— Почему ты решил все за меня? — не удержалась и пропустила через пальцы черные, жестковатые пряди, поглаживая кожу. — Откуда ты знаешь, что мне надо? У меня был хороший, Миш. И хороший, и правильный, и семья у него правильная. А я с ним умирала рядом, понимаешь? Медленно, под его хорошестью и благородством, которыми он со всех сторон на меня давил. Мне все равно, кто ты или кто твои родители Я за тебя замуж вышла, а не за твоих родителей. — Кать...
— Ты думаешь, я совсем тебя не вижу? Я все твои недостатки знаю наперечет. Миш, я за тебя замуж вышла, — еще раз повторила, пытаясь вдолбить в него простую истину, ей понятную, а для Мишки — неизвестную. — За тебя, всего. И за все твои недостатки, и достоинства. Я тебя люблю, вот такого как есть. Даже пьяного, — он страдальчески то ли хохотнул, то ли застонал. — Мне не нужен спонсор, Миш. Мне нужен муж. За которого я выходила и от которого жду ребенка.
Он молчал и даже, казалось, уснул. Но стоило Кате пошевелиться, устраиваясь поудобнее, как Миша дернулся, руки на ее талии сильнее сжались, стараясь не отпускать.
— Иди ложись, — шепнула она и подтолкнула его подняться. — Поздно уже. Завтра тебе рано вставать
Первый раз муж ей беспрекословно подчинился, не сказав ни слова. Только когда уже засыпал, пробормотал едва внятно:— Не буди завтра. У меня выходной.
— Как хочешь.
— Я все сделаю, чтобы ты была счастлива. Честное слово.
— Спи уже, — тяжело вздохнула и поцеловала его в щеку. — Хватит болтать.
Миша никогда не нарушал обещаний, которые давал. И этот раз не стал исключением.
Глава 22
— Я не знаю.
— Решай быстрее.
— А что ты рычишь?— Я не рычу, я помогаю тебе принять решение, — весомо поправил Подольский. — Одна ты будешь до рождения ребенка решать.
— Я хочу оставить это тайной, — поджав губы, отрезала Катя. — Когда малыш родится, пол станет приятной неожиданностью.
— А я хочу братика, — встрял между ними Кирилл и потянул Катю в сторону, чтобы быть ближе к Мишке. — А ты?
— А я не хочу братика!
— Миша!
— Что? Он спросил.
Кирилл, широко улыбаясь, хлопнул глазами и под шумок стащил со стеллажа очередную коробку с вкусностями.
— Не давите на меня, — она поясницу потерла и, вспомнив о чем-то, усмехнулась. — Вы решили измором меня взять, да?
Они вдвоем на нее уже несколько месяцев наседали, всеми силами стараясь сломить сопротивление. А все потому, что Кате не хотелось узнавать пол малыша до рождения. Для нее это было как-то священно, интимно, но существовало одно но. Любопытство сжигало и ее. Мишка даже предложил, если уж она так не хочет знать пол своего ребенка, чтобы врач рассказал только ему, по большому-большому секрету. Но Катя возмутилась и врезала мужу по плечу, заявив, что от неизвестности они будут мучиться вместе.
— Я не хочу мучиться, — возразил Подольский, поймав ее запястье. — Я хочу знать, к чему готовиться.
— К чему тебе готовиться? Ты рожать собрался?— Я собрался воспитывать. Это очень тяжелое и ответственное занятие, — патетично провозгласил муж.
— Какая разница, кого воспитывать — мальчика или девочку?
— Огромная, чтоб ты знала. Я вас, девочек, знаю. С вами только слабину дай — на шею сядете. А это, тем более, дочь с твоими генами.
— И с твоими тоже, — подковырнула девушка, ухмыляясь.
— Вот именно, — согласно кивнул Миша. — Ты представляешь, что вырастет? Атомная война. Ее надо будет держать в ежовых рукавицах. Никаких гулянок...
— Мальчиков? — заботливо подсказала Катя.
— Тем более, — отбрил Подольский, и Катя как-то заранее посочувствовала своей возможной дочери. — Какие мальчики? Нет, с ней надо будет строго. Чтобы ни-ни.
— А если мальчик?
— Тут проще.
— Да? И чем же?
— У него будет старший брат — пример для подражания.
Катя с сомнением посмотрела на бегающего вокруг них Кирилла, периодически кидавшего в корзину коробки с машинами и дисками. Хорош пример.
— Ты предлагаешь Кириллу брата воспитывать?— Ну почему же, — Миша скромно пожал плечами и покатил тележку дальше. — Я буду тоже пример подавать. Хороший. И вообще, сын у меня боксером станет.
— Через мой труп.
— А что? Мужской такой спорт. Чем тебе не нравится?
— Шахматы тоже спорт, — огрызнулась Катерина и в защитном жесте прикрыла живот. Шутки шутками, но сына кому-то там бить она не позволит. — Никакого бокса.
— Тогда карате.
— Миша!
— Вот видишь? Мы уже ругаемся. Если бы заранее знали, кто у нас родится, не ругались бы сейчас.
— Отстань. Теперь тем более не будем узнавать.
Мишка печально вздохнул, на ее живот покосился, но спорить не стал. Но Катя мужа своего знала — надолго ему терпения не хватит.
— Я пойду пока макароны возьму. Вы где будете?
Подольский неопределенно махнул рукой.
— Здесь.
— Ясно. Не уходите далеко.
Осторожно обходя людей, суетящихся и толкающих перед собой набитые доверху тележки, Катя подбиралась к нужному ряду. Зря они сегодня решили поехать, да еще вечером. Пятница — все, наверное, загород или на дачи собираются, поэтому народу — тьма. Не протолкнешься.
В ряду макаронных изделий народу было не меньше. Да еще все с тележками, перегородившими проход. Катерина, решительно выдохнув, начала осторожно лавировать между людьми, пробираясь все дальше и дальше. И когда почти протянула руку к красной пачке, ее кто-то вбок толкнул тележкой, заставив покачнуться и охнуть от неожиданности.
— Простите, пожалуйста, — запричитала приятная женщина ее возраста, поправляя очки и испуганно протягивая руку Катерине. Катя от этого жеста только отмахнулась. — Меня саму толкнули, а еще ребенок дергался... — и сразу же, как бы стараясь показать, что говорит правду, женщина дернула за руку мальчика лет четырех, топтавшегося рядом с ней. — Говорила тебе — не бесись. Ты видишь, сколько народу!
— Нет, правда, все в порядке, — Катерина успокаивающе улыбнулась мальчику и его матери. Смотреть, как ругают детей, она не любила. И хотя самой иногда приходилось журить и наказывать Кирюшу, на людях она старалась этого не делать, тем более, на повышенных тонах. — Ничего страшного.
— Еще раз извините.
Катя теперь только невнятно пробурчала, побыстрее подхватила пачку макарон и начала аккуратно пробираться между людьми назад.
— Что-то случилось? — Мишка, ее увидев, сразу подозрительно прищурился и оглядел ее с головы до ног. — Ты какая-то взъерошенная.
— Все нормально. Просто в ДТП попала.
— Какое ДТП?
— Да с тележкой столкнулась чуток. Ничего страшного, Миш, не надо так нервничать.
— Ни на минуту тебя нельзя оставить. Лучше на, — к ней подкатили тележку, — стой здесь, а я все докуплю. Черт нас дернул сегодня приехать, — как старая бабка, бурчал себе под нос муж и порылся в кармане, выискивая список продуктов. — Много еще?
— Нет, там только хлеб остался и минералка.
— Я возьму. Не уходи никуда.
Мишка быстро сгонял за продуктами, вернулся к ним, и всеми вместе они бодро покатили к кассам, у которых вились длинные очереди толпившихся людей. Муж в момент помрачнел и хмуро оглядел народ.
— Чтобы я еще раз сюда приехал...
— Не ругайся, тут ребенок, — Катя Кирилла за руку взяла и потянула к кассам. — Пойдем очередь займем.
Так получилось, что встали они как раз за той женщиной с ребенком, которая и спровоцировала "аварию". Катерина с ней снова переглянулась, как-то смущенно кивнула, и ободряюще улыбнулась.
— Вы последние?
— Да. Но касса вроде быстро работает.
— Это хорошо, — кивнула Катя и отвернулась к Мишке. — Слышал? Должны быстро освободиться.
— Угу, — согласился муж, правда, без особой уверенности. — Пить хочешь?— Не хочу.
Время тянулось медленно, как ленивая муха летом, и Катя всеми силами пыталась угомонить мужчин, которые чего-то монотонно ждать просто ненавидели.
— Простите, — позади них кто-то зашевелился, кого-то пропуская, и Миша посторонился, прикрыв собой Катю, чтобы ее случайно не толкнули. — Извините. Лен, я тебя еле нашел. Вы бы еще дальше ушли.
Голос казался смутно знакомым. Изменившимся, ставшим более глубоким, взрослым, выдержанным, но, тем не менее, со знакомыми нотками. И осанка. Чуть сутуловатая — от постоянного сидения за компьютером. С годами сутулость только усилилась — немного, но все-таки заметно. А разворот плеч, стиль в одежде и походка — те же. Тяжело забыть человека, с которым прожил не один год и отдавал всего себя. Хотя вроде бы и не осталось ничего — только общие воспоминания, не всегда радостные, — но все равно тяжело.
Наверное, Митька почувствовал ее пристальный изучающий взгляд. Резко развернувшись, он сначала наткнулся на спокойного Мишку, взявшего на руки Кирюху, чтобы тот не вертелся, и только потом на нее. На мгновение его глаза расширились, но он тут же постарался взять себя в руки.
— Пап, можно яйцо возьму? — задергал его мальчик. Сын. — Пап, ну пожалуйста.
— Мить, скажи ему. Тоша, ты и так три съел сегодня. Аллергия будет.
— Ну па-а-а-п, — сразу же заныл малыш. — Последнее. Пожалуйста.
Мишка ее пристальное внимание и переглядывания с Митькой заметил. Недовольно покосился на нее, на него, но пока промолчал, лишь поудобнее Кирилла на руке устроил.
— Бери, — отмахнулся от сына Митя, продолжая разглядывать Катю. Взглядом все ниже опускался, на живот выступающий поглядел и как-то нервно улыбнулся уголком губ, немного неверяще. А потом на нее с осуждением нехорошо взглянул. С осуждением и обидой.
— Мить, ну у него же аллергия будет!
— Пусть берет, Лен.
Митя от них с Мишкой отвернулся, руки на груди обиженно скрестил и все время до своей очереди стоял молча, не отзываясь ни на обращения своей жены, ни на вопросы ребенка.
— Кто это? — Мишка к Кате, ушедшей глубоко в свои мысли, наклонился и прошептал вопрос, заставив вздрогнуть и поежиться.
— Знакомый.
— Не сильно хороший, я посмотрю, — не поверил Подольский. — Мне следует начинать злиться?
— Нет. Нет, Миш. Это просто знакомый.
Только выяснения отношений ей не хватало. Миша у нее не дурак, конечно, но неизвестно, что ему в голову взбредет. Это не нужно. Это прошлое. Давнее и не самое приятное. У Мити все хорошо. Все, как он и его мама мечтали — жена хорошая, ребенок — свой, здоровый и красивый. У нее тоже семья. Дети. Не о чем вспоминать. И обижаться друг на друга незачем.
Последующие двадцать минут для нее стали каторгой. А потом, когда из магазина вышли, оказалось, что и припарковались они рядом. Катя шла к Мишкиной машине и чувствовала на себе тяжелый взгляд бывшего из-под очков. Он вроде бы делом занимался, сумки в багажник выгружал, но все равно смотрел на нее, не отводя взгляд. Ничего кроме смущения, стыда и едва ли не гадливости этот взгляд не вызывал. Хотелось закрыться, спрятаться и вообще, заявить, что это не она. Не та, которую он хочет увидеть. Хотя, возможно, она действительно уже не та.
Мишка, если и заметил что-то, мудро не стал расспрашивать. Только с того момента в этот супермаркет они больше никогда не ездили.
Неделя с той случайной встречи прошла. Все вроде бы забылось, на свои места встало, и Катя целиком погрузилась в свои дела и заботы. Мишки дома не было, отъехал на какую-то важную встречу, но обещал с минуты на минуту быть. Кирилл спал.
Неожиданно, оглушив тишину дома звонкой трелью, зазвонил мобильный. Катя сначала заозиралась непонимающе, пытаясь сориентироваться на звук, потому что куда телефон засунула совсем не помнила. Наконец-то из бумаг и кипы журналов его вытащила, мельком заметила на дисплее незнакомый номер и, удивленно приподняв бровь, ответила.
— Да. Я слушаю.
— Это Катя?
— Да. А с кем я разговариваю?
— Не узнала? Это я.
Это я. Какая исчерпывающая характеристика для человека, с которым давно не видишься и никак не знаешься. Жалко, что номер телефона с того времени остался прежним. Катя даже не испытывала ничего, кроме недоумения от звонка. Зачем звонить? О чем говорить, если у каждого уже своя жизнь? Другая?
— Понятно. Что-то случилось?— У кого? У меня? Нет, все нормально. Ты... — он говорил быстро, глотая последние слоги и звуки — признак того, что сильно волновался. — Ты сама как?
— Замечательно, — ледяным тоном оповестила Катя.
— Ты занята?
— Да.
— Ты даже не дослушала, что я хотел сказать, — с мягким укором попенял Митька. Заслуженно, стоит сказать.
— Мить, зачем ты звонишь? — устало выдохнула девушка и тяжело опустилась в большое плетеное кресло-качалку. — Что тебе в голову стукнуло?
— Почему стукнуло? Я встретиться хотел. Ничего такого, — поспешно вставил он, будто боясь, что Катя откажется, так и не выслушав. — Просто поговорить. Столько лет не виделись...
И ты без этого прекрасно жил. Прекрасно себя чувствовал, когда выгонял посреди ночи меня на улицу с ребенком. И даже не позвонил ни разу, чтобы хотя бы удостовериться, что все в порядке. Что живы-здоровы.
— Оно тебе надо? — он не ответил, только тяжело в трубку дышал, даже умоляюще как-то. — Ладно. Давай через час в том же торговом центре.
— Отлично. Я скоро буду.
Она не хотела ехать. Вот так втайне от всех. От Мишки. Чувствовала себя почти предательницей, хотя сама знала, что ничего предосудительного не будет. Это просто невозможно.
К тому моменту, как она переступила порог уютного кафе, Митька ее уже ждал, нетерпеливо притопывая ногами в такт музыке. Увидев ее, он резво вскочил и кинулся отодвигать стул.
— Не надо. Я сама, — Катя решительно убрала его руки с мягкой спинки, уселась поудобнее и сделала знак официанту. — Воды дайте, пожалуйста. Без газа.
— Ну привет.
Митька все это время с нее глаз не сводил. Разглядывал жадно, как будто насмотреться не мог. И все глаза на живот скашивал, правда, тут же украдкой отворачивался и делал вид, что ничего такого не было.
Они вроде бы полчаса поговорили ни о чем. О погоде, о последних новостях. Митька своей работой похвастался, мол, крутой веб-дизайнер теперь. Катя за него подобающе случаю порадовалась и похвалила.
— Ну а сама как? Как мама твоя?
— Умерла, — болтая трубочкой в прозрачном стакане, отстраненно ответила Катя. — Через месяц, после того как я к ней переехала.
Митька тактично сделал вид, будто не замечает такой расплывчатой формулировки. Хотя он понял.
— Прости.
— А Зоя Павловна как?
— Мама хорошо, — с готовностью подхватил он нить скатывающегося в скуку разговора. — Она очень помогает с Антошкой. Души в нем не чает. Даже запретила его в садик отдавать — говорит, что будет сама внуком заниматься.
— Понятно, — так же безразлично кивнула Катя, специально посматривая на часы.
— А ты замуж вышла.
— Это вопрос или утверждение?
— Вопрос.
— Да, вышла.
— Быстро ты, — криво усмехнувшись, Митька оставил в сторону белую чашку и оперся локтями на стол. — Кирилл все еще с тобой живет, я правильно понял?
— Да.
— А я ведь говорил, — непонятно чем упрекнул мужчина.
— Что ты говорил?
