* * *
Через полтора дня плавания Алтиросса добралась до небольшого каменистого острова, где была единственная хижина. Тут её покинули силы, и она упала рядом с берегом на камнях. В принципе энергии оставалось ещё достаточно, но нужно было передохнуть, а главное, попить и, может быть, поесть.
Из хижины робко выглянул человек в заплатанной и грязной одежде, явно рыбак и охотник на морского зверя, который облюбовал этот пустынный и глухой островок как заимку и базу. Увидев ослепительно красивую нагую женщину с медальоном Высокородной гетеры на груди, он задрожал. Легенды о проклятии гетер, да и страх простолюдинов перед этими страшными соблазнительницами, почти парализовали его.
— Я упала с корабля и чудом спаслась, — промолвила Алтиросса. — Дай мне попить.
Рыбак принёс флягу вина, но гетера попросила чистой воды. После этого она завернулась в полотнище, которое рыбак прихватил с собой, и, опираясь на руку дрожащего от страха рыбака, прошла в хижину, где он уложил её на свою бедную постель. Похлёбка из рыбы с рисом и горячий чай вернули силы женщине, и она крепко уснула.
Проспала она почти сутки. После пробуждения её ждал черепаховый суп и чай. Но Алтиросса вначале зачерпнула воды из бочонка и напилась. Неожиданно для неё вода была свежая, чистая и прохладная (последнее, правда, не так удивительно, поскольку бочонок был врыт в землю). Красавица поблагодарила безумно робеющего и стесняющегося рыбака улыбкой и спросила:
— Ты кто?
— Тон Астрорас из Лангтиргинга, что рядом с Нором, за два острова.
— Алтиросса, — назвалась гетера и уселась есть суп.
Дешёвый и старый чай оказался хуже простой воды. Рыбаку, судя по всему, хотелось за обедом выпить, но он до смерти боялся гетеры и того, что, расслабившись, попадет в её сети. Ведь легенды о том, как незадачливые любовники полностью теряли волю и продавали себя в рабство, чтобы быть возле своей богини, ходили повсюду, и преувеличения в них было не так уж много.
Алтиросса попросила иголку и нитку и сшила из разрезанного надвое полотнища нечто типа короткого плаща-накидки и юбки с разрезом на одном боку. Она вышла на берег, искупалась в морской воде, помыла в ней новую одежду и с удовольствием подставила своё тело солнцу и ветру, лёжа на песке, кое-где пробивавшемся через камни и гальку островка.
Когда одежда высохла, женщина вновь почувствовала голод. Рыбак уплыл, его лодка виднелась невдалеке. Алтиросса нашла морскую капусту и моллюсков и подкрепилась "устрицами с салатом". Было также много сушёной и пара бочек солёной рыбы, но женщине не очень хотелось провонять рыбой.
Рыбак приехал и прикатил бочку свежей воды, заменив старую, которую вылили в старую бадью, чтобы брать для стирки и мытья. Видимо, для себя он так не старался, но перед нежданной гостьей не хотелось ударить в грязь лицом.
Свежие сардины почти не пахли, и Алтиросса с удовольствием поела их, жареных на конопляном масле. Она улыбнулась и поблагодарила Тона, отчего тот ещё больше перепугался и ушел спать под навес снаружи хижины. А женщина, вновь улыбнувшись ситуации, легла на его ложе и крепко уснула, окончательно восстанавливая силы и энергию.
На следующее утро она проснулась с зарёй, и увидела, что рыбак собирается в море.
— Ты смог бы отвезти меня в Нор? А ещё лучше, в своё селение, так тебе удобнее.
— Моя лодка слишком хлипкая. Она даже сюда пришла на буксире. Через несколько дней ко мне придет на яхте мой племянник Кинь. Он тебя и заберёт.
— И сколько же человек с ним приплывут?
— Скорее всего, он один. С яхтой он и в одиночку управляется прекрасно. Погода вроде отличная.
— А ещё. Откуда ты на этом безжизненном островке берёшь прекрасную свежую воду? Вроде здесь ни одного родника или ручейка не видно.
Тон замялся. Алтиросса улыбнулась ему и чуть повела бровями, следя, чтобы не переиграть и не испугать окончательно: он только начал оттаивать. Рыбак решился.
— Садись, прелестная Высокородная, я покажу тебе наш семейный секрет. Ты ведь не рыбак и не моряк, никому не выдашь.
На дне моря, саженях в двухстах от берега, Алтиросса увидела на глубине нескольких метров приделанную наглухо к скале бочку. Рыбак опустил свой бочонок в неё боком, потом перевернул вверх ногами, несколько раз покачав им и подождав, потом опять перевернул и с помощью верёвки опустил крышку. Когда бочонок подняли, в нем оказалась холодная пресная вода отличного вкуса.
— Я слышала, что на дне моря бывают родники пресной воды, минеральных вод и даже кипятка. Но увидела такое впервые, — улыбнулась Алтиросса.
Вернувшись на берег, Алтиросса решила как следует насладиться отдыхом и бездельем. Так редко это ей удавалось... Её жизнь все время проходила на публике, и каждую секунду надо было внимательно следить за собой и другими. Сейчас... вокруг жаркое солнце, ласковое море, чайки, лёгкий прохладный ветер, и никого, кроме этого честного мужика Тона. Да и тот полдня на море. А когда возвращается, сразу же обрабатывает улов, так что весь день занят.
И у Алтироссы сложилась песня.
Как мне надоел великий город,
Спесь элит, бесплодие богем,
Этикета и снобизма морок,
Как устала улыбаться всем!
Чайки вьются в голубом просторе,
Ветер гладит ласково прибой,
Этот остров, это солнце, море —
Наконец-то только мне одной!
Жизнь подменена крысиным бегом,
Битвы — подковерною возней,
Мало кто остался человеком
В паутине грязи городской.
Чайки вьются в голубом просторе,
Ветер гладит ласково прибой,
Этот остров, это солнце, море —
Наконец-то только мне одной!
Шторм судьбы занёс на дальний берег,
От угроз кошмарных уберёг,
Потому что тем, кто лицемерит,
Путь мой стал воззреньям поперёк.
Чайки вьются в голубом просторе,
Ветер гладит ласково прибой,
Этот остров, это солнце, море —
Наконец-то только мне одной!
Пленена природною красою,
И простор вокруг ласкает взор,
Ни одною мыслию кривою
Не разрушу чистоты шатёр.
Свежий воздух мне очистил душу,
Смыло грязь телесную волной,
Тихий моря шум ласкает уши...
Как же мало нужно мне одной!
К вечеру погода испортилась, поднялся ветер и дождь. Тон, бледный от страха и волнения, вынужден был лечь спать в хижине. Но утром он, увидев, что ничего не случилось, кроме того, что чай вскипячён, обрадовался и даже притронулся к руке Алитроссы, когда она подавала ему кружку с чаем. Он уже прикасался к этой женщине: сначала когда помогал добраться в свою хижину, чтобы восстановить силы, затем в лодке, и, честно говоря, ему нестерпимо хотелось ещё. А сейчас он почувствовал как будто электрическую искру. Гетера же, иронически улыбнувшись, сказала:
— Не врут сказания, Тон! Смотри, не влюбись, это очень опасно.
После чего вздохнула и грустно добавила:
— Но почему-то слишком многим этого хочется... Ты мне симпатичен, рыбак, вот я тебя и предупредила.
Эти слова охладили и успокоили рыбака, но в перспективе произвели на Тона противоположное действие. "Значит, я ей симпатичен! Значит, всё не так безнадежно!" — такие мысли помимо воли порою лезли в голову.
Погода продолжала ухудшаться. К вечеру начался шторм. Лодка была давно уже вытащена далеко на берег и укреплена между камнями. Хижина оказалась хоть и неказистой, но прочной и без щелей, видимо, как раз рассчитанной на то, чтобы пережидать такую погоду.
— После шторма Кинь точно придет, — подумал вслух Тон. — Но такой ураган на недельку. А потом ещё день идти от деревни. Ничего страшного. Рыбы и мяса у нас запасено, воды и плавника я тоже заготовил достаточно, спокойно проживём вдвоём там, где я жил один.
Вечером Тон впервые позволил себе чашечку водки. Алтиросса же использовала вино для того, чтобы улучшить воду.
Во сне Тон начал метаться и стонать: ему снилась красавица, раскрывшаяся перед ним, а он не мог к ней прикоснуться, несмотря на нестерпимое желание. Затем он смог до неё дотянуться, но не обнять... Проснувшись среди ночи в позорно возбуждённом состоянии, он выпил ещё две кружки водки и наконец-то уснул без сновидений.
Алтироссе же в эту ночь приснился сон, то ли пророческий, то ли предупреждающий. Около острова стоит яхта, на берегу она, Тон и белобрысый паренек, видимо, его племянник. Все с тревогой смотрят на корабль явно не мирного вида, вставший на якорь саженях в трехстах от берега. С него спустили шлюпку, и семеро матросов во главе с кем-то типа мичмана поплыли к берегу. По ругани и внешнему виду можно было понять, что это либо пиратский корабль, либо корабль военного флота одного из королевств. Флага корабль не вывешивал, герба на нем не было, а название "Серый дельфин", выведенное большими знаками на борту, могло принадлежать и тем, и другим. И военные моряки, и пираты носили головные платки и кривые сабли. И те, и другие ходили в пёстрых рубашках и холщовых штанах. А офицеры в плавании тоже форму не всегда надевали.
Всё стало ясно с первыми словами предводителя.
— Жить хотите, отдавайте бабу! Взять у вас наверняка больше нечего, так что благодарите Судьбу.
Тон и Кинь выскочили вперед, стремясь спасти Алтироссу, но пираты даже не стали их убивать. Их сбили наземь и беспощадно поколотили ногами, после чего связали.
— Сами виноваты. Теперь будете лежать и подохнете, если не сумеете развязаться. А вашу красавицу я сейчас у вас на глазах трахну, — сказал вожак.
Он сорвал рубище с Алтироссы. Все ахнули и от красоты, и от медальона Высокородной.
— Проклятие гетер! Осторожно, Косатка! — закричал кто-то.
Другие подхватили предупреждение.
— Не боюсь я никаких проклятий! — сказал Косатка и подошел к гетере. — Ложись сама, если не хочешь, чтобы я тебя уложил!
— Мы все знаем, что ты ни чёрта не боишься, — вдруг сказал пожилой пират, судя по всему, единственный, кого слушал Косатка. — Но на дьявола нам нужен проклятый евнух на нашем корабле? И лезть в драку, когда никто больше за тобой не полезет — это ведь не смелость, а глупость. Да прикинь ещё: в натуре, какой громадный выкуп за неё дадут, и она сама, и ее хахали! А ты команду добычи лишить хочешь.
Все эти аргументы подействовали на Косатку.
— Спрут и есть спрут, — засмеялся он. — Ну ладно, старый хрен Спрут, убедил. Садись, Высокородная шлюха, в шлюпку. Одежду не бери. Пусть все наши хоть на тебя полюбуются и поймут, какую драгоценность мы захватили. Откормим тебя как следует. А потом возьмём за тебя столько золота, сколько ты весить будешь.
И все пираты довольно загоготали. А Косатка, чтобы отвести душу и показать серьёзность своих намерений Алтироссе, вспорол животы обоим рыбакам. Оставив умирающих рыбаков, пираты поплыли к кораблю.
Наутро Алтиросса увидела, что она во сне разметалась, а мало и плохо спавший Тон приготовил крепкий чай, пьёт его и смотрит на неё, не отрываясь. Женщина вспомнила свой сон и вдруг ей стало жалко этого наивного и простоватого мужика. Она взяла его за руку:
— Тон, если что, знай, что не вы с Кинем моя защита, а я ваша! И не стыдитесь спрятаться за мою спину.
Тон охренел от неожиданности.
— Да я за тебя с радостью жизнь отдам, на страшную казнь пойду! — вдруг вырвалось у него.
— А честь? — ехидно спросила гетера, которую это позабавило и умилило.
— А это и есть честь: всё ради красоты и любви отдать! — вдруг чуть ли не высоким языком знати заговорил Тон и получил в награду лёгкий поцелуй.
От поцелуя Тон побледнел, затем покраснел, выскочил на улицу под ливень и штормовой ветер и через четверть часа вошёл, немного пришедший в себя, зато в полностью промокшей одежде. Ужасно стесняясь, он развесил одежду сушиться и набросил на себя дерюгу. Алтиросса, улыбаясь, помассировала ему спину и помогла немного расслабиться.
— Кстати, можешь не удерживаться от естественного возбуждения, — вдруг сказала она, — Мы здесь наедине, это для тебя не позорно и я не хочу, чтобы ты испортил себе сердце или сошел с ума.
— Кажись, я уже сбрендил, — как ему казалось, мысленно пробурчал Тон, но на самом деле он тихонько произнёс эти слова, и гетере стало его ещё более жалко: она понимала, насколько это может оказаться правдой.
Вечером Тон налил себе кружку водки, но она не лезла ему в горло. Алтиросса ласково взяла его за руку:
— Ты не бойся. Слейся со мною, и убедишься, что это ничем не отличается от слияния с обычной женщиной.
Она хотела нежно, но очень равнодушно принять его, как их учили в школе гетер, когда нужно оставить хорошее впечатление у человека и вместе с тем отвадить его как любовника. Тем более ей казалось легче сделать это теперь, когда она пережила тантру и её на самом деле незаурядная чувственность утихла. И раньше она свои страсти, конечно же, не демонстрировала, поскольку обучение приучило к суровой самодисциплине, да и саморазвитие вместе с общим уровнем не позволяли ей опускаться до низкой похоти. Но в момент, когда она отпускала себя на волю, страсть просто переполняла её и унесла бы неизвестно куда, если бы опять же не жестокая тренировка.
Тон с чувствами страха, надежды и любви начал прикасаться к ней, и эта смесь заставила его так нежно приласкать свою ненаглядную и ещё недавно недостижимую мечту, что гетера уже еле удерживалась, про себя недоумевая: ведь телесная страсть должна была исчезнуть? Когда он, наконец, слился с нею, преодолев свой страх, она пыталась холодно и ласково его принять, но страсть оказалась ещё сильнее, чем раньше. Её волна уже через несколько мгновений захватила их обоих.
И тут вдруг сработала женская интуиция. Ведь при любом ходе Судьбы Тон теперь обречён: если избежит физической смерти, то окажется духовно порабощён и неизбежно начнёт мучительно страдать. Жить он сможет теперь лишь около любимой, а она чувствовала, что скоро отправится туда, куда Тону пути не будет. Гетера решила дать ему смерть в радости, полностью перестав себя сдерживать и начав возгонять заведомо не готового мужчину к тантре. Его сила стала переходить к ней. Конечно же, и физической, и духовной мощи в Тоне было несравненно меньше, чем в Торе, но его беззаветная страсть выжгла из него все бывшие в нем грешки, и гетера наслаждалась чистым потоком духовной и телесной энергии. В момент, когда она почувствовала, что Тон уже перешёл границу и неудержимо скатывается к смерти, она вдруг прокусила ему шейную артерию и стала жадно пить его кровь. Рыбак умер со стоном радости и с улыбкой на устах.
Душа погибшего помчалась вверх и вдруг наткнулась на преграду, которая резко отбросила назад. Её стало неудержимо затягивать в водоворот огненной воронки. Вопль отчаяния погибающей в этом мире и в этой вечности души уже не был слышен уснувшей гетере, лежавшей с окровавленным ртом и туловищем и с добрейшей, радостно-хищной улыбкой хорошо пообедавшей кошки.
Проснувшись, переполненная силой и добрыми чувствами к своей жертве, хищница решила устроить Тону достойные похороны. Буря уже стихала, но ещё была сильна. Там, где стояла лодка, ветер дул в сторону моря. Алтиросса стащила лодку к воде, положила туда тело, сверху придавила его камнями, подняла парус, слегка отодрала одну доску в днище и оттолкнула лодку от берега. Плавучая могила помчалась в море, постепенно погружаясь в пучину.
