— ... Вот, а боги ей говорят: нафиг пошла, умер Оз, все.
— Так это в его честь ректор Маяка называется Озпин?
— Очень может быть. Популярное имя. В честь героя. Короче, Салем обиделась. А если женщине надо, так она гору насквозь пророет.
— Точно!
— Именно!
— Я тещу как живую вспомнил!
— Ты блин о таком к полуночи!
— Не сцать, шахтеры, у нас четыре Охотницы и сарж, отобьемся!
— В общем, Салем пробежалась по миру, набрала неепическое войско и пошла обратно к богам, типа, бессмертие всем, и мне мужа обратно. Иначе мы за себя не отвечаем! Боги, натурально, остекленели с такой простоты нравов и всех списали. Оптом.
— Глад, мор, саранча, землетрясение? Может, потоп?
— Да не знает никто, Иван!
Льены звенели о стойку потоком. Фавны-деревяннодорожники пили дешевое пиво, зато в объемах, положенных пятнадцати здоровым организмам после дня ударного труда на свежем воздухе поздней осени. Охотницы пили врозь: самая рослая блондинка и самая мелкая брюнетка одинаковые коктейли, причем блондинка подмигнула бармену: сестре без виски, а мне можно — бармен, конечно, так и сделал. Блейк, вполне предсказуемо, тянула через соломинку взбитые сливки — как хорошо, что сегодня сообразили заказать! — а вот Вайсс, ничтоже сумняшеся, взяла сто "хрустальной". Правда, ума хватило пить по чуть-чуть и хорошо закусывать, за чем пристально следили все три Охотницы и минимум половина остальных мужчин.
— В общем, бог тьмы уничтожил первое человечество. Большая потеря. Там, по легендам, каждый магией владел. У нас есть лишь Прах и Проявление, но это вроде как способности организма, их даже изучать можно, а вот магии нет совсем. Ты че, Иван, даже этого не знаешь? Откуда же ты такой неотесанный?
— Так, деревушка в глуши.
— Угу. Вокруг техникума связи. И все жители только и занимаются организацией движения. Не поставив пары светофоров, спать не ложатся. Так, что ли?
Бородатый Иван посмеялся:
— Не, технарь уже потом, как я вышел к людям. Но Потоп и у нас... Отметился. Ты не отвлекайся, дальше говори.
— Бог тьмы первое человечество уничтожил, и свалил, по дороге разворотив Луну.
Все, как по команде, подняли глаза к прокуренному потолку подвала, плоскому, расчерченному клеткой ригелей. Луны там никто не увидел, но все и так ее помнили. Огрызок, неровный диск с облаком осколков.
— ... Все забываю Звездочета расспросить подробно, — буркнул Капитан в нос. — Как это с его точки зрения выглядит, и не посыплются ли эти куски на нас прямо с орбиты...
Крепкий чай подействовал волшебно, так что даже Руби теперь смотрела на Капитана, не испытывая жалости.
— Вот, а второе человечество это люди... И мы, фавны, — Вьюрок обвел рукой подвальчик. — Бог света, видимо, спохватился, что получается как-то фигово. Ни магии, нихрена. Ну и вернул Салем суженого. А поскольку тот еще из первых людей, он-то как раз Волшебник. Единственный на Ремнанте. Только, если у Салем бессмертие обычное, она просто живет, пока не убьют, то Волшебник постоянно перерождается.
— Динамическое равновесие, — один из моряков кивнул, потому как все уже выпили именно до такой стадии, когда взаимопонимание достигается без долгих объяснений.
— И вот, — Вьюрок запил долгую речь стаканом густого темного, — чтобы Салем и Озма не заскучали, бог света выдал им еще четыре Реликвии. Артефакты Знания, Выбора, Созидания и Разрушения. Если Волшебник с помощью реликвий снова объединит человечество...
— И фавнов?
Вьюрок запнулся:
— А тут странно, да. Про фавнов легенда молчит. Могли бы сказать: весь Ремнант. Но тогда придется считать и гриммов... Короче, если население Ремнанта объединится. Типа, докажет, что искупило тот бунт против богов... То боги всех вылечат, воскресят, осчастливят. А если Волшебник не сдюжит объединить всех, или Королева Гримм — ну, Салем, это понятно, да? — ему сумеет помешать...
Вьюрок развел руками, явно утомившись длинным объяснением:
— Боги нас уничтожат. Вместе с Ремнантом.
Наступила недолгая тишина. Бородатый мужик допил стакан и подвел итог:
— Получается, ваши боги ставят вопрос ребром. Будьте хорошими или мы всех уничтожим. Так?
Собравшиеся переглянулись. Даже Охотницы перестали вполголоса обсуждать что-то девичье.
— Так, — ответил за всех громадный фавн-медведь. — Есть бог, который любовь, созидание. Во имя его я не пошел в армию. Хотя, Лось, ты мне и друг. А есть второй, который ненависть. Это гримм-твари.
— И те, которых мы сегодня приговорили, — тихо сказала мелкая Охотница, прижимаясь к боку рослой блондинки.
— Теперь ты скажи, какие боги у вас!
Иван поднялся, обвел застолье взглядом. Увидел Капитана — и разронял все заготовленные слова, всю умную речь про грех, рай, изгнание, и про взятие грехов людских на себя сыном Божьим.
Иван оперся о столешницу, убеждая себя, что шатнуло его вино; да, точно! Не нужно пить столько, его уже и так признают за своего. Конечно, вино!
— Господи Боже, воистину воля Твоя!
Капитан молча опустил веки, словно бы выключил безжалостный прожектор, нашаривший пацана-связиста, ползущего ночью в дальний фланг с предательской катушкой на горбу.
Электронные часы над стойкой сменили циферку секунд в полной тишине, но иеромонах Иоанн услышал четко и ясно: тик-так.
Вот так.
И тогда иеромонах Иоанн, глядя в лицо тому самому сержанту, оставленному некогда в каменном дворе Инстербурга — в молодости, в прошлой жизни! — взамен длинной, умной, толковой речи, прохрипел:
— Наш бог — бог милосердия.
* * *
— ... И вот, когда он это сказал, мы сразу поняли: они не отсюда. Не с Ремнанта. Их бог взял на себя ошибки и промахи людей. И принес себя в жертву. За людей.
По ходу доклада Руби выложила на стол длинный сверток плотной темной бумаги и понемногу разрезала стягивающие его шпагатины.
— ... Кто может позволить себе снисхождение и милость? Некто очень сильный. Слабый просто не вытягивает доброту, слабому не по ресурсу альтруизм, понимаете? По меркам их бога, наши — два беглых ангела. Хулиганы-подростки, стащившие у папы машинку для творения миров, но так и не доросшие до любви к созданному.
— Руби, Охотник не должен ориентироваться на пропаганду. Понятно, что они прислали сюда фанатика-подвижника. Его хоть жги, хоть режь, он только славит своего кумира. Мало ли таких сект у нас на Ремнанте! Решение надо принимать по фактам.
— Факты таковы, что они пришли к нам, устроились, как дома. Вжились настолько, что мы долгое время ничего не замечали. Построили город. Активно переменивают фавнов.
По знаку Руби снежинка-Вайсс добавила:
— Отец не в силах задавить их легальными методами. Ладно, что их рекламный бюджет выглядит бесконечным. Но они на каждом шагу вкидывают новые идеи. В части профсоюзного движения, трудового законодательства, например. У нас нигде нет месячных отпусков, слишком дорого. А отпуск по беременности до года, с сохранением содержания, не описывается даже в листовках Тириана! Ни одно предприятие такого не может оплатить. О профсоюзных путевках я просто не хочу говорить. Я сама в них не верю.
Руби хмыкнула:
— По отдельности все выглядит обыденной конкуренцией каких-нибудь восходящих семейств того же Мистраля. Там каша, что угодно может всплыть. Но, если заметить, что рядом с новым Трудовым Кодексом вброшена идея всеобщего бога... Бога-защитника. Бога настолько сильного, что он легко ляжет на амбразуру, выражаясь терминами Капитана. Бога, не бросившего людей на произвол судьбы, не травящего их "чертями"-гримм. Не бога-учителя, который ждет результата контрольной с дубцом наготове, чтобы покарать за неверную запятую — а бога-защитника, умершего за людей...
Озпин и собравшиеся на это совещание Кроу Бранвен с Глиндой Гудвич поглядели на непривычно молчаливую Янг. Но итог подвела тихоня Блейк:
— Госпожа Гудвич, господа Озпин, Кроу. Слишком сложная концепция для глухой деревушки. Четвертый континент, возможно?
— Нет, — Озпин запустил два пальца под галстук, почувствовав неожиданное стеснение дыхания. — На четвертом континенте нет ничего подобного. Я знаю точно.
— От Саммер? От моей мамы?
— Нет, Руби. От Рейвен. От матери Янг.
Сестры переглянулись и Янг покрутила головой:
— Так вот после чего Рейвен послала STRQ и вернулась в клан.
— Видимо, да, — Озпин вздохнул, ослабив, наконец, галстук. — Боюсь, она видела там нечто настолько ужасное, что... Но позже об этом. На четвертом континенте нет ничего подобного. Земли гримм, концентрированый ужас.
— И Королева Гримм, так? Раз уж сказки о Девах оказались правдой.
Озпин кивнул:
— Кстати, о Девах. Пирра не вернулась потому, что боится меня?
— Вы как-то в лоб.
— Кто-то рассказал вам, что я порочный интриган, а вы и поверили. Руби, повторяю: делайте выводы не по словам, а по фактам. Итак?
Руби покачала головой совершенно спокойно:
— Команда JNPR заканчивает курс тренировок. Они скоро вернутся. Но мы поддержим их в любом случае. Раз у нас день откровений, то скажу. Против вас поддержим тоже. Но выбирать им.
— Просто мы уверены, что до противостояния не дойдет, — прибавила Блейк обычным тихим голосом. — Пирра поняла еще там, вместе с нами собирая сведения и пытаясь уразуметь, что же мы такое накопали. Сейчас Руби все покажет, и вы тоже поймете, что перед новым... Новым...
— Знанием?
Блейк прикрыла желтые глазища:
— Наши перебранки льены вытертой не стоят.
Руби дорезала последнюю шпагатину и с густым шорохом развернула толстую коричневую бумагу, изнутри покрытую разводами смазки.
— Очень похоже, что где-то в недрах промзоны находится портал. В иной мир. Где вся техника беспраховая. От фонариков до таких вот винтовок. Так, учил же меня Лось...
Руби подергала ручку с наваренным шариком:
— Стебель, гребень, рукоятка... Разбирать я пока не буду, тут надо выколачивать. Вот. Винтовка за триста льен. Дядя, ты хотел видеть, придвигайся к столу. Прицельная планка. Сейчас ползунок на дистанции "300 метров", или триста тридцать ярдов.
— Здесь разметка на... — Кроу пошевелил губами, — две шестьсот! Они что, в самом деле...
Руби кивнула:
— Когда я сидела в суде присяжной, Лось от скуки рассказывал, как они штурмовали тот бордель.
Дядя Кроу выпрямился и внимательно-внимательно осмотрел миленькую маленькую Руби сверху донизу. Представил ее сидящей рядом с каким-то там Лосем на лавке присяжных, в суде. Обсуждающей штурм борделя!
Борделя, гримм-прах!
Дядя Кроу икнул. Дядя Кроу полез за фляжкой. Обжегся о взгляды сразу Блейк, Янг, Вайсс. Убрал фляжку. Махнул рукой:
— Дети вырастают.
И внезапно заржал:
— Представляю, как Таянг охренеет!
— Уже, — кивнула Руби, — я папе звонила довольно часто. Он сказал примерно то же самое. Ну вот, при штурме Капитан выбил обе зенитки примерно с полутора лиг. Не просто попал, но у пуль еще осталось достаточно энергии, чтобы расколоть гидроцилиндры. А там сталь хорошая, чтобы держать в системе давление.
Кроу выдохнул с шумом. Руби повертела винтовку в руках и положила обратно на расстеленную бумагу:
— Механическая обработка, пригонка деталей до сотых долей. За счет этого высокое давление в стволе, за счет этого и дальность.
— До сотых долей линии?
— До сотых долей миллиметра. У них своя система единиц, и это снова довод против четвертого континента. Видите ли, у них отличается ускорение свободного падения. Они с другой планеты. Не с Вакуо.
Кроу Бранвен, Глинда Гудвич и Озпин, бессменный ректор Академии Маяк, поглядели на Янг, непривычно молчаливую сегодня.
— О-у-уке-ей, — Янг поднялась и, нарочито хрустя батончиком в зубах, "от бедра" прошла к центру комнаты, к столу с разложенной винтовкой. Тут взрослые заметили, что за креслом Янг придерживала оружие. Короче и разлапистей, чем принесенная Руби винтовка, но тоже со всей очевидностью, беспраховое.
Оружие это Янг теперь подняла на общее обозрение:
— А покажу-ка я фокус. Не все же сестре хвастаться знакомством с разными там Лосями. Гляди, дядя. Стрелок просил передать лично тебе. По классификации Атласа, штурмовая винтовка, прицел чаще всего стоит на "300м". Пуля летит вдвое дальше, но там уже на кого пошлет. Против людей, чисто против людей, не охотничье оружие. Останавливающее действие даже у моей перчатки лучше.
— Я думаю, — согласился Озпин.
— А вы не думайте, — ослепительно улыбнулась Янг. — Вы смотрите!
Повернула оружие вертикально, стволом вверх, и без перехода шарахнула прикладом об стол:
— Неполная разборка!
Затворная крышка слетела, посыпавшиеся детали Янг похватала явно заученным движением.
— Железяка для простой девчонки, вроде меня. Думать вообще не надо. Для полной разборки в роте оружейник есть. А ведь оно еще и стреляет!
Прибавила уже серьезным тоном:
— Учебный автомат, сильно разношенный. Лось для понта его так об грудину разбирал. В боевых автоматах, конечно, все плотно сидит. Надо кнопку нажимать, и то, бывает, не с первого раза продавишь.
Янг показала, где и что надо нажать, а потом примерно за десять ударов пульса собрала оружие обратно.
— В общем, дарим от RWBY любимой академии и ректору лично. Владейте!
Глинда подошла к подарку Руби и своим Проявлением лихо разобрала винтовку на составные части безо всяких там отверточек-молоточков-брусочков. Кроу схватил игрушку Янг, сразу понял, что магазин с патронами не вставлен, и мысленно похвалил такую аккуратность обычно безбашенной племянницы. После настолько лихой демонстрации Кроу не воспринимал вороненую растопырку оружием, хоть на изящные штурмовые винтовочки Атласа подарок вполне себе походил.
Озпин хотел еще уточнить, когда именно планируют вернуться JNPR, но галстук словно бы сжимался при каждом вдохе.
Итак, другой мир.
Подтверждено.
Проверено.
Доказано.
Но он же Волшебник! Это же ему, лично ему, Озме, на заре времен боги поставили условие выигрыша. Это лично он тысячи лет собирал человечество Ремнанта в союз.
Как же он задолбался!
Он пережил десятки таких вот Кроу, Айронвудов, Гудвич. Знакомился, надеялся, сходился с людьми, ссорился, мирился, посылал на смерть и плакал над плоскими камнями, тщательно укутавшись колдовским пологом невидимости. Все должны видеть Волшебника сильным и уверенным, и никто не должен видеть его слабым. Особенно друзья!
Враг не может предать в силу определения. Он уже враг.
Озпин так надеялся, что с приходом богов кончится его долгая вахта.
А пришли... Эти.
Сломали стену и влезли, как гопники в ларек.
Вот откуда странные слова, витающие в воздухе. Вот что морщит самую ткань мироздания. Малая дверка, либо гигантский портал, не суть: яду хватит щелочки.
Что это за смена правил посреди игры?
На кой гримм нужны Реликвии, боги, договоры, мировое равновесие, политика, шпионство? Зачем все это, если от боли, ужаса гримм можно просто сбежать, как зачуханный фавн бежит от беспросветной жизни в город Ноль, где рабочий день восемь часов. Где последний уборщик может гулять вечером по специально проложенным для этого широченным бульварам. Где работяги, скинувшись во время отпуска, тянут узкоколейку, не забивая себе голову ни лицензиями, ни разрешениями. Потому, что там закон специально так составлен...
