— Он твой Воин. Тот, кто убил маму. Тот, кто сделал это с нами... со мной и с Лив.
Слова прозвучали тихо, чётко, ясно. Остро, как лезвия ножей. И Арон, запнувшись, вздрогнул, словно от пощёчины.
Это выдало его с головой.
Таша долго смотрела на него.
— Как ты смеешь, — наконец прошептала она, — как смеешь говорить, что я тебе дорога... как смел говорить, что любишь, когда я — просто ещё одно очко в сведении счёта? Ты и помог мне поэтому... потому что увидел в моих воспоминаниях его. Это с тобой он играл, не со мной. Я была просто пешкой, а ты... ты знал, с самого начала знал...
Он не стал отрицать.
— Ты такой же, как он. Нет, ты хуже. Он никогда не притворялся тем, кем не является. Да, я ненавижу его. Но тебя — презираю.
Он не сказал ни слова.
— Почему ты молчишь, Арон? А как же слова о том, что ты мне не лгал?
— Всё не так, Таша, — тихо сказал он. — Всё не так, как ты думаешь.
— Я помню, как ты собирался отсидеться где-нибудь несколько дней. Помню. Тогда, в самом начале вашей игры. Ты ведь не хотел встречаться с ним, не хотел сражаться, тебе не было дело, что будет со мной дальше: главное, ты помешал его планам, выкрал Лив, увёз меня...
Он промолчал — и Таша отступила на шаг назад, во тьму.
— Я верила тебе, но теперь не знаю, была ли это моя вера. Теперь, когда я знаю, кто ты на самом деле... я не знаю, кто ты для меня.
— Всё, что я делал с тех пор, как мы встретились, я делал ради тебя. Всё, что я совершил, я совершил ради твоей защиты.
— Я хотела бы тебе верить. Но больше не могу.
— Послушай сердце. Оно не обманет.
Мгновение.
Другое.
— Как скажешь.
Таша отвернулась от него — и побежала во мрак.
— Таша, нет, стой!
Арон рванул следом, выскочил из библиотеки, и десятки коридоров и десятки анфилад разбили его крик сотней отзвуков; но её уже не было видно.
А Таша бежала вниз, вниз, босиком по холодным камням, перескакивая через ступени сквозной винтовой лестницы. Бежала так быстро, словно убегала от самой себя.
Так быстро, что слёзы сохли на её щеках.
* * *
Он мягко, словно кошачьей лапкой, опустил зеркальце на стол. Поднялся и, оставляя за спиной извивающиеся отблески огня, направился вглубь комнаты.
— Значит, пора?
— Да, Альдрем. — Он опустился на жёсткую кушетку. — Пора.
— Итог будет подведён этой ночью?
— Промежуточный. — Он откинул голову на подушку. — Но тем не менее.
— Значит, вот и всё...
Казалось, старый слуга не мог поверить собственным словам.
— Младшенький меня не подвёл. Впрочем, в нём я всегда уверен, как в самом себе. — Он чуть улыбнулся. — И её душевный настрой... то, что надо.
Он потянулся в предвкушении.
Игра на нервах требует большого мастерства; ведь когда подходит время для решающих ходов, нервные струны должны быть настроены очень точно. Пока схема не дала ни единого сбоя. Люди так предсказуемы, если познать их достаточно хорошо — и даже братишку он знает гораздо лучше, чем тот думает.
Ведь он идеально точно рассчитал, какие решения, как и когда примет младшенький.
Арон всегда мечтал о логическом мышлении. Его с детства восхищала способность выстраивать грандиозные алгоритмы и невероятные последовательности: чистые, ясные, бесстрастные, как ледяной хрусталь. Дающие сбои один раз на миллион.
Правда, этот один раз может выпасть так невовремя...
Что ж, его девочка жива, цела и невредима. Благодаря младшенькому — во многом.
Это главное.
— Пожелай мне удачи, Альдрем. Мне предстоит ответственное мероприятие.
Остаётся только надеяться, что сегодня его день.
Или хотя бы не их.
— Удачи, хозяин.
Он скрестил руки на груди и закрыл глаза.
Пришла пора отправиться в далёкие края.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ВОИН И ЗРЯЩИЙ
'Алексас, вы немедленно соберёте наши вещи. Да, только мои и ваши. Выведете коней за ворота и будете ждать меня там. Да, наверное, мы уедем. Сейчас. Вдвоём. Я поговорю с Ароном, не беспокойтесь. От его слов и будет зависеть, уедем мы или нет... Вам что-то неясно?'
Слова собственного приказа эхом звучали в ушах, когда Таша стремглав вылетела за ворота.
— Вперёд! — крикнула она, вспрыгнув на Принца.
Тоскливо стригнув воздух ушами, жеребец нехотя зашагал в ночь по дороге, обвившей холм, на котором высился Клаусхебер. Серогривка послушно последовал за ним.
— Таша-лэн, — неуверенно окликнул её Алексас, — вы уверены, что...
— Нам двоим... троим... ничего не грозит. Ничего. — Её голос дрожал, на щеках мерцали в отблесках фейерверков перламутровые дорожки. — Мне... мне так сказали.
Таше даже не требовалось смотреть на Алексаса: она спиной чувствовала его непонимающий взгляд.
Ещё бы самой понять, почему она так в этом уверена.
— А святой отец...
— Это моя лошадь, не его. Ничего, найдёт другую. Кому-кому, а ему с радостью и последнюю рубаху отдадут. — Она пришпорила коня. — Ты не понимаешь, что я говорю? Вперёд!
Наконец осознав, что хозяйка настроена серьёзно, Принц сорвался на иноходь.
Таша сидела прямо, неестественно прямо. Кусая губы, до боли сжимая повод раненой рукой.
Если б реальная боль могла хоть чуть-чуть заглушить эту невыносимую, ноющую боль где-то в груди... боль осознания, что она одна — как была той ночью, когда всё началось, стоя в саду под восходящей луной, так и осталась. Боль разбитых иллюзий, что кому-то — нужна, что кому-то не всё равно. И хотелось кричать до хрипоты, ломать и крушить всё, что виделось, но оставалось лишь бежать, снова бежать. Неважно, куда, главное — от кого; только бы не видеть это лицо, эти светлые глаза, эту ненавистную тёплую улыбку.
Забавно осознавать, что враг сказал ей правду, а друг всё время лгал.
А, может, лучше было промолчать? Оставить всё, как есть? Смириться с ролью игрушки в чужих руках...
Хватит. Наигрались. Кто бы ни устанавливал правила, отныне я играю сама за себя.
Они уже покидали городок. Стен вокруг Пвилла не было, и брусчатка улиц перешла прямо в глину лесной дороги, щедро усеянную хвоей, увенчанную верстовыми столбами по обочине.
— Куда направимся? — спросил Алексас.
— К Тракту.
— Отсюда путь неблизкий. — Ему удивительно неплохо удавалось притворяться спокойным. — Нужно будет остановиться на ночлег.
Почему он не задаёт вопросов? Просто принял решение королевы, как подобает рыцарю, не смея обсуждать и осуждать? Хотя она просто отдала приказ, не объясняя, зачем, не поясняя, почему...
Совсем как тот кукловод, от которого теперь она так стремится убежать.
— Он... его Воин. — Произнести имя Арона оказалось непосильной задачей. — Тот, кто играл со мной. Но на самом деле играют не со мной, а с ним. И он... он знал об этом.
Она смотрела, как мимо них проносятся во тьме сосновые стволы. Лес плыл мимо быстро, очень быстро — но Таша увидела бы красные щелки глаз кэнов, если бы те были.
И их не было.
— Не сказать, что я сильно удивлён, — наконец откликнулся Алексас. — Что отец Кармайкл, что вся эта история... в них присутствовало подозрительно много белых ниток.
Таша крепче стиснула поводья.
— Воин сказал, что я — их разменная монета, но я больше не дам собой играть, — бросила она через плечо. — Я интересовала Воина только потому, что интересовала Зрящего... или наоборот... теперь пусть сами разбираются.
— Воин... сказал? Вы с ним говорили?!
— Да. У меня есть... средство связи.
Сознание Алексаса явно отказывалось мириться с перспективой поверить своим ушам.
— Джеми просит, — наконец резюмировал юноша, — чтобы вы немедленно от него...
— Избавилась. Знаю. Мне уже говорили.
А что было бы сейчас, если б избавилась?..
Лес сгущался: вокруг царила такая темень, что даже Таша с трудом что-либо различала. Странно, как кони ещё не потеряли тропу.
Эх, был бы с ними сейчас Джеми...
— И вы думаете, он... Воин — так легко вас отпустит?
Таша потянулась к цепочке на шее.
— Думаю, нет, — нерешительно произнесла она. — Но не в его интересах ломать игрушку, так что мы в любом случае в относительной...
...тьма вокруг разразилась паническим ржанием, накренилась, кувырнулась...
Лёжа на дороге, хватая губами воздух, пытаясь очнуться от падения, Таша видела, как сбросившие их кони бьются на месте в невидимых путах — а из мрака вдруг отделяется и приближается сгущённая тень. Попытка вскочить оказалась тщетной: незримые цепи приковывали её к земле.
— Таша, Таша, что...
Шёпот Алексаса затих. В забытьи? Сонном или смертельном? Она даже голову повернуть не может...
Таша не видела глаз того, кто присел на колено рядом с ней, но кожей чувствовала чужой пристальный взгляд.
А потом тень протянула руку к её лицу, и тёплая сухая ладонь мягко, даже ласково коснулась её щеки.
— Кажется, я говорил, что найду тебя, девочка моя?
Его тихий смех был ответом на её яростный крик.
* * *
Обрыв заброшенного карьера был отвесным и очень высоким. Сотни лет здесь добывали красную глину, оставив на теле искалеченной земли огромную уродливую рытвину, и тёмная равнина её дна только угадывалась в ночи. Лес почти везде вплотную подступал к обрыву, но иногда попадались глинистые площадки, с трёх сторон ограниченные деревьями, а с четвёртой — пустотой.
Сейчас на одной из них горел костёр.
Размашистые лапы елей, очерчивающих круглую лысую поляну, терялись во тьме. Вечером над лесом пролился небольшой дождь, и там и тут на глине зеркальцами расплывались лужи. В стороне от костра испуганно пофыркивала шестёрка коней, нервно поглядывая на алые огоньки в чаще; белый льфэльский жеребец не оставлял попыток с гневным ржанием сорваться с привязи, но та была слишком крепкой. У огня сидели четверо в тёмных плащах, а на земле чуть поодаль лежали двое.
Таша открыла глаза.
Она даже не поняла толком, когда её вырубили. Вроде бы она кричала, её несли куда-то, вокруг был только мрак, а потом...
А потом она очутилась здесь.
Невидимые путы надёжно сковали её: Таша могла лишь моргать и говорить. Кричать. Впрочем, крики по пути сюда делу не особо помогли, так что сейчас она предпочла не объявлять о своём пробуждении, а тихо оценить обстановку.
Дрожащее пламя костра рождало больше теней, чем света. Парные щелки глаз кэнов вкрадчиво проскальзывали в лесной тьме. Враги, сидя у огня, переговаривались вполголоса; скрытых капюшонами лиц Таша не видела, но запахи были знакомыми.
Кто из них — Воин? Кто был тогда в доме?
Кто убил маму?..
— ...приходит, когда ему вздумается! — пролаял один.
— Что поделаешь. — Другой неторопливо сооружал самокрутку. — Хотели спокойной жизни, надо было дом ростовщика зачищать.
— Я ему когда-то дедовы часы заложил. Старый пердун! Вот кого б пришил за милую душу, — проворчал третий. — А вместо этого гоняемся по всему королевству за двумя сопляками.
— Да ещё этот дэй! — поддержал первый. — Даром что дэй, так мечом владеет — дай Богиня каждому! Он ж нас чуть не убил!
Этот лающий голос мог принадлежать только оборотню. Причём проведшему в звериной ипостаси волчью долю своей жизни.
Что ж, хотя бы с одним из четверых что-то прояснилось.
— За такую плату работёнка непыльная, — отрезал тот, что с самокруткой. — Или вам что не нравится?
— Мне наш чёрный друг не нравится, Дэйв, — сказал его сосед. — Эти глаза... и улыбка... жуть берёт. Многое на своём веку повидал, но такого...
Говоривший едва заметно вздрогнул — и такой факт, как дрожь законченного головореза, многое сообщал о предмете разговора.
Чёрный друг... наверняка речь о Воине. Значит, сейчас его нет среди них? Значит, здесь только наёмники?
А кто же тогда четвёртый, всё ещё хранивший молчание?..
— Мы знали, на что идём, — неуверенно откликнулся тот, кого называли Дэйвом. Пыхнул самокруткой — и продолжил гораздо увереннее, — думайте о золотишке, парни. Покурим? Рэйн?
Четвёртый наконец обернулся — но не к напарникам, а к Таше.
Слишком поздно осознавшей, что лучше бы прикрыть глаза.
— Смотрите-ка, кто проснулся, — певуче заметил наёмник.
Поднявшись с земли, он танцующей походкой приблизился к пленникам. Лишь взглядом оборотня можно было заметить, как в тени капюшона кривятся улыбкой его губы — но то, как настороженно притихли его товарищи, заметил бы любой.
— Рэйн, — вымолвил Дэйв, — ты...
— И пальцем к ним прикасаться не сметь, помню, помню, — скучающе протянул тот, присаживаясь на корточки; капюшон не то спал, не то незаметным движением скинулся с его головы.
Это был симпатичный молодой человек с гривой русых волос. Светло-карие глаза его странно отливали в жёлтый — и взгляд этих глаз был очень... пугающим.
Они смотрели так, будто оценивали, как удобнее вцепиться тебе в горло.
— Привет, малышка, — улыбнулся Рэйн. — Будем знакомы.
Всего лишь улыбнулся, но Таша почти ощутила волчьи клыки у себя в шее.
— Меня зовут Рэйнер, а тебя?
Таша сжала губы.
Он не причинит мне вреда.
Ему приказано не причинять.
Не дождавшись ответа, оборотень укоризненно поцокал языком.
— Это невежливо, молчать, когда тебя спрашивают о чём-то. — В его бархатистом голосе проявились нехорошие нотки; они могли показаться мурлыкающими, но Таша скорее назвала бы их рычащими. — Да и новые знакомства заводить полезно, как думаешь?
— Рэйн!
Таша молчала.
Она продолжала молчать, даже когда его дыхание обожгло ей щёки.
Жадное, нехорошее дыхание.
— Значит, не хотим быть вежливыми, да? — прошептал Рэйн.
Ты не причинишь мне вреда. Не причинишь.
Не причинишь, не причинишь...
— РЭЙН!
Наверное, ещё с минуту оборотень, не мигая, смотрел ей в глаза.
Потом, быстро отвернувшись, грациозно встал — и, вернувшись к костру, как ни в чём не бывало устроился подле него.
— Как думаешь, Дэйв, — лениво потянувшись, протянул Рэйн, — может, когда наш чёрный друг с ней наиграется, то отдаст нам?
— Хочешь сказать, тебе.
— Упрямая девочка. Ты же знаешь, у меня к ним слабость. Думаю, мы с ней... поладим. Одной породы, в конце концов.
Как бы жутко ни становилось Таше при мысли о том, что уготовил ей Воин — то, что с ней мог сделать Рэйн, представлялось куда отчётливее.
И от этих мыслей впервые за вечер ей стало по-настоящему страшно.
— Ещё раз приблизишься к ней — убью.
Новый голос, прозвучавший где-то в стороне, был негромким, чуть хрипловатым. Не угрожающим: просто констатирующим факт.
Казавшимся иным, чем запомнился Таше по снам и единственному их разговору.
Наёмники мгновенно съёжились, замкнувшись в молчании с подобострастным оттенком. Человек в чёрном, шагнув вперёд из теневых отблесков, встал у костра и задумчиво сложил руки на рукояти меча; огонь высветил рваные полоски шрама на его щеке.
Таша зажмурилась прежде, чем встретила его взгляд.
Она не могла отвернуться, но не желала играть по правилам того, кто сломал её жизнь.
— Понравился мой подарок на первый бал? Важное событие в жизни каждой девушки. — Его голос был почти нежным. — А ведь этот трюк с очарованием довольно прост в исполнении, особенно если материал подходящий. Я в своё время даже не замечал, как его применяю. У тебя это в крови, пусть ты это и не используешь... немного практики, и на следующем балу моя помощь не понадобится.
