— Очень даже может, — кивнул Салли, рассеянно бултыхая ложкой в супе и украдкой поглядывая на сородича. — Папа Орри рассказывал, что Сет ему говорил, что его покойные родители жили хорошо, и отец не ходил на сторону. И Сет замечательно пах. А для наших носов...
— Тогда и Дуг, наверно, такой же. Хорошо. А Альвар?
— Не знаю, но пахнет он вполне чисто. Ты знаешь, кто его родители?
— Откуда, если они в другом городе живут? Ал специально приехал учиться именно сюда, чтобы потом помочь им перебраться поближе, как только заработает на достойное жильё. Я поспрашиваю.
Как только Тобиас ушёл, не без труда оторвавшись от Салли, который захотел пожелать ему удачного дня, Рейган тут же ощупал свой карман.
— Салли...
— Сегодня мы будем вместе, я решил. Вчера было так хорошо, что я... — Салли густо покраснел. — хочу попробовать.
Двуликий едва не задохнулся. Даже подумал, что ослышался.
— Салли...
— Ты же наш друг. Ты не причинишь мне вреда. И вы такая редкость. Было бы несправедливо упускать такой шанс. Тем более, что до рождения нашего сына ещё есть время.
— Нашего? Ты имеешь в виду...
— Да. Впрочем... я тут за завтраком подумал... — Салли снова зарумянился. — быть может... когда-нибудь... Ты же чистый, а чистокровные омеги наделены особым благословением Светлейшего. Может, когда-нибудь Тобиас позволит... Ведь чистая кровь сейчас так нужна миру.
Рейган едва не сел мимо табурета.
— Салли... я ушам своим не верю... Ты хочешь?..
— Не сейчас, но, может, когда-нибудь... — Салли отвёл взгляд. — Мы ещё так молоды... И я ещё кое-что понял. Папа Орри рассказывал, что когда-то у одного омеги могло быть два мужа. Как в Первом Семействе. При всестороннем согласии подобное изменой не считалось. И это считалось нормальным. И в нашем роду такое случалось несколько раз — когда не один супруг, а два. Причём на равных правах. Правда, такое благословение даётся не всем — тут очень важно взаимное доверие. Ревность и гнев убивают божественный свет и мешают рождению здоровых детей. Ведь когда-то Адам и Рослин всё же рассорились и разошлись в разные стороны, Иво остался совсем один, его последний ребёнок из-за этого родился мёртвым, и он, терзаемый болью потери, стал первой яблоней, чтобы плоды его любви всегда служили потомкам.
— А если ты встретишь... своего Истинного? Ты оставишь нас?
Салли вздрогнул. Приходила такая мысль в голову, когда его готовили к дебюту, но расстаться с Тобиасом... Нет! Уж лучше согласиться на двух мужей сразу! Или трёх, если и Рейган станет частью Семьи. Он будет любить их всех, мирить, дарить себя всем троим, но не расставаться! Не сейчас! Если Светлейший и впрямь возложил на Спенсеров особую миссию, то не позволит его семье развалиться.
Омега стремительно приблизился к другу, вцепился в его плечи и решительно поцеловал. Рейган пошатнулся и вцепился в сидение, сдерживая нарастающее желание.
— Салли... — выдохнул Двуликий, едва их губы разомкнулись. Он смотрел Салли прямо в глаза и ясно видел в них растущее желание.
— Мир меняется. Когда-нибудь всё будет так же, как до Великого Холода. И с чего-то надо начать. Может, именно мы должны начать?
Рейган смотрел в глаза своего возлюбленного и не верил. Это Салли предложил стать частью его семьи? Когда-нибудь зачать общего ребёнка? От него — бывшей уличной шлюхи? Как такое возможно?
— Салли...
Салли взял его за руку и потянул к кровати.
— Идём. Я хочу быть с тобой. Узнать, что это, пока есть время, а потом... Ведь когда моя течка закончится, то долго будет нельзя.
— Я... только возьму...
— Да, конечно.
Салли сбросил с себя ночную рубашку и забрался на постель. Рейган ошеломлённо мотнул головой и снова сунул руку в карман. Лайсерги дали достаточно, и всё же он сомневался. Салли действительно хочет быть с ним или это только течка?
Рейган знал, что это такое. Когда охватывает желание — дикое, неукротимое, и хочется, чтобы эта мука закончилась, в какой-то момент уже начинает хотеться хоть чего-нибудь, чтобы это закончилось. Когда парню было двенадцать-тринадцать, и его регулярно насиловали работорговцы, жившие в их доме, Рейган хорошо это запомнил. Как он хотел, и как ему потом было плохо. И как братья успокаивали его — рыдающего и глотающего слёзы. Как обнимали его, гладили по плечам и голове и говорили, что он не виноват ни в чём. Знали бы, что это такое — осознавать, что хочешь не кого-то, а потного вонючего ублюдка, которого ненавидишь всей своей душой?!!
Салли ждал, и Рейган, сглотнув, начал неторопливо раздеваться. Вспомнив про дверь, он проверил, надёжно ли та заперта, и вернулся. Забираясь на кровать, Двуликий дрожал от последней неуверенности и предвкушения. Салли пах так соблазнительно!
— Иди ко мне.
Салли потянулся к нему, и омеги начали медленно сплетаться в объятиях. Даже сейчас, когда комнату проветрили, Рейган чуял, как от одеяла пахнет Тобиасом, и от этого вспоминались дни и недели до появления Салли и мечты о жизни с прежним возлюбленным. Да что ж такое-то?! Неужели он так и будет разрываться между ними? Или стоит прислушаться к... Салли тоже что-то тревожило, его дыхание дрожало, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Неуж-то ещё сомневается, стоит ли? Да, вроде, не то...
— Салли...
— Пожалуйста... я хочу этого.
Пальцы Салли погрузились в густые волосы друга, чуть сжали, поглаживая затылок, и Рейган сдался. Он жадно впился в сладкие губы Салли, торопливо оглаживая трепещущее тело.
Салли жадно вдыхал сочный аромат Рейгана, который становился всё гуще. К землянике примешивалась нотка сирени, и от этого сердце заходилось особенно сильно. Как будто его муж тоже здесь, и эта фантазия пьянила. Эта смесь уже почти обжигала нос, и Салли внезапно понял, что это начинается вспышка. Так скоро? А ведь казалось, что до начала больше времени...
Эта мысль быстро потонула в разгорающемся мареве охватившей его страсти. Тем более, что ещё одно обстоятельство увлекло омегу — он и Рейган были практически одного роста и телосложения. Только Рейган покрепче и чуть шире в кости. Салли невольно залюбовался его телом — стройным, поджарым, с заметным, пусть и не таким ощутимым рельефом, как у Тобиаса. Ещё в мастерской Лориена он видел эскизы, срисованные с друга, но видеть это наяву — не то, что рассматривать великолепные, но всё же рисунки. Тело было живым, тёплым, оно было здесь и сейчас, и оно живо отзывалось на ответные ласки. То, что они были почти одинаковыми, давало больше возможностей приласкать как следует, обхватить полностью, не нужно тянуться. Салли опрокинул Рейгана на спину и начал изучать его.
Двуликий покраснел, когда ладонь возбуждённого сородича коснулась его стремительно крепнущего члена, и отвёл взгляд.
— Салли...
— Где эта штука? Как с ней надо?..
— Сейчас...
Рейган вскочил и потянулся к своим штанам. Бумажные обёртки с тихим шуршанием посыпались на пол. Рейган охнул и бросился их подбирать. Салли цепко наблюдал, едва сдерживаясь — то, как небольшие мускулы сородича гуляли под кожей, завораживало. Рейган вскрыл первый бумажный пакетик и достал требуемое. Его руки тряслись — от возбуждения и страха. Не порвался бы... Нет, не порвётся — Салли абсолютно уверен! Но едва он вернулся обратно...
— Я... я сам. Как там надо?
Рейган, краснея, начал объяснять. От прикосновений Салли к его налитому кровью члену по его телу ползли знакомые мурашки. Какой же он чувствительный... Салли аккуратно раскатал презерватив до самого узла, с любопытством его разглядывая.
— А... это зачем?
— Если бы этого не было... то после извержения семя бы просочилось наружу.
— А... понял...
Салли снова поднял глаза на друга и забыл обо всём. Вспышка набирала обороты.
Рейган едва верил в то, что происходит. Салли. Здесь. С ним. В его объятиях. Не Дик, Руби или Нолан, а Салли! Его любимый Салли!!! За что ему это чудо?!
Гибкое жаркое тело под руками. Одуряющий запах омежьей кожи и смазки. Ответные ласки и поцелуи. Объятия, которые становятся всё крепче и требовательнее. Салли стонет и просит. Рейган стиснул зубы, забросил его ноги к себе на плечи и одним рывком ворвался в столь желанное тело, которое легко его впустило и тут же сжало в себе. То, что было потом, в памяти едва отпечаталось, а затем после дичайшего оргазма сознание заволок туман сцепки.
Когда вспышка завершилась, Салли с некоторым смущением покосился на друга, собирающего со смятой постели использованные презервативы и проверяя их на всякий случай. Ни одного разрыва, ни одной протечки — близнецы сработали на совесть.
— Рейган... я... не слишком...
— Нет, всё в порядке. Сейчас я быстренько воды согрею... — Двуликий, заметно притомившись от солидной нагрузки, начал вставать. — Пить хочешь?
— Да... пожалуйста.
Обтирая Салли влажным полотенцем, Рейган всё же рискнул спросить:
— Салли... ты это всерьёз говорил?
— Про нашего общего ребёнка? Да. Только надо сначала обсудить это с Тобиасом. Всё-таки это серьёзный вопрос, и он мой законный муж. Без него решать нельзя. И если Тобиас будет не против, то у нашего малыша обязательно будет сводный чистокровный братик.
— И тебе не страшно будет зачинать ребёнка от... бывшей уличной шлюхи? — тихо спросил Рейган, бросая полотенце в таз с водой и отворачиваясь.
— Не называй себя так! — возмутился Салли и, собравшись с последними силами, сел и прильнул к другу. — Ты не шлюха! Тебе просто трудно приходилось в жизни! Никто не имеет права осуждать тебя! Неизвестно, что бы они сами сделали, окажись в твоей шкуре!
— Я же... грязный... — Рейган поник. Его начала бить противная дрожь стыда.
— Если стремление жертвовать собой ради своих — это грязь, то я согласен измараться в этой грязи. Это гораздо лучше лицемерной чистоты, за которой таится самая настоящая свалка. И я люблю тебя, что бы ты не делал раньше. Ты наш друг. Один из самых близких и дорогих... — Салли стиснул руки крепче. — Нет, самый близкий и дорогой.
Рейган едва сдержал слёзы. Слышать это было больно. Салли считает его всего лишь близким другом, а ведь сквозь дикую страсть Двуликому померещилось нечто другое. И в этот мираж хотелось верить.
— Правда?
— Правда. И я буду любить тебя, что бы не случилось.
Рейган сжал ладонь сородича, поглаживающую его по плечу. Просто друг, но всё-таки любимый.
— Спасибо, Салли. Ты не представляешь, что для меня это значит.
— Ну, как? — Лайсерги с заметным волнением взирали на младших Мариусов.
— Получилось. — Салли, чуть морщась, коснулся низа живота. — Спазмы с самого утра, и кровянистые выделения пошли. Очистка.
Франческо выдохнул с таким облегчением, что на него все уставились с лёгким упрёком.
— Хвала Высшим Силам... Я так боялся, что где-то просчитался, и презервативы не выдержат...
— Они выдержали. — Салли прислонился к плечу довольного супруга. — И что собираетесь делать дальше?
— Осталось провести официальные испытания и можно оформлять патент, — ответил Донован. — Может, сразу прибыль и не пойдёт, но пробные партии вполне уже можно делать, а там, может, пойдут реальные продажи. Тем более, что это добавит хоть какой-то гигиены для самых брезгливых, а, может, даже станет защитой от некоторых срамных болезней.
— Я черкну пару заметок, — предложил Кайл. — Нужно привлечь внимание к вашему изобретению.
Лориен сидел в своём уголке и сосредоточенно водил карандашом по альбомному листу. Рядом с ним уже лежало несколько набросков и рисованный портрет Тобиаса. По поводу картины художник отмалчивался, хотя пришёл в гости к друзьям не с пустыми руками — из его сумки торчал деревянный тубус.
— Лори, чего молчишь? — повернулся к парню Рейган. — Хоть бы сказал чего!
— Я занят, — недовольно процедил художник.
— И чем ты занят?
— Ищу композицию и постановку для первого семейного портрета наших друзей.
— А разве того, что ты уже набросал, мало? — удивился Дуглас. — Ты же постоянно что-то рисуешь, когда к ним приходишь.
— Я не могу поймать нужный момент. — Лориен огорчённо опустил альбом на колени. — Чего-то не хватает.
— Всё художники с блажью? — насмешливо поинтересовался Альвар, выразительно покрутив пальцем у виска.
— Не знаю, но я точно, — вернул ухмылку Лориен.
— А ту картину когда заканчивать думаешь?
— Вообще-то... я её уже закончил. — Лориен покраснел.
— Как? — вскричал Рейган, вскакивая. — Когда это ты успел?
— Вчера. Я беспокоился о Салли, всё время думал о нём, а потом сел за мольберт и работал всю ночь и утро. Краски уже высохли. Осталось только лак положить, но это вполне может подождать.
Рейган машинально покосился на тубус.
— Только не говори, что...
— Да, я её с собой принёс. Всё ждал подходящего момента, чтобы показать.
— А чего не на подрамнике? — удивился Кайл.
— Он сломался... случайно. Кёрк так хорошо погулял в пивнухе по поводу свадьбы сводного брата, что сшиб и сам сверху приложился неудачно.
— А картина? — побледнел Рейган.
— Не пострадала, и я убрал от греха подальше.
— Так доставай!
Лориен нервно извлёк тубус из сумки и начал откручивать крышку. Все затаили дыхание, боясь нарушить торжество момента. Те, кто видел наполовину завершённое полотно, рассказали другим, и друзьям не терпелось увидеть законченную работу.
Салли слез с колен Тобиаса и подошёл ближе, волнуясь не меньше друга. Вот Лориен извлёк из тубуса аккуратно свёрнутый холст и начал неторопливо разворачивать. Все замерли, вглядываясь в красочный слой. Салли увидел первый и ахнул.
— Лори... это...
Лориен смущённо развернулся к друзьям, держа холст раскрытым, и в комнате надолго повисла тишина, нарушаемая только воем ветра снаружи и потрескиванием огня в печке. Наконец заговорил Дуглас:
— Вот в это я верю.
Картина действительно получилась волшебной. Она была так тщательно проработана, что следов мазков практически не было видно. От полотна словно исходило настоящее сияние божественного света первого творения. Лориен проработал все детали так, будто взял их из реальности и поместил на холст. Ни одно творение последних двухсот лет не могло сравниться с этим! Фигуры поражали своей реалистичностью, которая не соперничала с современной фотографией, а побеждала её, беря не только реальностью, но и сочностью красок. Адам и Иво застыли в совершенно естественных позах, их образы буквально дышали жизнью, и вместе они смотрелись как единое целое — притяжение было бы очевидно даже неискушённому зрителю.
— Первые Истинные, — прошептал Рейган. — Лори, ты просто гений!
— И что будешь делать с картиной дальше? — Кайл тоже подошёл поближе, разглядывая шедевр восторженным взглядом.
— Приберегу для особой выставки.
— Слушай, а ты можешь написать уменьшенную копию? Я её дома на стенку повешу. Ты не думай, не задарма! Я заплачу столько, сколько ты запросишь. И необязательно в масле — мне и акварель сгодится.
— Так хочешь себе такую же?
