Руководил презентацией Шахов. Вместе с ним на аппаратуру взирали Попов, Федотов и Зверев. Как и несколько месяцев тому назад так же пахли выскобленные до белизны полы. Даже время совпало — вторая половина дня, а вот изменения разительные.

Вместо неказистого трансивера в центре лаборатории солидный радиопередатчик. На столе приемник, ключ и наушники с микрофоном. Настольная лампа высвечивает бланки радиограмм и остро отточенные карандаши. Под ногой педаль управления передатчиком. Все удобно, все под рукой.

Даже выключенная аппаратура дышит таинственностью. Классические пропорции шкафов и 'молотковая' эмаль создают ощущение аскетической строгости и особого военно-технического шика. Блеск хромированных рукояток и четкие надписи усиливают впечатление.

'Все это великолепие десятилетиями оттачивалось трудом тысяч инженеров, а здесь этим воспользовались трое оболдуев, великих и дурных. Между тем надо отдавать себе отчет — все нами сделанное, не более чем плагиат. Конечно, попотеть пришлось изрядно, но в основе лежат не наши таланты'.

В свои двадцать пять Федотов корпел над протонным магнитометром. В один прекрасный день он с маху расписал теорию обмоток этих приборов. Из математики следовал однозначный вывод — при неизменных размерах катушек сигнал растет в подкоренной степени от уменьшения диаметра провода. Это открыло солидные перспективы.

Патентный поиск ничего не дал, а реакция коллег позабавила. Большинство недоуменно пожимало плечами: слишком все просто. Его ближайший друг и умница, Андрюха Коптяев, приволок диссертацию, в которой клиент выявлял маловразумительные зависимости.

Сколько Борис ни напоминал дать команду намотать серию, дело с места не сдвинулось, а в производство пустили датчик, что он тогда второпях намотал.

'По молодости, я тогда не понимал, что собой представляют люди, благо хватило соображаловки осознать — вокруг, пусть не самые толковые, но явно не вороватые люди, может лишь чуток завистливые. Даже ничтожных попыток присвоить 'лавры гения' я не заметил, хотя прибор оказался самым точным в Советском Союзе. Но не остаюсь ли я таким же наивным? Пусть на другом уровне, но по-прежнему наивным. Вокруг ведь, черт знает что творится. Тут и революция, которой я сердцем втайне симпатизирую. Умом понимаю — России нужен эволюционный путь развития, но сердцем ... . Сейчас вокруг соберутся те самые, блин, царские 'сатраты', но такое ли они говно и где мерило истины? К примеру, наш Мишенин стал выдавать перлы: давайте не будем раскрывать теорию, а то нас могут обогнать. Нашего математика стала душить жаба, но можно ли говорить о Вовиной непорядочности? Скорее нет, чем да. Ильич искренне считает своей собственностью все захваченное из нашего мира, но ни в малейшей степени не покушается на привнесенное тем же Поповым. Тем более трудно понять местных. Мне глубоко симпатичны Эссен и генерал-майор Тверитинов, чего не могу сказать в адрес кап два Беляева. Редкий дуболом. А адмирал, что едет усмирять крестьян? Заочно испытываю к нему брезгливость, но так ли я прав? Сдается мне, в этом времени подобные эмоции, является предательством идеалов, что подвигли наших предков на создание Великой Державы. С другой стороны пованивает и от нашего Вовы, и от адмирала. М-да, рекбус, однако'.

От глубокомысленных самокопаний Бориса отвлек возглас Попова:

— Просто удивительно, сколько Вам удалось сделать, а всего-то прошло пять месяцев, — в голосе профессора звучала растерянность. — Глазам своим не верю, а внешний вид ... ничего подобного не видел.

Последние два месяца Зверев буквально выматывал из конструкторов жилы, заставляя их переделывать и переделывать внешний вид. По его же настоянию Федотову пришлось 'изобрести' молотковую эмаль — без нее скрыть вмятины от молотка и царапины не получалось.

— Дизайн заслуга господина Зверева.

— Дизайн? Ах да, внешний вид, — реплика Шахова выдала его эрудицию.

На самом деле огрехов пока было более чем достаточно. Ресурс подсветки шкал был невелик. С трудом удалось отладить переключатели и органы управления, зато сейчас все работало мягко, без сбоев.

На столике у стены новый трансивер. Он может питаться от аккумулятора или велогенератора, педали которого будут крутить два дюжих матроса. Пока это изделие идет под маркой аппаратуры маломерных судов и морских десантов, но в реальности рекламируются станции для сухопутных частей полкового уровня. Время прямой 'радиоинтервенции' в войска не подошло, но после сегодняшнего показа информация найдет своего потребителя.

На стене против входа висят плакаты. Квадратики со стрелками поясняют организацию связи. На левой стене что-то прикрыто шторками.

Первым прибыл заведующий стратегической частью военно-морского ученого отдела Главного Морского штаба, капитан первого ранга Николай Оттович фон Эссен. Любят в этом времени 'ученые' названия. Звучит весомо, правда, злые языки поговаривают о почетной ссылке. Кто ж его знает, с другой стороны полные кавалеры паркетных наград реальных героев всегда недолюбливают, а отправку таких на повышение (дабы не путались под ногами) пользовали еще при фараонах. Ни что не ново под луной.

С Эссеном порог переступили капитана второго ранга и небольшого роста молодой красавчик с лейтенантскими погонами корпуса морских штурманов. На лицах вошедших оторопь.

— Знакомьтесь, господа ..., — Шахов твердо рулит процедурой.

После Эссена и капитана второго ранга, переселенцам был представлен 'красавчик':

— Лейтенант Александр Васильевич Колчак. Кавалер ордена Святой Анны четвертой степени, полученный им за оборону Порт-Артура, кроме того Александр Васильевич участник полярной экспедиции барона Толля.

'Ну, ни хрена себе, к нам пожаловал сам верховный начальник России! Класс! Вот бы Вову сюда, — вихрем пронеслось в сознании Зверева, а выгнувшиеся дугой брови выдали изумление.

Второй переселенец от неожиданности зашелся в кашле, более походившем на клекот филина.

Флотские сделали вид, что замешательства не заметили, лишь виновник ажиотажа бросил на гражданских высокомерный взгляд.

Когда со свитой пожаловали его высокопревосходительство контр-адмирал Федор Васильевич Дубасов, ослепленная блеском эполет память Зверева подкинула дурацкую рифму: 'Эполеты, эполеты, вы про то, а я про ето'.

Внешне Дубасов выглядел простовато. Небольшие карие глаза в окружении лучистых морщинок. Округлый овал лица и узкий подбородок говорили о тяге адмирала к слабому полу. Жиденькие пегие волосы по центру черепушки рассекал прямой пробор. Этот персонаж сошел бы за работника местного общепита, если бы не глаза-буравчики внимательно, даже зло, пробежавшиеся по лицам переселенцев.

В его свите присутствовали главный инспектор научного отдела капитан первого ранга Феликс Владимирович Рогов и эксперт кораблестроительного отделения Николай Алексеевич Крылов. Кроме них адмирал прихватил с собой по специалисту от механиков и артиллеристов, и вновь, как и минуту назад, от зоркого взора фон Эссена не укрылось легкое замешательство Федотова при знакомстве с Крыловым.

Главный командир Кронштадского порта прислал троих офицеров, старшим из которых оказался старый знакомый, командир клипера 'Крейсер'.

'Ну, спасибо тебе Николай Оттович за Беляева, с меня причитается', — мысленно поблагодарил каперанга Федотов.

Вступительное слово было предоставлено Эссену. Тот кратко доложил о целях настоящего мероприятия. Грамотно упомянул о результатах первых испытаний. Следом настала очередь Федотова.

— Выше высокопревосходительство, господа члены высокой комиссии, — вежливые кивки в сторону Дубасова и морских офицеров, — с вашего позволения, я остановлюсь на ТТХ стоящих сейчас на вооружении аппаратов связи, после чего перейду к знакомству с техникой Русского Радио.

Произнося вступительную фразу, Борис быстро перебегал с лица на лицо. Сегодня, как никогда надо было быть предельно собранным и мгновенно реагировать даже на ничтожные негативные реакции. На кону стояли настоящие деньги.

— Чтобы мои слова о достоинствах нашей техники не выглядели голословными, высокой комиссии будет продемонстрирована работа изделий, а желающие смогут лично взять в руки микрофон и убедиться, сколь удобно с их помощью управлять в бою кораблями. Если на то будет воля комиссии, позже будут даны пояснения относительно предлагаемой нами организации связи, — движение указки в сторону плакатов.

Кивок контр-адмирала и легкая гримаса на лице главного 'научника' приподняли завесу над бушующими в недрах комитета страстями. Судя по всему, Дубасов держался над схваткой, а Рогов был одним из основных противников. Оставалось неясным, был ли он 'купленным казачком' или просто выражал здоровый скепсис к отечественной технике.

Пройдясь по возможностям существующих устройств связи, Борис перешел к параметрам своей техники. Офицеры слушали со вниманием. Осматривая аппаратуру, выражали удивление небольшим размерам. В этом плане более всего поражал трансивер. На плакаты посматривали вскользь — пояснения впереди, да так ли это важно? С легким любопытством поглядывали на зашторенную стену. Пошептавшись с адмиралом, не выдержал Рогов:

— А это что за тайны мадридского двора, почему от нас скрывают Это!?— указующий перст каперанга грозно уперся в наспех сделанный занавес.

Интонации, выражение лица, жесты, все говорило о крайнем возмущении. Этот типаж просчитывается 'на раз'. 'Вечному второму' всегда не хватает полномочий, которых он втайне от себя побаивается. Такой клубок противоречий в конечном итоге калечит личность, приводя к тирании в отношении подчиненных и деспотизму домашних. А вот на службе подобные кадры нужны. Такими верными псами начальствующие собаководы затыкают рты неугодным, или, как в данном случае, в превентивном порядке проверяют клиента на стойкость. Сломался — туда тебе и дорога, не сломался, но показал дрожь в коленках — отдашь последние подштанники. Формулу: 'Кто первым напал — тот выиграл' придумали за..адолго до истмата с диаматом.

'Вот ты и подставился, пассионарий, блин, недоношенный, ща мы тебя сделаем', — от предвкушения Федотов едва только не потирал руки. На такую удачу он не рассчитывал даже в мечтах.

Движение указки и глазам публики предстали фотографии, часть из которых в цвете. Миг гулкой тишины, прикушенная губа 'пассионария', сказали больше всяких слов. Здесь такими не избалованы. На рейде стоит клипер 'Крейсер'. Следующий кадр — Эссен принимает доклад у Беляева, на заднем плане панорама Кронштадта. Впервые увидев снимок, Федотов ломал голову: когда только Димон успел все это нащелкать. Вроде бы и не маячил с камерой. Все оказалось просто — включив режим 'видио', морпех зажал камеру под мышкой. Снимок, выполненный немного снизу, придавал церемонии особое величие. В этом времени такой прием почти не применялся — техника не позволяла.

Фотографии в море. На заднем плане торговец под кайзеровским стягом, на переднем командир клипера — Беляев копирует жест Ленина на броневике. Символично.

Рядом по-настоящему удачное черно-белое фото — штормовое море и зарывающийся в свинцовую волну форштевень клипера. В лицо летит бешенный поток вспененной воды. От таких ударов судно, словно живое существо, тяжело содрогается, с болью стонут шпангоуты корпуса. В такую погоду горе нерасторопному — выброшенного за борт не находят.

У этого кадра замерли. Только пережившие жестокие штормы, способны оценить запечатленное на фотобумаге, а других здесь не было.

Благодаря Звереву первый раунд переселенцы выиграли. На остальные снимки смотрели вскользь, лишь покряхтывал Эссен, глядя на серию своих изображений, где он что-то втолковывает Попову.

Идея с фотографиями принадлежала морпеху, который догадался вывести на экран 'панасоника' нужный кадр и переснять его на местную фотокамеру.

— Господа, приношу извинения за эту фото-галерею, — нагло глядя в глаза Рогову, Федотов как бы извинялся.— Дабы не мешать делу хотели показать после демонстрации, но ... не сложилось.

Все всё видели и все всё понимали — над Роговым публично и безжалостно издевались.

Борис вновь обвел глазами присутствующих.

'Уф-ф, вроде бы пронесло, по крайней мере, возмущенных не наблюдается. Похоже, это чмо всех достало. Главное, адмирал-собаковод не в обиде, скорее доволен, хотя, ... кто его разберет. Не всякий ради карьеры ринется усмирять крестьян. Таких кадров вы и дома не понимали, а здесь подавно, так что проколоться можете запросто'.

— Пользуясь, случаем я прошу Федора Васильевича разрешить заместителю директора товарищества Русское Радио (вежливое движение в сторону Димона) запечатлеть для истории сегодняшнее мероприятие.

Немного задержавшийся кивок адмирала, вызвал облегченный вздох: таможня дала добро, а присутствующим повезет получить такое же фото. На халяву, естественно. Самое главное это посыл Федотову: 'Я не в обиде'.

— Господа, а сейчас мы переходим к практической демонстрации нашей техники.

После этих слов трансивер перекочевал в соседнюю комнату, где два дюжих 'вело-матроса' резво закрутили педали — комиссию не стоило 'утомлять' запахом матросского пота. За трансивером начальник радиомастерской Коринфский.

На окнах лаборатории прикрыли шторы. Мягко клацнул первый выключатель. В ответ зеленым таинственно засияли шкалы настройки и темно-бардовым огнем медленно разгорелись накалы генераторных ламп. Движение руки Карасева и басовито загудел анодный трансформатор. Этот фокус был выполнен по настоянию все того же Димона, и не зря — в полумраке прокатился едва слышный гул удивления.

— Das ist Fantastisch, — почти искренне изумился Зверев.

Работа ключом между аппаратурой переселенцев и станцией Сименса прошла штатно. Поясняя, Федотов не упустил возможности намекнуть об использовании трансивера в армии. Информация хоть и не быстро, но своего потребителя найдет.

— Господа, сейчас мы продемонстрируем голосовую связь, которую не предлагает ни одно предприятие мира. Удобства ради каждому абоненту присвоен свой позывной. Судовая станция, за которой сейчас Михаил Карасев, — рука Федотова легла на плечо Мишани, — откликается на позывной 'Корвет'. Станция господина Коринфского имеет позывной 'Десант', а позывной института — 'Берег'.

Михаил Витальевич, вам слово:

— Десант, Десант, ответьте Корвету, — волнуясь, Миша Карасев старательно выговаривал написанный текст.

— Десант на приеме, — голос Коринфского из динамиков прозвучал неожиданно громко.

— Десант, как прошла высадка, прием?

— Высадка прошла успешно. Захвачена береговая батарея. Турки только опомнились и численность до батальона готовят контратаку. Просим поддержать огнем. Ориентир высота 102, влево два. Дайте пристрелочный, скорректируем огонь.

Намек с батареей и турками более чем прозрачен — Босфор в это времени больное место для Черноморского флота империи.

Одно дело читать рекламные буклеты и совсем иное видеть реальное применение связи. Только сейчас моряки осознали, как бы облегчилась жизнь того 'десанта'. Сидит командир в укрытии и под грохот вражеских снарядов спокойно корректирует отсечной огонь. Применяемый сейчас флажковый семафор из-за дыма частенько оказывался бесполезен. Командующие не были бы командующими, не умей они вычленять главное: в мир ворвалась возможность управления войсками в режиме реального времени. Такого оборота речи пока не используют, но суть осознали. Подтверждением тому вырвавшееся у Беляева: