Если я правильно понял, то депутатов Петросовета в плен не брали. Похоже, не лучше обстояло дело с членами прогрессивного блока. Войска гарнизона воевать не хотели, да и не умели, а те немногие, что вышли на улицы попали под шквальный огонь броневиков и откатились в казармы. Аналогичным образом обстояло дело на Выборгской стороне, где рабочие начали было возводить баррикады.
Из этого я сделал вывод, что заговорщикам удалось перетащить на свою сторону бронедивизион.
Единственным островком сопротивления оставалась штаб-квартира СПНР. При ее неудачном штурме заговорщики понесли потери и сейчас ждали подхода артиллерии.
— Вот что, господин капитан, Зверева перевязать и отправить в Петропавловскую крепость, и пусть за ним хорошо посмотрит тюремный врач.
— Слушаюсь господин полковник, а Шульгина и Гучкова в расстрел?
— Можно и в расстрел, — задумчиво протянул полковник, я же замер, понимая, что сейчас решаются наши судьбы, — вот что, отправьте их со Зверевым. Расстрелять успеем.
Глава 12. И вечный бой, покой нам только снится.
Март— июнь 1917г.
Закрыв совещание, полковник Шульгин закинул за голову руки. Посидев в такой позе минуту, он почувствовал, как напряжение начинает отступать, и только после этого встав и открыв окно, впустил в свой кабинет напоенный ароматами начала лета свежий воздух.
Дата 22-го июня стремительно приближалась, а с ней приближалось начало летнего наступления русских армий, подготовка к которому отнимала все силы. И чего греха таить — последнее время Виктор все чаще задумывался: а не посчитался ли он, согласившись на должность комиссара Временного правительства при ставке верховного главнокомандующего по общим вопросам?
За скромными 'общими вопросами' скрывалась вся разведывательная и контрразведывательная работа ставки, в том числе координация аналогичных структур фронтов. Дел было так много, что недавно получивший полковничьи погоны Шульгин забыл, когда он в последний раз высыпался.
Казалось бы, мелочь, но даже форма подачи сведений, полученных авиаразведкой, в каждой армии, была своя собственная, что вызывало немалую путаницу.
Много сил отнимал анализ разведывательной информации о движении сил противника в преддверии наступления. Последний месяц, ее поток увеличился, за счет заброшенных в тыл противника разведывательно-диверсионных групп. Совсем скоро диверсанты начнут пускать под откос составы с войсками противника, спешащими отразить наступление русских. А ведь кроме РГД, начнут свирепствовать глубоко законспирированные группы 'Вагнера'.
Изменения в судьбе Виктора начались с командировки в Петроград, куда его во второй половине февраля направил генерал-майор Батюшин проверить состояние дел с секретностью на Всеволожской базе.
К сорока годам бывший жандарм стал достаточно прозорливым человеком, чтобы не сомневаться в существовании еще одной, и скорее всего основной цели поездки в столицу, связанной с шелестящими по штабу слухами о нешуточных волнениях, охвативших столицу. Задача обозначилась непосредственно перед отправкой на вокзал:
— Вы, Виктор Сергеевич, не торопитесь возвращаться, — генерал-майор крутил в руках папироску, отчего табак медленно высыпался на стол, что бывало с Батюшиным в минуты сильной тревоги, — вы, подполковник, загляните к своим бывшим коллегам, да обстоятельно с ними пообщайтесь, да расспросите, что и как происходит на самом деле, а еще... .
За этим '.., а еще...' скрывалось много тревожного, и все было важным. Во-первых, Шульгину следовало утром и вечером информировать генерала о ситуации, и не важно, что в какой-то момент Шульгин ничего необычного не зафиксирует, все одно ему надо посетить телеграф. При таком подходе даже невозможность отправить весточку скажет о многом и насторожит.
Во-вторых, Шульгин получил от Батюшина три контакта, к которым он мог обратиться за помощью. Судя по тому, что только один адресант имел пароль и отзыв, то два остальных являлись личными друзьями или родственниками Батюшина, что само по себе было явлением неординарным, а ведь еще было и, в-третьих, и, в-четвертых.
В столицу поезд пришел рано утром. Если не брать во внимание разносимые ветром обрывки бумаг и вездесущую семечковую шелуху, можно было подумать, что в столице обычное февральское утро. Как это ни странно, но белее всего тревожило отсутствие дворников с метлами.
На перроне Шульгина встретил водитель заместителя начальника базы, и вскоре бронированный 'Тигр' понес фронтового инспектора в сторону Всеволожска.
В центральных районах города наметанный взгляд жандарма отмечал усиленные полицейские заслоны. На большинстве застав рядом с полицией и казаками топтались солдаты.
Улицы города были непривычно пустынны. Все это, в сумме с заплеванным вокзалом, выглядело совсем не так, как рисовалось из штаба Северного фронта, а в душе Шульгина нарастала тревога.
Периферия столицы представляла собой противоположность центру. Нарядно одетый окраинный люд, заполонив собой площади, вершил свой праздник неведомый надменному центру. Все эти люди — мужчины, женщины, и даже подростки в любой момент готовы были заполонить главные площади державы, и требовать того, что они всегда требовали.
Над протестующими реяли транспаранты. Внимание привлекло обилие символики новых социалистов, что наводило Шульгина на грустные размышления. Эсеры призывали к свержению монаршей власти, эсдеки требовали немедленного прекращения войны, энесы стояли за республику и отставку правительства, и всем вместе отчаянно хотелось учредительного собрания. Как это ни странно, но сегодня это назойливое требование вызывало у Шульгина внутренний протест и даже раздражение.
Ответом из глубин памяти всплыла мысль, почерпнутая Виктором в последних выпусках Железного Дровосека, дескать, в какой-то момент обывателю покажется, что учредительное собрание решит все проблемы России, что оно едва ли не панацея, но это не верно. Учредительное собрание всего лишь крохотный шажок к представительной демократии, а его кажущееся величие проистекает из того, что подобных собраний на Руси не было со времен Смутного времени. В реальности достигнуть мало-мальски пропорционального представительства, в бурлящей протестами России не получится. Для этого ей надо сначала успокоиться.
Шульгин только сейчас осознал, что мысль эта была тонко разбросана по разным выпускам и разным темам. Не бросаясь сразу в глаза, а потому не вызывая немедленного отторжения, эта идея действовала исподволь, отчего у читателя возникало ощущение первооткрывателя, самостоятельно постигшего нечто свое и новое, за что следовало бороться.
С этой мыслью об учредительном собрании, похожим образом перекликались сетования Железного об отсутствии в России своих собственных серьезно проработанных теорий развития общества. Теорий, учитывающих культуру, географию, климат, просторы и многонациональный характер державы. Вместо них наши 'великомученики' перебивались европейскими суррогатами, состоящими по большой части из призывов.
Сложив критику учредительного собрания и предупреждения об отсутствии добротных теорий, Виктор пришел к выводу, что Зверев с Самотаевым по сути подложили бомбу под учредительное собрание. В таком случае их транспаранты с требованиями выборов не более чем мимикрия? Это предположение следовало обязательно проверить.
'Тигр', между тем, мчался на восток. Косые взгляды из толпы не сулили ни чего хорошего, а отсутствие полиции говорило о тяжелейшем кризисе сил правопорядка.
На фоне положения в столице, Всеволожская база являла собой островок дисциплины и спокойствия. Отправив Батюшину первую шифрованную телеграмму, подполковник занялся инспекцией. На следующий день он планировал пообщаться с бывшими коллегами в Петрограде, но с утра по базе была объявлена боевая тревога, а сама она превратилась в растревоженный муравейник.
На въездах стояли усиленные броневиками заслоны. Секреты, контролирующие периметр, получили приказ: 'Задерживать всех, при сопротивлении применять оружие на поражение'.
На территории базы формировались три колонны БТРов, с приданными им автомобилями и орудиями. Солдаты штурмовых отрядов получали патроны, на автомобили грузилось продовольствие и боеприпасы.
Провоевав три года, Шульгин достаточно насмотрелся на беспорядки при подобных сборах. Не смотря на выучку и относительный порядок, нервная обстановка к расспросам не располагала.
Внимание привлекла конвоируемая штурмовиками группа из пяти статских и двоих солдат с погонами Павловского полка. О беспорядках в этом полку Виктор уже знал, поэтому обратился к старшему конвойной команды:
— Ефрейтор, кто это?
— Дык, ваше благородие, демокрады из Питера. Как подошли, так сразу заорали: 'Долой войну без контрибуций'. Тут их наш инструктор без конрибуций по сопатке и отоварил.
— Может все же демократы? — усмехнувшись, поправил ефрейтора подполковник.
— Ни как нет, вашбродь, господин Зверев всегда говорит демокрады, потому как они есть первостатейные жулики.
Ну ладно, демокрады, так демокрады, — не стал спорить Шульгин, — и куда ты их ведешь?
— На гауптвахту. Теперь не сбегут.
— А что будет с солдатами?
— Дык, — ефрейтор задумчиво почесал голову, — не знаю вашбродь. Своих дезертиров мы уже всех постреляли, а это пришлые. Как командир решат.
Через час, когда Виктор уже подумывал самостоятельно выбираться в Петроград, на базу приехал Зверев.
— Ты можешь мне объяснить, что происходит? — сумбурный разговор, начался, едва Виктор остался с Дмитрием наедине.
— Хм, что тут непонятного? На дворе очередная Русская революция, господин подполковник. Все, как предсказывалось.
— Дмитрий Павлович, я требую нормального разговора! — в голосе Виктора впервые прозвучали истеричные нотки.
— Вообще-то, я сюда приехал по делам, — бывший морпех Краснознаменного Северного флота дал понять бывшему жандарму империи, что истерика неуместна, после чего сухо изложил развитие событий, начиная с 21 февраля.
— Вчера, двадцать пятого, с задержкой в три дня Николай узнал о начавшемся восстании. Ближе к ночи генерал Хабалов получил от монарха приказ беспорядки подавить, и сегодня ..., — Дмитрий на мгновенье замялся, — сегодня, Виктор Сергеевич, начнутся, точнее, уже идут расстрелы демонстрантов, а завтра взбунтовавшиеся войска гарнизона перейдут на сторону восставшего народа.
'Но почему? Как он может все знать? Неужели нельзя стальной лавиной бронированных машин подавить бунт?' — вопросы один за другим проносились в сознании Шульгина. Одновременно, сорокалетний подполковник понимал, что ничего уже не изменить — слишком много негатива накопила против себя монаршая власть. Да какого там негатива?! Ненавистью и презрением полыхает от половины думающих людей России. В том числе и от тех, для кого великие символы 'Вера, Царь и Отечество' не пустой звук. Самое грустное, что и сам он осуждал недальновидную политику монарха.
Пройтись пулеметным вихрем по демонстрантам можно. На какое-то время Россия затаится, но потом произойдет то, о чем под псевдонимом 'Железный Дровосек' предсказывал Зверев, и задавать эти вопросы, смысла не было.
Точно так же, Шульгин не стал спрашивать, поддержит ли императора генералитет — ради победы в войне генералы монархом пожертвуют. Нет, не сразу и не без сомнений, но пожертвуют. Так же, как они жертвуют целыми дивизиями и даже армиями, и все же один вопрос не давал ему покоя:
— А чем ты объяснишь призывы вашей партии: 'Да здравствует республика' и 'Вся власть учредительному собранию'? — Виктор напряженно ждал ответа.
— Стихию предотвратить невозможно, но если ее не возглавить, то французские якобинцы покажутся нам мальчиками в розовых штанишках, — выдал очередной каламбур Зверев.
— Вы хотите возглавить революцию?! — сыронизировал подполковник, примерно уже зная ответ.
— Виктор, революция фактически уже состоялась. Сейчас стоит задача минимизировать ее разрушительные последствия. Если ты это понимаешь, то отправляйся с первой колонной в Царское Село, где тебе придется охранять царскую семью от расправы. С твоим командованием я договорюсь. Если собираешься отсидеться в штабе фронта, то выделю автомобиль и охрану, чтобы ты мог безопасно добраться до вокзала и сесть в поезд — офицеру сейчас ходить по городу в одиночку категорически противопоказано.
— Я могу подумать?
— Можешь, но ровно до той поры, пока колонна не тронется с места, а сейчас извини, у меня много дел.
Через час, отправив очередную телеграмму Батюшину, Виктор трясся в штабном БТР-152.
На следующий день он убедился в справедливости выводов Зверева относительно мятежа запасных полков. Беззастенчиво пользуясь знакомством, Виктор вытребовал себе автомобиль, благодаря чему стал свидетелем стрельбы на Невском, и последующим переходе войск на сторону восставших.
Лично наблюдал появление на свет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного комитета Думы, формирующего Временное правительство. В последнем новые социалисты заняли не самые ответственные кресла, зато жестко оседлали Совдеп.
Депеши подполковника телеграф Царского Села исправно доносил до генерал-майора Батюшина и в ночь на первое марта Шульгин получил распоряжение продолжать наблюдение.
Утро первого марта принесло тревожное известие — в сторону Царского Села движется колонна грузовиков с революционными солдатами.
Едва Шульгин собрался ехать с заслоном, как его затребовал к себе командир сводного отряда капитан Филатов.
Геннадия Шульгин знал еще по клубу 'Славянской борьбы' и был немало удивлен его капитанским званием. Объяснение Зверева было предельно откровенным:
— 'Филин' имеет фактические знания и боевой опыт на уровне командира полка, поэтому погоны капитана 'Вагнера' теперь уже не вполне отвечают его уровню. Виктор, я догадываюсь, что ты думаешь по поводу присвоения офицерских званий, но 'Вангнер' существует вне правового поля государства Российского и вправе называть своих сотрудников хоть горшками, так что прими это как данность.
Резкая отповедь задела, но пришлось смириться, тем более, что вооруженная группа без офицеров в лучшем случае превращалась в партизанский отряд, в худшем в банду. И вот теперь командир отряда затребовал к себе Шульгина.
— Здравия желаю, Виктор Сергеевич, — сразу перешел к делу Филатов, — утром пришло известие, о прибытии на станцию Александровская Тарутинского полка Северного фронта. И бог бы с ним. По сведениям от Смотаева сегодня-завтра полк получит предписание вернуться на фронт, но в Александровке полкачи блокировали наш пулеметный БТР-15 и есть опасность ненужного кровопролития. Поэтому, я прошу вас выступить посредником в урегулирования конфликта.
Планы подавления столичного мятежа силами фронтовых дивизий секретом не являлись, как не являлось секретом понимание сложности этой задачи.
Виктор не сомневался, что при нужде БТР-15 вырвется, но потери будут с обеих сторон. Пришлось соглашаться:
— Честно говоря, я бы с большим удовольствием поучаствовал в отражении атаки на Царское Село, но коль скоро вопрос стоит о предотвращении кровопролития, то можете мною располагать.
