашлось. Замок щелкнул, как если бы в нем повернули ключ.
Никогда в жизни не делала ничего подобного тому, что пришлось сделать с вошедшим. Им оказался мужчина. Это всё, что я успела понять перед тем, как врезать таинственному гостю металлической стойкой прямо в живот. И откуда только силы взялись? Мужчина согнулся пополам, издав при этом глубокий вздох. Я отскочила в сторону и обрушила стойку ему на спину. Мужчина сумел удержаться на ногах. Попытка обойти его и выскользнуть в открытую дверь почти удалась. Я сделала шаг в коридор, но тут же упала, как подкошенная. Мужчина схватил меня за ноги и повалил на пол. И именно в этот момент на меня накатила паника. Я принялась орать и отчаянно отбиваться, колотя противника ногами и руками, пока он пытался сковать мои движения. Он что-то орал в ответ на мои проклятия, но я не могла разобрать ни слова. Наши голоса слились в один беспорядочный поток бессвязных возгласов и хрипения. Лишь поняв, что неминуемо выбиваюсь из сил, когда противник и не думает отступать, я вспомнила о своем главном преимуществе и совсем стихла, включая "радар" привычным "движением", которое внезапно показалось едва знакомым. В этот момент я увидела выражение лица нависшего надо мной мужчины. Он был испуган и счастлив одновременно. Я лежала на спине, его руки крепко сжимали мои предплечья. "Радар" сработал не сразу, создавалось впечатление, что я очень давно не пользовалась своим даром и в его механизме что-то заржавело. Вопреки ожиданиям, мой недавний противник ничего не предпринимал, будто ожидая чего-то. В его глазах было что-то такое... Странно, я могла поклясться, что мы с ним никогда не встречались, но взгляд мужчины буквально кричал, что я ему не чужая. И тут ожил "радар", шестеренки заработали, возвращая меня к жизни, во мне словно что-то проснулось. Я больше не была хладнокровной пленницей, способной мыслить здраво или просто девушкой, у которой сработал инстинкт самосохранения. Эмоции затопили меня с головой, казалось, я вот-вот лопну от нахлынувших на меня чувств: смеси страха, боли и радости.
— Привет, — мужчина улыбался. Я едва различала его лицо сквозь пелену собственных слез. Он ослабил хватку, отпустив мои руки, я же наоборот — оттолкнулась от пола всем телом и обняла мужчину так крепко, как только могла.
Глава 42:
Ира сидел, привалившись спиной к стене. Я устроилась у него на руках, прижав голову к его груди. Руки бывшего наставника крепко обнимали меня за талию.
— У нас мало времени, — прервав молчание, предупредил Грех. В голосе звучало искреннее сожаление.
— Ещё чуть-чуть.
Ответ на все мои вопросы оказался прост: не важно, почему он ушел, совершенно не важно, как он выглядит, решительно всё равно, как так вышло, что он вернулся. Единственное, что имеет значение в том, что между нами — это то, чтобы он больше никуда не исчез.
— Нам о многом предстоит поговорить, — осторожно заметил Гнев, — Потом. Позже.
— Ты больше не уйдешь? — едва слыша собственный голос, спросила я. Казалось, от его ответа зависит всё, не только моя собственная жизнь.
— Не уйду.
Подумалось, что смутись он, начни извиняться, оправдываться или что-то в этом роде, я бы, наверное, разревелась от глубокой обиды, успевшей слегка заржаветь. Но не так, не в ответ на такое простое и важное: не уйду.
— Нам пора, — на этот раз в голосе Гнева не было ни просьбы, ни предупреждения. Он встал, помогая мне подняться на ноги, — Советую воспользоваться даром. Наши посиделки не были стратегически верным шагом, теперь есть риск встретиться с моими не самыми добрыми родственниками.
Я кивнула и попыталась собраться с мыслями. "Радар" послушно включился, постепенно набирая силу, распространяясь далеко за пределы подозрительной полупустой комнаты-тюрьмы. Мы вышли в коридор, Ира крепко сжимал мою руку, и я послушно следовала за ним по узкому темному проходу. Мы пересекли совершенно пустой зал. Казалось, всё в этом строении требует доработки, будто архитектор сделал первоначальный набросок, по которому тут же возвели дом, и теперь он требует значительного усовершенствования.
Мы дошли до большой металлической двери, над которой висела табличка "выход", крайне неуместная в царящей кругом пустоте. "Радар" молчал, распознавая лишь одно существо: идущего рядом со мной Иру. Я едва сдерживала желание приглядеться к нему своим внутренним взором. Но страх упасть в видение и изменить что-то в его судьбе останавливал лучше любых доводов.
— Закрой глаза и не открывай, пока не разрешу, — велел Гнев. Я зажмурилась, даже не пытаясь подглядывать или возражать. Рядом с Ирой мне нечего было бояться.
— Откуда ты знаешь о том, что я умею? — спохватилась я. Темнота, царившая под веками, пробудила моё любопытство.
— Обо всем потом, — без ожидаемого раздражения, заверил мужчина. Его голос был таким мягким, что я не сдержалась и сжала пальцы, как бы обнимая Ирину руку.
В темноте мне пришлось провести минут тридцать-сорок. За всё это время мы с Ирой не произнесли ни слова. Соблазн открыть глаза становился всё сильнее, так что я изо всех сил концентрировалась на "радаре", который к моему глубочайшему разочарованию не фиксировал живых существ в зоне своего действия. Я, конечно, понимала, что надо радоваться, никого нет, значит, никто не угрожает нашим с Гневом жизням, но что-то внутри меня просто жаждало общения, даже, если это будет драка, что в сложившихся обстоятельствах казалось довольно странным.
— Открывай глаза.
Я послушалась и жадно впилась взглядом в пустоту. Точнее сказать, в горизонт, уходящий далеко от того места, где мы остановились. Под моими ногами была не по-осеннему свежая зеленая трава.
— Теперь мы в относительной безопасности. Нас скоро заберут туда, где ты сможешь поесть и задать все интересующие тебя вопросы, — Ира улыбался. Он продолжал держать меня за руку, будто это было самое естественное из всего, что он когда-либо делал.
— То есть сейчас мне ничего нельзя спрашивать? Чувствую себя трехлетним ребенком, которому строго настрого запретили совать пальцы в розетку.
— Дело не в ситуации и не в тебе, дело во мне. Оно, может, и не заметно, но я чертовски устал. Ты-то хорошо себя чувствуешь? — Гнев посмотрел на меня так, будто ждал, что я вот-вот хлопнусь в обморок.
— Умираю от любопытства, а так — всё отлично.
— Удивительно и просто здорово.
— Что в этом удивительного?
— Для человека, спущенного с небес на землю, в прямом смысле, ты обезоруживающе благостна.
— Чего-чего? — я в изумлении уставилась на Иру.
— Потом, — отмахнулся Гнев и перевел взгляд на бесконечные растительные просторы, как бы намекая, что разговор закончен. Я растерялась и даже немного обиделась, но руки не отняла.
Пока мы ждали неких кого-то, кто должен нас забрать, продолжая молчать и крепко сцепив руки, я прислушивалась к своим чувствам и всё отчетливее понимала, что мои биологические часы сбились и показывают неверное время. По ним у меня всё ещё поздняя осень, хотя по факту меня окружает по-весеннему живая природа. Список вопросов неумолимо рос, я изобретала одни и тут же придумывала новые, не забывая следить за окружающим нас пространством.
Гостя я почувствовала раньше, чем заметила машину, несущуюся к нам в клубах дорожной пыли. Идентифицировать прибывшего не стала, решив не портить себе сюрприз.
Подъехавшее к нам авто не казалось знакомым, зато водителем оказался Андрей. Он кардинально изменился внешне, хотя мои внутренние часы твердили, что это невозможно, ведь ещё вчера он выглядел так, как я привыкла. Вестник вышел из машины и без лишних слов заключил меня в сдержанные, но вполне искренние объятия.
— Ничего не понимаю, — честно призналась я.
— Да, Ира предупреждал, что так будет, — удовлетворенно кивнул Андрей, — Рад, что ты снова с нами.
Не утруждая себя дальнейшим разговором, парень снова сел за руль. Гнев молча проводил меня к машине, усадил на заднее сидение и занял место рядом со мной, хотя я была уверена, что он предпочтет ехать впереди. Привыкнуть к его близости оказалось даже труднее, чем к собственной потерянности. На этот раз Ира не ограничился держанием за руку, он по-хозяйски обнял меня за плечи и нежно поцеловал в висок, после чего полностью ушел в созерцание однообразного пейзажа.
Скоро поле сменилось вполне приличной дорогой, которую, пусть и с большой натяжкой, можно назвать трассой. Молчание угнетало, но я не жаловалась, предвкушая длительность предстоящей нам беседы. Кроме того, в мою голову то и дело проникали приятные романтические фантазии, которым способствовала почти фантастическая близость Иры.
Конечной точкой маршрута оказалась не какая-нибудь дача, сокрытая от посторонних глаз, а вполне себе обычная двушка в высотном доме в центре незнакомого мне города. Кроме нас троих, в квартире никого не было. Меня накормили, отправили в душ и переодели. Процессом руководил Андрей. Ира всё это время провел на балконе, не отлипая от сотового телефона. Я сдерживала порывы воспользоваться даром и самостоятельно выяснить, что происходит, искренне надеясь на откровенность моих спасителей.
— Прекрасно выглядишь, — заметил Гнев, глядя на меня потухшими глазами. Теперь я заметила, что он и, правда, очень устал.
У меня впервые с момента нашей странной встречи появилась возможность, как следует разглядеть того, кто занял место Уильяма. До этого момента Ира воспринимался мной, как нечто весьма абстрактное, и это несмотря на наши постоянные взаимные прикосновения. Мозг принимал его возвращение постепенно и непростительно медленно. До внешности очередь дошла только теперь. Гнев стал высоким и довольно крепким мужчиной с очень простым лицом, которое нельзя было назвать красивым, но и некрасивым оно точно не было. Волосы были светлее и длиннее, чем у Уила, зато глаза казались выразительнее и ярче, впрочем, я плохо помнила Уильяма таким, каков он был, имея внутри Иру.
— Сравниваешь? — догадался Гнев.
— Не могу избавиться от привычных представлений, — виновато призналась я.
— Пройдет.
— Конечно. Привыкну, — заверила я, — Ты мне и такой нравишься.
Повисла неловкая пауза. Я вдруг отчетливо поняла, что нам ещё не скоро удастся избавиться от неловкости, ведь столько всего умалчивается: и любовь, и обиды.
— Мой нынешний носитель психически нездоровый человек. Лучшее, что его ждало — жизнь в стенах лечебницы. Он не буйный, скорее созерцатель. Такая натура вполне позволяет сдерживать мою сущность. Тебе придется ко многому привыкать. Новый носитель, несмотря на свою изначально довольно аморфную личность, внес свои коррективы в моё поведение. Душевнобольные довольно нестабильный материал. Их не принято использовать из-за длительного процесса адаптации сущности и носителя, иногда приходится учить тело носителя выполнять простейшие действия, как то говорить или ходить. В общем, сложно и долго, а времени, как правило, нет. Заранее могу предупредить только о том, что сразу бросится в глаза, теперь я намного чаще психую, — Гнев улыбнулся, — Впрочем, кое-что в сложившейся ситуации не может не радовать. Тебе должно понравиться: из-за слабости изначальной личности, у моей собственной намного больше свободы без особого вреда для носителя. Этот "я" куда больший я, чем предыдущий.
