Осмелев, служители правосудия зашагали к дому мессера Джано. Их не останавливали — напротив, отступали в сторону, освобождая путь.
Встав под балконом, с которого делла Белла держал речь перед горожанами, глашатай вновь прочёл решение приората. И тогда послышался скрежет отодвигаемого засова и тихий голос произнёс:
— Мои господа покинули Флоренцию...
Через мгновение на головы гонфалоньера и его спутников обрушился нечеловеческий вой, в котором смешались боль и гнев, разочарование и ненависть. Ряды стражников ощетинились остриями пик, но это не испугало горожан, и они бесстрашно двинулись вперёд.
Наверное, и стражники, и гонфалоньер, и глашатай оказались бы попросту смяты, раздавлены, но тут случилось нечто неожиданное: солнце скрылось за свинцовой тучей, задул ледяной ветер — и в порывах его затрепетало знамя справедливости. На секунду толпа замерла, поражённая этим зрелищем, и гонфалоньер, собрав все силы, закричал прерывающимся голосом:
— Приоры поступили по закону! Как записано в "Установлениях справедливости" — так и был наказан Джано делла Белла!
Вид этого человека — бледного, сгорбленного, дрожащего от ужаса; вид этого человека, говорим мы, которому поручено было следить за исполнением законов, однако бесстыдно лгавшего, только бы спасти себя и приоров от возмездия, всколыхнул в сердцах пополанов такое отвращение, что всякие иные чувства — даже ненависть — на время оставили их.
Тогда гонфалоньер рванулся в сторону башни Галигаи, где горожан почти не было — да и те при виде его отшатывались, точно повстречали прокажённого или больного чумой. Стражники, заразившись примером своего вождя, также обратились в постыдное бегство...
Когда служители правосудия скрылись из вида, флорентийцы постояли ещё некоторое время под стенами дома мессера Джано — без особого, впрочем, смысла. Возможно, будь среди них вожди, подобные делла Белла, сейчас толпа в едином порыве бросилась бы на приступ Каштановой башни, и приоры сполна заплатили бы за свой сговор с грандами. Однако таких смельчаков не нашлось — и потому вскоре ряды пополанов начали редеть. Словно первые струйки снега, которые, устремляясь вниз, превращаются в могучую лавину, горожане выскальзывали из окружавшей их человеческой массы: сначала поодиночке, затем крошечными группками... Улица опустела в несколько минут, лишь кое-где ещё виднелись людские фигуры, стоявшие неподвижно, точно это были стражники или дозорные.
Сказав, что среди этих упрямцев, которые ещё надеялись на что-то — или, напротив, наслаждались триумфом и молились втайне, чтобы делла Белла никогда больше не вернулся — читатель легко узнал бы Дино, мы обманули бы их: за несколько часов юноша словно постарел на много лет. Лицо его — такое жизнерадостное, то и дело озарявшееся улыбкой — сейчас напоминало восковую маску с застывшей на ней страшной гримасой, в которой смешались боль и отвращение; столь же безжизненным был и взгляд молодого человека, устремлённый куда-то вдаль, в ту сторону, где стояла Каштановая башня, точно старался проникнуть в обиталище предателей-приоров.
Поначалу молодого человека тревожили только мысли о печальной участи мессера Джано: отдать столько сил родному городу — и вдруг бежать из него, словно последний преступник! Почему Господь допустил такое? Почему даровал свою милость негодяям — всем этим Донати, Спини, Агульони, которые способны лишь на подлость и предательство? Похоже, всевышний отвернулся от Флоренции, если позволил завладеть ей таким людям!
Однако вскоре в душе юноши стал закипать гнев. Зачем?.. Зачем делла Белла, коль скоро он был всем сердцем предан делу простого народа, отступился в решительный момент? В миг, когда тысячи горожан готовы были сложить головы по первому его слову, без раздумий выполнили бы любой приказ, даже самый безумный! Неужели струсил? Нет, едва ли...
"Он просто не захотел довериться нам — простым флорентийцам, — сцепив зубы, думал Мортинери. — Пренебрёг нами! Плюнул в лицо! Да, именно так. Пусть человек этот и клялся в вечной любви к пополанам, пусть и защищал их от грандов, пусть и делал вид, будто ничто не связывает его с нобилями, в душе он всегда оставался аристократом. Вот почему делла Белла предпочёл бежать — не желал воевать со своими собратьями... Уж лучше бы этого лжеца и труса никогда и не существовало..."
— Возвращайся домой, — на мгновение вырвал юношу из пучины мыслей, приводивших в ужас его самого, чей-то грустный голос. — Мессер Джано больше не придёт...
Дино быстро взглянул на лица молодых людей, окруживших его, а затем взор юноши вновь стал неподвижным.
— Эй, что с тобой?..
— Кажется, он не понимает, что творится вокруг...
Мортинери вздрогнул и процедил сквозь зубы, ни к кому не обращаясь:
— Мне плевать, вернётся делла Белла или нет...
В ответ раздался приглушённый крик:
— Что?! Что ты сказал?..
— Успокойся, Франческо...
— Ничего себе! Слышал, Лоренцо, — он, похоже, уже не слишком-то верен мессеру Джано, хотя ещё вчера...
— Оставь его в покое.
Франческо хмуро посмотрел на приятеля, но спорить не стал — лишь передёрнул плечами.
Молодые люди ушли, и Дино вновь остался наедине со своими мыслями. Теперь гнев его обратился на пополанов: к чему нужно было ждать приказа мессера Джано, сгрудившись под стенами дома, словно стадо овец? Разве нельзя было самим взяться за дело? Расправиться со своими смертельными врагами, не глядя на делла Белла. Тот ведь отговаривал разгневанную толпу штурмовать Барджелло? И что? Разве это кого-нибудь остановило? Разве помешало вытащить подесту из его логова и провести по всему городу, осыпая бранью и оскорблениями? Так отчего сейчас приоры остались безнаказанными? Потому что пополаны струсили! Да, и потому им нужно винить только себя, а не проклинать мессера Джано.
"А раз так, — усмехнулся Мортинери, — ты и сам заслуживаешь презрения не меньше остальных... Только и можешь проклинать всех подряд и обвинять их в трусости, но когда подошло время для настоящего дела, ни на что не сгодился — только стоял с разинутым ртом и ждал, чем всё закончится".
И когда молодой человек пришёл к этому простому и вполне разумному, как ему показалось, выводу, он наконец сбросил с себя оцепенение, в котором пребывал столько часов, и огляделся по сторонам, точно впервые очутился во Флоренции. Над землёй уже сгустился вечерний полумрак; с небес сыпал мелкий дождь, и ветер бросал холодные капли в лицо юноше.
Дино плотнее укутался в плащ и побрёл домой.
— Ох, чёрт, как же меня встретит мессер Ванни? — шептал иногда Мортинери — и тогда шаг его замедлялся.
Ко дворцу Моцци он подошёл уже в темноте и постоял несколько минут, собираясь с решимостью. Затем глубоко вдохнул влажный воздух, с шумом выдохнул — и начал подниматься по лестнице.
У порога юноше встретился мальчишка-слуга, который окинул его взглядом в высшей степени дерзким и едва заметно усмехнулся, а затем отступил в сторону. Дино осторожно двинулся дальше, к своей комнате — и тут одна из дверей распахнулась, и в коридор вышел Джованни.
— Наконец-то! — прошептал он и огляделся по сторонам, словно воришка. — Ты с ума сошёл, Дино! Зачем нужно было так поступать? Видел бы ты, как разгневался отец, когда обо всём узнал... Право, я никогда не видел его в такой ярости...
"И даже не догадывался, какую радость доставит ему бегство мессера Джано", — мысленно добавил молодой человек и виновато опустил взор.
— Где сейчас мессер Ванни? — пробормотал Мортинери.
— Здесь! — раздался голос, от звуков которого юноша похолодел — таким ледяным тот был.
В следующую секунду в коридоре появился мессер Ванни, по пятам за которым следовал Томмазо, красный от ярости.
— Ты вернулся, — произнёс банкир. — Что ж, отлично... А теперь убирайся, откуда пришёл. Я не желаю жить под одной крышей с человеком, который ничего не знает о верности и преданности.
— Это не так... — пролепетал Дино.
— Замолчи! — топнул ногой мессер Ванни. — Я приютил тебя, позволил жить, ни в чём себе не отказывая, дал возможность заработать денег — и ты превосходно этим воспользовался, — потратил уйму денег на выкуп, хотя мог бы даже пальцем не пошевелить — и поступил бы правильно! А что получил взамен? Ты завёл дружбу с моими врагами...
— О ком вы говорите? — внезапно прервал его молодой человек, мрачно сверкнув глазами.
— А ты не знаешь? Лжец! Разумеется, я говорю о делла Белла!
— Я никогда не слышал, чтобы мессер Джано был вашим врагом — во всяком случае, вы ни словом об этом не обмолвились...
— Замолчи! — выскочив из-за спины отца, завопил Томмазо. В ладони его блеснул кинжал. — Я убью тебя!
Навстречу ему тотчас бросился Джованни.
— Прекратите, — устало произнёс мессер Ванни. — Не делайте глупостей. — Затем с усмешкой обратился к Дино: — Ты прекрасно обо всём знал. Я никогда не скрывал, что думаю о делла Белла и его чёртовых "Установлениях" и даже пытался убедить тебя, что в законах мессера Джано нет ничего хорошего. Ты же не только не слушал меня, но упрямством своим заразил и Джованни — да так, что я несказанно удивился, когда он не помчался спасать делла Белла вслед за тобой.
Щёки Джованни вспыхнули при этих словах.
— Неправда! — закричал он.
— Так всё и было, — ухмыльнулся Томмазо.
— Заткнись!
Завязался спор. Молодые люди размахивали руками, поднося их к искажённым лицам друг друга, словно намеревались дать пощёчину, дрожали от злости, сыпали страшными обвинениями и руганью. Мессер Ванни попробовал успокоить сыновей, однако уже через минуту ничем не отличался от них.
Дино взирал на эту картину широко распахнутыми от ужаса глазами. Куда делись люди, с которыми он познакомился два года назад? Благородный мессер Ванни — такой строгий к другим и к себе, невозмутимый, никогда не терявший присутствия духа? Джованни — лучший друг, о каком только можно мечтать? Неужели это они сейчас бросаются друг на друга, словно дикие звери, которым мешает дотянуться до глотки врага только слишком короткая цепь?..
Мортинери развернулся и решительно зашагал к двери.
— Стой! — закричал Джованни и, подбежав к нему, схватил за руку. — Я никому не позволю прогнать тебя!
Дино осторожно высвободился и сказал:
— Я больше не хочу оставаться здесь... И знать никого из вас — тоже...
Джованни отшатнулся от приятеля, и тот выбежал прочь. За спиной его раздался хриплый смех мессера Ванни.
Эпилог
Прошло несколько месяцев с тех пор, как Джано делла Белла покинул Флоренцию. Время это выдалось неспокойным. Гранды с каждым днём всё больше обретали былую дерзость, и новым раздорам, смутам и бесчинствам мешали только "Установления", продолжавшие действовать вопреки стараниям аристократов. Пополаны не понимали, что делать без своего вождя: покориться судьбе и надеяться на чудо — вдруг когда-нибудь мессер Джано возвратится? — или браться за оружие, чтобы отомстить предателям. "Жирный народ" трепетал от страха и перед простолюдинами, и перед нобилями: золото, добытое в последние годы, могло истаять в мгновение ока, сгореть в пламени междоусобной войны.
И вот, эти люди, которые ещё недавно радовались избавлению от такого опасного союзника, каким они считали делла Белла, всё сильнее утверждались в мысли: его нужно вернуть. Почувствовав это, друзья мессера Джано — а их, как и говорил Лоренцо, нашлось немало, — обратились в приорат с просьбой отменить несправедливый приговор.
Когда слух о возможном помиловании ненавистного врага достиг ушей мессера Корсо, ярости его не было предела. Только-только жизнь в городе стала налаживаться, походить на старые добрые времена — и всё опять готово рухнуть! Нет, такого нельзя допустить!
"Нужно поговорить с мессером Джери, — не без смущения подумал мужчина — после изгнания делла Белла он старался видеться с банкиром как можно реже. — И Тозинги неплохо бы пригласить — если, конечно, эта жирная свинья ещё способна протиснуться в дверной проём..."
Через несколько часов оба упомянутых Донати синьора уже сидели у него в комнате. Хозяин дома по давно заведённой привычке метался из угла в угол и сыпал проклятиями; мессер Маттео со скучающим видом смотрел в окно — только глаза его иногда мрачно поблескивали, выдавая тем самым, что мужчине тоже не пришлась по душе новость о помиловании Джано делла Белла. Мессер Джери взирал на происходящее с умилением: когда-то, совсем недавно, здесь, в этих стенах, зародился заговор, принесший такие блистательные плоды. Мессер Корсо точно так же бегал, словно сумасшедший, и давился словами от злости, Тозинги ухмылялся и думал о чём-то своём... Славные были дни, что уж говорить!
— Что же будет, если ублюдок Джано вернётся? — без устали повторял Донати. — Нет, я не допущу такого! Убью мерзавца своими руками, как только он ступит на землю Флоренции! Сволочь! Чёртово отродье...
Наконец Спини наскучило слушать вопли мессера Корсо, и он, пренебрежительно махнув рукой, сказал:
— Делла Белла не вернётся.
— Откуда вам знать? — остановившись посреди комнаты, недоверчиво посмотрел на банкира Донати.
— Ему не позволят.
— Кто? — разом спросили Тозинги и мессер Корсо.
— Наш вернейший союзник — папа Бонифаций, — спокойно ответил Спини. — Уверен, в этот час во Флоренцию уже скачет гонец с письмом от Святейшего отца. А едва в воздухе прозвучит слово "интердикт", наши добрые горожане побоятся даже вспоминать о Джано делла Белла — все их дружеские чувства вмиг испарятся.
— Что ж, — задумчиво произнёс мессер Маттео, — если вы говорите правду, нам и впрямь не о чем беспокоиться.
— Вы так считаете? — усмехнулся Донати. — Вас, стало быть, нисколько не волнует, что ублюдка Джано уже три месяца нет во Флоренции, а за это время мало что изменилось. Конечно, теперь нас, грандов, вновь стали уважать, но разве этого достаточно? — Мужчина ударил кулаком по столу. — Чёрт возьми! Я долго уговаривал себя, что всё идёт прекрасно, но дальше лгать не имеет смысла! Взгляните: приоры всё так же властвуют, и как ни пытался я добиться разрешения вернуться во Флоренцию моего дорогого друга Нери, ничего не вышло! А главное, проклятые "Установления" по-прежнему существуют! Разве для того нужно было два года плести интриги, чтобы всего лишь избавиться от делла Белла? Не о таком я мечтал... — хрипло выдохнув, покачал он головой, — совсем не о таком исходе...
Спини пожал плечами:
— Будьте терпеливы, мессер Корсо...
— Чёрт возьми! — оборвал его Донати. — Сколько ещё я должен терпеть, словно какой-нибудь монах, который истязает свою плоть и мечтает, что за это когда-нибудь попадёт в рай? Довольно! Мне надоело ждать!
Банкир исподлобья посмотрел на собеседника и медленно произнёс:
— Всё складывается превосходно, мессер Корсо, и не знаю, отчего вы не понимаете этого. Приоры боятся нас и готовы пойти на всё — даже позволить грандам избираться в приорат...
— Пусть они будут прокляты — эти ваши приоры! — затопал ногами Донати. — Мне плевать, боятся они нас или нет — я просто хочу, чтобы их не было вовсе! Хочу встать во главе отряда и вместе со своими друзьями стереть с лица земли всех, кто когда-то унижал нас! А потом поквитаться с негодяем Галастроне, который всё ещё не получил в брюхо положенного ему дротика; после взяться за Вьери деи Черки — если этот деревенский осёл полагал, что я забыл о нём, то вскоре убедится в обратном...
