Нашёл Завьял колодец, всё как обещал, кошмой укрыт и кустами завален. Глубокий и бетонными кольцами выложен, старый колодец, даже древний. Веревку ветхую нашли в кустах, но воду своей доставали. Завьял заранее предупредил, чтобы веревку взяли. Напоили животин. Идут, мычат. Мычат, но тянут . Разобрали воду у Гриши, он снова набираться поехал. Впереди караван идёт, там тоже лошадок поить надо, половину бочки им досталось. Северин, опять Матвея вперёд поставил, со своими повозками. Притормозил немного башкурт, подтянулись другие мажары, выровнялась колонна. И снова заработали прутками погонщики, подгоняя волов.
Башлык рядом, покрикивает:
— Не отставать, не отставать! Зазор держите!
Жара, песок, пыль поднимается и воду нужно беречь. Устали люди, замучалось тягловое племя по песчаному следу брести. Ушел вперед малый обоз, поехали как обычно, для ночлега стан готовить. Кое-как вышли к озеру, до самой воды не дойти. Волы мычат. Глядя на воду, дрожащими ногами прибрежную черную глину роют. Кони ржут, ожидая, что к воде поведут. Нельзя, горькая здесь вода, солёная.
Да и не дойти до неё, не добраться. Топкие берега из чёрной грязи просоленной. Кусты перекати-поле, в глину жидкую попавшие,закаменели, кристаллами соли покрылись. Кругом тушки мертвых птиц в глине застывших, не сумевших взлететь, навсегда там оставшихся.
На самом озере птиц разных великое множество. Гомон птичий кругом стоит. Утки стайками плавают. Чайки мелкую рыбу ловят. Гуси гогочут, крыльями по воде бьют, взлетая.
Выбрали площадку, дедок с Вилли кухню поставили. К кустарнику поближе. С выпасом тоже плохо, нет здесь травы — муравы. Пустили скот по барханам пастись. Кто что найдёт, то тому и достанется, пусть колючку обгладывают. Гриша вернулся с Завьялом, полную бочку привезли. В один миг уговорили. Сначала напоили своих, потом жиг, "старую сотню", голубок, раненых. Не на все воды хватило, отправил Северин их ещё одну ходку сделать, Лива белогорцев с лошадьми в помощь им послала.
Расположился обоз на ночевку, часовых выставили.
Обозники повозками занимаются. Колёса снимают, от старой смазки, в которую уже песок попал, вычищают. Старую удаляют, свежей мазутой смазывают.
Айназ с "старыми" из разведки вернулась, уходили вперед, дорогу дальше намечали. Разобрались со всеми заботами, после ужина, на отдых, перед ночным дежурством, устраиваться начали. Чёрный за беспутом смотрит, ждет, когда Заряна появится. Здесь она, вон Салган кругами вокруг повозки ходит.
Шумит озеро птичьим гомоном, рыба плещет на вечерней зорьке . Собрались за столом погонщики, возле кухни смех, разговоры. У Чигары возле костра тоже веселятся, и вдруг крик, и свисток Надейкин, и вой собачий, за внутрь хватающий...
— Где она? — Северин метнулся на крик. Перегнал его Александр, на ходу выдал:
— Она у каравана, волка пошли смотреть с Мосейко. Рим с ними.
Примчались на караванную площадку, Рим прижимает к себе Надейку, свистящую со всех сил. Перед ними Мосейко с саблей наголо вертится, по сторонам озирается.
— Они волчка убили, — Надежда ткнула в распятую на деревянной раме волчью шкуру, и лежащую под карагачем отрубленную волчью голову.
— Тихо-тихо доча, это волк, он же напал на них, ночью, — огляделся по сторонам, явной угрозы не увидел. Отдышался слегка, подуспокоился, пока на свист дочкин бежал, много чего передумал.
— А шелудивый, чего разорался?
Примчавшийся следом, Карась переглянулся с шумно дышащим Вилли и одновременно с ним, рванул в сторону воющего Полкана.
Добежали, перед ними погонщик, отгоняющий от верблюда пса. Полкан не приближался, и не пытался добраться до верблюда, но он и не уходил от него. Он просто выл, иногда прерывая надрывный вой, лаем, кружил и кружил вокруг лежащего на песке верблюда с глазами, слезящимися кровью и с прижжённой раной на ноге.
— Назад! — одновременно остановились Вилли и Карась, увидев кровавые глаза верблюда.
— Это его волки покусали!
Полкан увидел знакомых людей, услышал крики Карася и перестал выть, отбежал подальше от погонщика и сел на верху песчаного бугра.
Вилли развернулся и закричал Северину:
— Уходи! Уходите все! Дочку уводи!
Карась рванул с места, добежал до Северина, держащего на руках Надейку. Обхватил их обоих, загораживая от болтающейся на карагаче, деревянной рамы с растянутой волчьей шкурой и задыхаясь, зашептал Северину в лицо:
— Уходить надо, Север! Нафать! Бегите!
Северин развернулся и, прижимая дочку к себе, рванул со всех сил на свой стан.
— Бегом за ними, чего рты раззявили?
Вилли толкнул Мосейку в плечо, и указал на бегущих впереди Северина и приказчика.
— Бегите отсюда, живо! Нафать!
Рим подхватил Мосейку за локоть и потащил за собой.
Северин примчался в лагерь. Передал на ходу Надейку Александру:
— Саня, Саня! Запрягай телегу, уноси ноги!
Снова к дочке кинулся:
— Надежда с Александром будь!
И разворачиваясь к догнавшему его Риму и Мосейко:
— Рим, найди Чигару, Речеслава — скажи, пусть табор свой уводят. Мосей, ты с Надеждой будь. Выводи их из лагеря, и ждите вон там, — он показал на холм, за вершиной которого скрывалась дорога. — Ждите наверху!
— Эй вы, подымайтесь все! Уходим!
Прибежал Ненад с хроном, подошли Лива с Придой. Сказал про верблюда с красными глазами, про убитого зараженного волка.
Помчался к каравану хрон. Белогорцы, по команде прилетевшей верхом Лезны, выставили цепь между караваном и товарой. Суета, мычание невыспавшихся волов, запрягаемых в дикой спешке в мажары. Лива, увидев хрона, бросилась ему навстречу. Тот возвращался от каравана быстрым шагом, почти бегом:
— Нафать! Это волки принесли с собой!
Лива обернулась к жигам:
— Уходим! Живо!
Прида кинулась к своим подчиненным, к голубятне. Лезна замерла перед белогорцами, глядя на разбегающихся в разные стороны погонщиков и рабочих каравана.
Обоз Чигары уже выстроился на вершине холма, следом за телегой Александра. Стана больше нет. Колонна, быстро снявшихся с места, повозок и телег втягивается на холм.
— Бороз, Бороз! — окликнула начальника охраны каравана, пытающегося привести в чувство караванного, Лезна.
Когда тот обернулся на ее крик, она бросила ему веревку:
— Держи! Ты знаешь, что делать! Собери их всех!
На другом конце веревки, в петле, извивался старший приказчик, бросивший вверенный ему караван.
Власть в караване переходила Борозу, караван дождётся утра и тронется за товарой по её следам. Для поддержки Бороза остались Лезна с пятью "старыми" и Ненад с пятью белогорцами. Северин видел остающихся "старых" с его самострелами за плечами, и белогорцев, вооружившихся луками. Они не вступали в общение даже с охраной каравана, держались от всех на расстоянии. И постоянно кружили вокруг лагеря с напуганными караванщиками, и, напоминая о себе, поджигали кусты и пускали огненные стрелы в сторону каравана, указывая на бессмысленность ночного побега. С жиговским заслоном остался хрон, перед отъездом остановивший Волну, что-то недолго ей говорил, указывая на уходящие повозки...
Уже несколько часов товара движется по ночной степи. Северин шёл бы и дальше, но по снизившейся скорости обоза, по непрерывному мычанию, было видно как устали волы. Да и люди не железные. Нужна остановка. Он вздохнул и ткнул коня в бока каблуками. Догнал Ливу, ехавшую впереди беспута.
— Надо отдых волам дать. Привал нужен.
Она согласно кивнула:
— Давай еще немного пройдем, и встанем до утра. Там, впереди, спуск в долину.
Полкана привязали к Гришиной телеге, и посматривали временами на него, но пес вел себя мирно, и даже не пытался запрыгнуть в повозку.
Вместе с Надейкой в телеге пристроился Мосей, привязав к подводе своего коня. Рим ехал рядом верхом.
Навстречу Ливе и Северину из темноты выехала Айназ:
— Дошли, впереди спуск.
Внизу, в долине перемигивались огоньки. Айназ принялась узнавать ночную местность:
— Вон смотрите море огней, это около Южного Креста ночевать обозы встали, а вот огни справа, это Юг-Застава, а там дальше за Южным Крестом, видите свечение за холмами, это Каршин. Вон одна точка в степи — это тринадцатый пост. Нам через них идти.
Ну, всё привал. Встал обоз.
— Северин, товару под охрану сдавай.
— Что сейчас!?
— Да сейчас, чему удивляешься? Может, потеряли что, когда от каравана бежали. Проверить надо.
Проверили, все в порядке. Распряглись. Отпустили отдельно волов, отдельно лошадей. Среди волов при свете факелов толпа ходит, осматривает. Карась, Матвей, Троха, Овал, двое новеньких погонщиков. Полкана с собой водят. Ауда с Волей подошли. Айназ с двумя "старыми" за ними.
— Как они? — Воля кивает на стадо.
— Да пока нормально всё...
— А Надежда где? Что с ней?
— Уснула недавно, кашляла немного, пить часто просила.
Воля с Аудой переглянулись.
— Собака?
— А что этому шелудяге будет! Умный пёс, нас позвал, сам не подходил. — Карась пожал плечами.
Вилли с Северином возле кухни, на сидящих за столом людей поглядывают. Тишина. Не смеха, не разговоров. Поели молча, дедка поблагодарили, место другим освободили, рассиживаться не стали, ушли отдыхать сразу. Трудный день. Тяжёлая ночь.
Воля подошла, прислушалась к дыханию Надейки, потрогала лоб.
— Надь! Проснись, на вот выпей.
Сонная. Взгляд по сторонам:
— Что это?
— Лекарство!
Выпила:
— Горькое!
— Ага! Это же лекарство.
— А Мосейке, ему?
Воля смотрит на Ауду. Та молча, будит парня:
— Мосей, вставай братишка!
Он вскакивает. Одной рукой накрыл плечо Надейки, а другой за саблю схватился. Ауда покачала головой:
— Просыпайся, вояка! Это я, не заруби!
— Чего? — Успокоился, узнавая окружающих.
— Выпей. До конца.
Сестра Речеслава отхлебнула из кружки, протянула Мосейке, тот выпил всё сразу. Поморщился:
— Всё?
— Да, всё! Можешь дальше нас охранять. Рима сменить не хочешь?
— А-аа... хочу! Только он не хочет... — зарылся головой в сено.
Подумал немного, поднял голову:
— Чего стоим?
— Привал, до утра!
— Мм... — промычал о чем-то, и уснул.
Кухня. Фонари на шестах над столом, над тентом, расстеленным на земле. Гриша уже спит. Рядом Заруба, Арт пристроились. Руда с Матвеем у новеньких работу принимают. Те сами колесо на повозке при свете костра поменяли.
Места много, лавка длинная, но Северин подвинулся, Лива села рядом. Бедро к бедру. Наклонилась, заговорила:
— Спешить нам надо, Северин. Нафать в Ефремово — позавчера была. Теперь нас догнала, и перегнать сможет...
И тут ее прервал крик, раздавшийся сверху. Кричала одна из "голубок", забравшаяся на крышу голубятни:
— Смотрите на небо, посмотрите!
Вертеть головами не пришлось, на западе, над ночными редкими облаками засияли вспышки, и к земле потянулись яркие точки, они летели со всех сторон, оставляя за собой огненный след и падали в одно место. Все, кто не спал, столпились на холме и смотрели на звёздное небо, заливающее огнём долину.
— Что это? — Надейка сидела на плечах у Александра, и, крича, указывала на падающие с небес огни. Рядом стояли Мосейко с Римом, открыв рты, оба смотрели в искрящийся небосклон.
Чёрный от своего поста, наблюдая за звездопадом, сместился к краю котловины, и вдруг увидел девичью фигуру, стоящую с раскинутыми руками на крупе огромного, черного коня.
"Старый", осторожно развернулся, и, пробравшись среди кустов, вернулся на пост. Устроился поудобнее, прислушался к ночным звукам и закрыл глаза, вспоминая девичий силуэт на фоне падающих звезд. Потер закрытые веки, зря смотрел на это светопреставление, теперь глаза будут долго привыкать к темноте. Движение за спиной. Открыл глаза, повернувшись на звук, никого. Развернулся, перед ним Заряна стоит:
— Следил? Подсматривал?
Помолчала, вглядываясь в лицо Черного. Тот не произнес ни слова.
— Волна сказала, что ты приходил. На, смотри, — жига протянула ему болт, ранивший степного льва.
— Видел такие стрелы раньше?
— Нет, никогда!
Болт был полностью металлическим, даже оперение было выполнено из тонкого металла.
— А ты?
Она кивнула.
— Кто такое сделал? — он продолжал разглядывать, поблескивающую в темноте, стрелу от арбалета.
Она произнесла одно слово. Он не понял:
— Кто это?
Заряна пожала плечами, забрала стрелу, не стала говорить ему, что эта стрела сделана кузнецами ее княжества.
— А где твой лук?
Она хлопнула по саадаку:
— Так, вот же!
— Нет, другой, Нодар!
— А-аа, слишком ценная вещь, сломаю ещё, или отнимет кто... Девчонкам под охрану оставила. Ладно, пойду я, Салган чего-то беспокоиться, — она всмотрелась в темноту.
— Слушай, там Вилли, ну знаешь, бык такой, — она показала руками. — Ну, здоровяк, кашевар у Северина!
— А, понял, — Чёрный кивнул. — Знаю, конечно.
— В общем, он там один... — она промедлила, — ты не мешай ему. Не подходи туда. Просто приглядывай за ним.
— А чего он там делает? — "старый" повернулся в сторону, куда указала жига, потом обернулся к ней. Заряны рядом уже не было.
Вилли привел с собой, любоваться на звездопад, черного вола, Мазута. Срезал с его хвоста прядь волос, разжег небольшой костёр от принесенного факела. Кинул туда срезанные волосы. Заставил вола лечь на землю. Рядом с ним бросил щит. Положил на него топор, на лезвие которого насыпал щепотку пепла от сгоревших волос. Смешал с кровью вола, получившуюся смесь, размазал по ладони, принюхался к ней. И разочаровано ударил кулаком по щиту, откликнувшемуся недолгим гулом. Вол перестал жевать, и укоризненно взглянул на Вилли. Тот погладил Мазута по лбу:
— Прости друг, прости!
15 мая 1236 года от сотворения потопа.
Каршинская степь. Между 13 постом и Кирсайскими озерами.
Пятнадцатый день разгона.
Крик петуха. Северин с трудом открыл глаза. Поднялся. Светает, но над столом все еще горят фонари.
— Что это Вилли масло жжет, фонари не тушит? — спросил у вылезающего из-под повозки Карася.
Сонный Карась удивленно уставился на башлыка:
— А ты не слышал? Некогда было ему! Всю ночь песни орал. Я туда пошел, проверить, что с ним, так меня часовой к нему не пропустил. Вернулся перед самыми петухами. Вола с собой привел и в Гришину повозку спать завалился.
— Чего он там орал то хоть?
— Песня походно-боевые, тьму говорит, отгонял, чумных псов отваживал. Спит сейчас.
Пришел Вага, поплелись за ним повозки принимать у белогорцев. Традиция уже сложилась, от которой отступать нельзя.
Одну повозку осматривал дольше других, новички колесо ночью поменяли, нормально вроде получилось. Ну, дорога покажет!
Перед отправлением пришла сестра Речеслава, осмотрела Надежду, разбудила спящего Мосейку, а то вдруг Чигара нагрянет. Полкан тоже здоров, телегу сверху охраняет, забрался все таки. Зарылся в солому, спит, возница ему не мешает.
Айназ вперед с Калерой поскакали, дорогу проверить. Завьял беспутом правит, вывел на дорогу, встал, ожидая, когда за ним остальной обоз выстроится. Курятник подтянулся, голубки сонные, и так не высыпаются при таком славном командире, а тут еще полночи по степи пришлось метаться.
