Ренар, тяжело дыша, отчаянно глядел на измученного арестанта и сейчас — не слышал в его словах лжи.
— Ты можешь не верить моему признанию, — тихо произнес Вивьен. — Но тебе придется принять его. Я не откажусь от своих слов. Мне не за что бороться. — Он устало прикрыл глаза. — Да и незачем.
— Вив… — Ренар вновь приник к решетке и уперся лбом в толстый прут. — Проклятье! — Несколько мгновений он помолчал. — И ты так хотел понять Анселя, что тогда, в Сент-Этьене, осознанно пошел на такой страшный риск?
Вивьен хмыкнул.
— Странно слышать от тебя такое удивление, ведь ты сам не раз рисковал и жизнью, и службой в инквизиции ради меня.
— Но ты не был еретиком, черт возьми! — всплеснул руками Ренар, вновь отстраняясь от решетки. — Это совсем другое. А Ансель… и ты, получается, знал это еще до Кантелё…
Вивьен почувствовал, что смертельно устал от этого разговора.
— Чего ты от меня хочешь? — безразлично спросил он.
— Хочу понять, — ответил Ренар через несколько мгновений.
Вивьен вновь усмехнулся.
— А я — хотел понять Анселя. И если ты хочешь того же самого от своего друга-еретика, то что же тебе здесь непонятно, чертов глупец?
Взгляд Ренара посуровел. Не говоря больше ни слова, он резко развернулся и направился прочь из коридора, даже не потрудившись забрать с собой факел, который оставил на стене.
* * *
Едва забрезжили первые рассветные лучи, Ансель Асье, переодетый стражником, остановился на территории тюрьмы и поднял глаза к небу. Сердце его отчаянно колотилось, но при этом лицо ничего не выражало, словно страх поселился так глубоко, что ему не хватало сил пройти долгий путь и отразиться на лице.
Ансель предпринял необходимые меры безопасности: по одежде, сложению и даже форме лица, которую он скорректировал восковыми валиками, его теперь не узнал бы никто из тех, с кем он прежде встречался в Руане. Осталось лишь занять позицию, где он будет наименее уязвим для случайных взглядов Лорана или Ренара.
Тебе вообще не стоило сюда приходить, — наставническим тоном заговорил в его голове голос Гийома де Кантелё.
«Нет. Я должен здесь быть».
Тебя — сжигали бы на площади, а не во дворе тюрьмы, вдали от любопытных глаз, — насмешливо отозвался Гийом.
«Если ты говоришь о моей вине, я не отрицаю ее», — смиренно признал Ансель. — «На его месте должен был быть я».
Тогда сдайся, — хмыкнул Гийом. — Прямо сейчас, когда пойдет процессия. Возможно, даже оттянешь казнь Вивьена. Но ты ведь не сдашься, верно?
«В прошлый раз, когда я хотел сдаться инквизиции, ничего хорошего не вышло, я никому не смог помочь. Я и в этот раз не помогу Вивьену, мое появление ничего не изменит. Меня арестуют и отведут в камеру, а после начнут допрашивать. Вивьена все равно казнят».
Тогда зачем ты здесь?
Ансель не знал, что ответить своему мысленному собеседнику. В голове вертелось лишь одно: «Я должен его увидеть».
Казалось, Гийом попытался сказать что-то еще, но его голос заглушил незнакомый стражник, едва не врезавшийся в Анселя по пути.
— Ты кто? — нервно воскликнул незнакомец. — Я тебя прежде тут не видел.
— Мое имя… Анри. Анри из Дарнеталя. Я, — он чуть наклонился к незнакомцу и заговорил шепотом, — подменяю стражника по имени Жильбер. Его-то ты знаешь?
Мужчина прищурился и хмыкнул.
— Вот пройдоха! — всплеснул руками он. — А говорил, придет. Неужто допился?
Ансель лишь пожал плечами.
— Он заплатил мне, чтобы я его подменил. Дал свою одежду и сказал, чтобы я не высовывался. Говорил, негоже перед архиепископом стоять и блевать себе под ноги.
Мужчина поморщился.
— Ясно. Ладно, идем, покажу тебе, где должен стоять этот глупец.
— Ты же… меня не выдашь? — Ансель попытался изобразить искреннее опасение, на что получил ободряющую улыбку.
— Ты-то здесь причем? А вот с Жильбера я спрошу. Как минимум, вином он меня угостит, если не хочет проблем. — На его лице появилась злорадная мечтательная улыбка. Он положил Анселю руку на плечо. — Что ж, идем!
Ансель кивнул и последовал за ним, осторожно оглядываясь по сторонам в поисках знакомых лиц. Его спутник, заметив разницу в скорости передвижения, остановился и нахмурился.
— То есть, Жильбер попросил хромого заменить его на службе? Видать, напился до полного беспамятства.
Ансель невесело усмехнулся.
— Для хромого это стало неплохим поводом заработать.
— И то верно. Ну, тогда поспеши занять место, если не хочешь привлекать внимания.
Ансель кивнул и последовал за стражником, так и не назвавшим своего имени, радуясь, что голос Гийома в его голове замолчал.
* * *
Тюремщик в сопровождении двух стражников громко шагал по коридору.
Вивьен поднял глаза и молча смотрел на дверь в ожидании, пока за ней покажутся фигуры его конвоиров. Через несколько мгновений три человека замаячили за прутьями, тюремщик отворил дверь и впустил внутрь стражников. Те вошли в камеру и замерли напротив арестанта.
— Вивьен Колер, — произнес один из них. Он старался говорить холодно и отстраненно, но отчего-то в голосе зазвучала легкая дрожь, — пора.
Вивьен поднял на них почти скучающий взгляд и вздохнул. Он мог бы попытаться встать самостоятельно, но чувствовал, что его сил на это не хватит, да и не хотел лишать своих конвоиров необходимости поднапрячься хоть немного и поднять своего пленника.
Стражники, в свою очередь, церемониться с арестантом не собирались. Они довольно грубо подняли его на ноги, подхватив под руки и чуть отведя их за спину, чтобы связать. Столь резкое обращение с травмированными руками принесло такую сильную боль, что Вивьен невольно вскрикнул, тут же впился зубами в нижнюю губу в попытке заглушить крик и зажмурился. Ноги и спина тоже отозвались болью, хоть и меньшей.
Закончив связывать арестанту руки, конвоиры толкнули его вперед и, став с двух сторон, повели его по коридору подземелья епископской резиденции.
Каждый шаг давался Вивьену тяжело, и он с ужасом предчувствовал момент, когда придется подниматься по лестнице. У первой ступени он попытался шагнуть вверх, но от боли в спине и ногах невольно застонал и начал оседать в руках своих конвоиров.
— Шагай, — строго произнес тот стражник, что, в отличие от заговорившего с ним, решил яростно связать ему руки. — Иначе придется гнать тебя на эшафот пинками. Ну, вперед!
Вивьен с трудом оттолкнулся от каменной стены и заставил себя преодолеть лестницу, показавшуюся ему бесконечной. Оказавшись наверху, он вновь не удержался на ногах и начал падать, и конвоиры вновь подхватили его под руки. На этот раз Вивьену удалось не застонать от боли, хотя он опасался, что попросту лишится чувств.
В следующий раз он задумался о том же самом, оказавшись на свежем воздухе. Едва вздохнув полной грудью на улице, он покачнулся от ощущения проникновения морозного декабрьского воздуха в легкие. Тело его отозвалось мелкой дрожью, а изо рта при выдохе вырвалось легкое облачко пара. Он поднял глаза к серому небу, с которого на землю медленно и лениво опускались редкие, моментально растаивающие снежинки.
— Что, замерз? — хмыкнул стражник. — Ничего, на костре согреешься.
Вивьен никак не отреагировал на это замечание, он лишь поморщился, когда конвоиры толкнули его в спину и повлекли вперед. Из-за его шаткой ломаной походки им приходилось двигаться медленнее, и в своей тюремной рубахе Вивьен успел настолько продрогнуть, что действительно не прочь был сейчас оказаться где-нибудь возле костра.
У самых ворот епископской резиденции на Вивьена накинули заранее припасенный плащ с длинным капюшоном, который опустили максимально, чтобы полностью скрыть лицо. Никто не сказал ему ни слова.
На улицах уже появлялись люди, занятые своими утренними делами. Некоторые из них поглядывали на стражников, ведущих неизвестного человека в грубом матерчатом черном плаще с капюшоном в сторону тюрьмы, однако вряд ли хоть кто-то узнал в этом сгорбленном, едва шагающем бродяге бывшего статного инквизитора, носящего прозвище Colère.
«Думал ли хоть кто-то, что со мной сталось?» — отчего-то со щемящей тоской спросил себя Вивьен и, разумеется, не нашел ответа. Ему казалось, что все попросту забыли о его существовании. Даже Господь навсегда отринул его после того, как прошла процедура отлучения.
«Всего несколько слов, сказанных обычными людьми — далеко не настолько приближенными к Богу, насколько могло показаться изначально, но я не могу перестать думать о том, что у них есть силы проклясть меня», — стараясь отвлечься от боли, думал Вивьен.
С ним заговорило нечто глубинное и темное, все еще таящееся внутри него:
Может, следующей твоей мыслью станет сомнение в существовании Бога?
Вместо ответа Вивьен беззвучно зашептал Pater Noster, едва шевеля губами. Он не собирался вновь заговаривать с этой мерзостью, что нашла себе приют в глубинах его души. Злом она была или порождением его помутившегося рассудка — Вивьен надеялся до конца держать перед ней оборону и не позволять ей обрушиться проклятьем на его близких людей. Если еще не поздно.
Дорога, пронизанная декабрьским холодом и наполненная болью каждого шага, казалась бесконечной, но вскоре перед измученным смертником замаячила тюрьма — место, где его должны были сжечь на костре.
* * *
Ансель стоял у колонны, у самого выхода на внутренний тюремный двор, охраняя дверь, из которой должны были вывести Вивьена. Но он предполагал, что первыми сюда придет действующая инквизиция, среди которой были Ренар и Лоран. При мысли об этом сердце Анселя забилось чаще. Если Лоран после стольких лет мог запросто не узнать бывшего учителя своих подопечных — особенно замаскированного — то Ренар видел его в Монмене. Достаточно ли хорошей окажется маскировка? Скорее всего, и Ренару, и Лорану будет не до мыслей о беглом еретике в этот день, и все же…
… и все же это рискованно, не находишь? Ты только теперь пожалел, что явился сюда? — издевательски произнес Гийом.
«Рискованно», — мысленно согласился Ансель. — «Но я должен быть здесь, я это чувствую».
Совесть твоя это чувствует. И чувствует очень странно. Ты хочешь быть здесь, чтобы проводить в последний путь человека, жизнь которого уничтожил своими собственными руками, — упорствовал Гийом. От этих слов, ударивших, как тяжелый кулак под дых, Ансель прерывисто выдохнул и едва сдержал тихий стон.
«Не такой судьбы я ему желал. Тебе ли не знать?»
Откуда же мне знать? — фыркнул Гийом. — Меня ты тоже убил своими собственными руками.
— Анри? Эй, Анри! — шепнул ему второй стражник, заметив, что заместитель Жильбера несколько раз качнулся. — Хорош бормотать себе под нос!
Ансель искренне удивился.
— Я что-то говорил?
— Ну не послышался же мне этот бубнеж, — фыркнул стражник.
Осторожнее, Ансель, не то подпортишь впечатления о себе, — издевательски проскрипел Гийом в его голове. Ансель нашел в себе силы промолчать.
— И вообще, стой ровно, а не как баба на сносях! Сюда явятся высокие чины, и если выяснится, что я тебе подсобил, попадет всем. Тебя-то просто пнут взашей, а вот и мне, и Жильберу влетит.
Ансель кивнул, подумав, что если его здесь обнаружат, вряд ли инквизиция будет настолько милосердной, чтобы просто пнуть его взашей.
— Тс! Идут, — прошипел стражник и замер. Ансель тоже вытянул спину и постарался успокоить бешено колотящееся сердце.
Из прохода во внутренний двор донеслись шаги нескольких человек. Ансель не осмеливался повернуться и начать разглядывать их, хотя краем глаза заметил одежду архиепископа, шагавшего в сопровождении своей монашеской свиты. Позади него шел епископ Лоран — изрядно постаревший и осунувшийся за те несколько лет, что Ансель не видел его. Цвет лица Лорана казался почти серым, будто это его самого, а не Вивьена много дней держали взаперти. Рядом шло двое представителей городской знати. Их Ансель никогда прежде не видел, но знал, что подобные казни устраиваются в присутствии городских властей. Возможно, один из них — мэр? Шествие замыкал Ренар Цирон. Ансель не удержался и перевел на него чуть более явный взгляд, однако молодой инквизитор не обратил на это никакого внимания. Он смотрел себе под ноги, а выражение его лица было преисполнено такой внутренней скорби, какой Ансель никогда не видел у этого маловыразительного человека.
Процессия шла в сторону небольшого помоста, рассчитанного на точное количество мест — сидячих для епископа, архиепископа и знати и стоячих для свиты монахов и Ренара. Судя по всему, этот небольшой помост соорудили накануне и после этого полностью очистили тюремный двор, чтобы никто лишний не попался на глаза высшему духовенству и первым лицам города.
«Мелкие, кощунственные лицемеры», — прозвучал голос в голове Анселя, и он даже не смог понять, принадлежало это замечание Гийому или ему самому.
Спустя некоторое время все разместились на небольшом помосте, стоявшем на довольно значительном расстоянии от второго — того, к которому был приделан одинокий позорный столб.
— Что-то не спешат вести заключенного, — полушепотом произнес Ансель.
— Не волнуйся. Без него не начнут, — усмехнулся второй стражник. — Не переживай, все увидишь.
Ансель опустил голову и прерывисто вздохнул.
Вдруг шаги послышались снова. На этот раз шло гораздо меньше людей, и шагали они медленно, неровно. Сердце Анселя вновь заколотилось чаще.
«Вивьен…» — подумал он. Как истово он боялся, что смертник посмотрит на него и узнает! Они могли встретиться взглядами в любой момент.
* * *
Перед выходом во внутренний двор тюрьмы плащ с капюшоном с Вивьена бесцеремонно сорвали, потревожив травмированные плечи. Не обратив внимания на его болезненную заминку, стражники продолжили толкать его по знакомому маршруту, и Вивьен невольно вспоминал, как примчался сюда затемно, чтобы попытаться освободить Рени. Слезы обожгли ему глаза. Зная о неотвратимости казни, Вивьен на мгновение даже посчитал это искуплением за то, что он — пусть и по приказу Лорана — сделал с бедной девушкой.
Тем временем стражники вывели его во внутренний двор тюрьмы. Здесь Вивьен снова ощутил уличный холод, содрогнулся и покачнулся. Два помоста, попавшие в его поле зрения, едва не сделали перед глазами крутой оборот. Теперь он смотрел только на позорный столб, возвышающийся над одним из них. И, судя по тому, что под ним не лежало дров, их будут устанавливать иначе: вертикально, с большим количеством хвороста у вершины, так, чтобы еретик максимально долго не задохнулся от дыма и ощутил настоящую агонию.
