Вот Мияри ни отца, ни мачеху не простила. И что? Добрый, счастливый и спокойный ребёнок растёт. Хотя, пару лет назад начала угрызаться совестью по данному поводу. Так Лирен — младший из близнецов Каори провёл настоящее статистическое исследование по данному вопросу среди лисят и рысят, включив в него несколько особо уважаемых взрослых. Так по его итогам оказалось, что никто не считает, будто Мияри перед теми людьми какие-то долги имеет. На том она и успокоилась.
Если понадобится, с Лейлин тот же фокус провернём. Но Баолинь ей больше никак навредить не сможет. Это теперь мой ребёнок. И плевать, кто там её родил.
Глава 54
Последней в списке подсудимых была Деиран Инис. В том, что она в своём уме сомнения у меня появились, достаточно, быстро. Безумие сияло в её глазах. Оно поселилось в жуткой улыбке, больше напоминающей оскал. Порванная одежда и растрёпанные волосы лишь дополняли эту картину.
Джиндзиро смотрел на бывшую наложницу своего отца с яростной ненавистью. Киан, просто, с ненавистью. А я старалась не смотреть вовсе.
Разбить повисшую в зале тишину предстояло мне:
— Я хочу знать, зачем ты это сделала, Инис? Зачем ты пыталась несколько раз убить моего сына? Зачем ты ударила кинжалом девушку, которая не сделала тебе ничего дурного?
— Потому что не смогла убить тебя! — почти по-звериному рычит она.
Это было почти ожидаемо. О том, что наложница Инис испытывает ко мне не самые радужные чувства, говорили многие. А я, дура, не придала значения.
— Но за что? Мы же не ссорились. Я никогда не желала тебе или твоим детям зла. За что тебе желать мне смерти? — спрашиваю, искренне не понимая, чем заслужила такую ненависть.
— Это ты виновата, что я попала в гарем Императора! В гарем, где меня долгие годы мучили! Это из-за тебя и твоего принца Император попросил принца Киана выбрать девушку. Если бы господин принимал решение сам, то этот жребий пал бы на другую. И я была бы свободна! Из-за тебя господин бил меня и причинял боль, когда я служила ему в постели. Он делал так до последних дней. Заставлял стоять на коленях. Хлестал плёткой. Заталкивал мне в рот ткань, чтобы никто не слышал моих криков. А в это время ты счастливо жила в поместье принца Киана, как хозяйка, не зная боли и бед.
— Деиран Инис, тебя в наложницы императора выбрал я, — вмешался Киан. — Твоя ненависть должна была пасть на меня.
— Нет! Во всём виновата она! — закричала женщина, цепляясь пальцами за свои растрёпанные косы. — Все считают её добродетельной и скромной. Она даже подарила мне шпильку в день нашего знакомства. И я была благодарна ей за участие, пока не поняла, что это — лишь маска. На самом деле она насмехалась надо мной. А потом оба моих сына умерли. Из-за неё!
Я закатила глаза. Вот правильно говорят, что ни один добрый поступок не останется безнаказанным. Дёрнуло же меня её тогда пожалеть.
Мы не всегда творцы своей судьбы. Обвинить во всех своих бедах рандомного человека — беспроигрышная стратегия, спору нет. Это гораздо проще и приятнее, чем считать виноватым себя. Но настолько потерять связь с реальностью — надо постараться.
— Конечно, — улыбаюсь высокомерно. Я у Киана и Шена училась это делать. И, как мне кажется, достигла некоторых успехов. — В этом нет вины принца, который выбрал самую прекрасную из девушек в надежде, что её красота смягчит жестокий характер Императора Исао. Ведь девушке некрасивой пришлось бы в Золотом Городе сложнее. Нет, в этом нет вины твоих родителей, которые привезли тебя на смотрины в надежде, что ты станешь императорской наложницей. А ведь они могли этого не делать. Устроить твою свадьбу раньше. Выдать замуж за человека, который был бы добр к тебе. Но они решили использовать свой шанс возвыситься. Ведь каждая из наложниц может стать Императрицей. В твоём положении не был виноват Император, который обращался с тобой дурно. Не была виновата Императрица, которая управляла Золотым Городом и должна была защитить свою "дочь" от такого обращения. Или воспитать в своём сыне уважение и заботу к женщинам. В этом нет твоей вины. Хотя, ты могла отказаться служить Императору в постели. Такое право есть у каждой женщины, которая рожает императорского наследника. Я сделала так. И ни разу с рождения сына не переступила порога императорских покоев. Ты родила двоих принцев и могла бы отказаться от этой чести. Но ты этого не сделала. Наверное, потому что не желала навлекать на себя гнев господина. Как мать двух принцев ты получила самый высокий ранг и право стоять впереди всех наложниц. Конечно, ты можешь винить меня в смерти своих сыновей. Однако, если бы ты не подсыпала яда в чашу пятого принца, твой младший ребёнок был бы жив. Он случайно выпил то, что ты приготовила для моего сына. Если бы ты не пыталась возвести на престол того, кто был этого недостоин, жизнь двенадцатого принца удалось бы сохранить. Но в том, что твой сын оказался недостойным разве виновата я? Разве я его воспитывала? Почему в столь юном возрасте он горел огнём ненависти и жаждал крови родных братьев? Почему он хотел их смерти? Может быть, потому что ты развратила его душу собственной злобой? Говоришь, Император Исао был жесток с тобой? А если бы твой сын занял место отца, вырос и завёл собственный гарем? Он не был бы жесток со своими наложницами?
— Мой сын был хорошим ребёнком. Это из-за тебя он стал таким! Он боялся, что твой сын убьёт и его!
— А разве я убил твоего младшего сына? — голос Лиса напоминал утробное рычание. — Я лишь отдал ему свою чашу, из которой пил сам. Чашу, что поднесла мне твоя служанка, Деиран Инис. Ты видела, что я делаю, но не стала останавливать моего несчастного брата. Решила пожертвовать сыном, чтобы на тебя не пало подозрение в убийстве принца. Если я не прав, поклянись именем Богини, что не пыталась отправить меня к предкам. Но, надеюсь, ты помнишь, что случилось с Эшира Сян. Ложь приведёт к твоей смерти.
Женщина не произнесла ни звука, лишь скалилась, как дикий зверь.
— Ты можешь оправдаться, — говорю мягко. — Как сделала это Хасэгава Шанэ. Молчание же станет признанием вины. Но, даже, сейчас ты можешь покаяться в содеянном.
— Я жалею лишь о том, что не убила тебя своими руками, когда у меня была такая возможность. Ты — не дар Богини. Ты — её проклятие.
— Деиран Инис приговаривается к смерти, — произнёс Джиндзиро громко. — Она может сохранить достоинство и выпить яд сама. Здесь и сейчас. Это тот же самый яд, что был на кинжале, которым она убила наложницу Лишу. Или её заставят это сделать. Но яд уже будет иным, не столь милосердным.
Инис побледнела, а через мгновение завыла на одной ноте. Она бросилась в ноги Императору, моля его о пощаде. Видимо, полагала, что, если не навлечёт на себя гнев Богини, максимум, что её ждёт — заключение во дворце Скорби. А тут такой сюрприз. Хотя, не понимаю, чего она ждала? Что виновная в нескольких смертях женщина останется безнаказанной только потому что она — вдовствующая императорская наложница?
Разваливать судебную систему, показывая, что за преступление для определённой категории людей не будет никаких санкций — такое себе занятие. Это мне ещё по Вовику ясно стало. Ну, отменили наказание насильнику и убийце за то, что он в окопе посидел. Сделали вид, что это действо его вину искупило. Искупило отнятую у девочки-подростка жизнь. Но, главное, что это его исправило. И теперь он — не монстр, место которому в клетке, а герой и новая элита.
План был надёжнее некуда.
Только если бы он остался в клетке, я не оказалась бы в его подвале на цепи.
Выбор Инис предоставлен честный. Неприятная, но довольно быстрая смерть, если она проявит смирение. Или не слишком быстрая, но очень неприятная смерть, в ином случае.
Джин был бы рад сам ей затолкать в горло второй яд. Но Императору не пристало такое поведение. Поэтому функцию палача возьмёт на тебя Каори Этар. Ведь убитая в день коронации наложница для всех является его дочерью. Мужчина выступил вперёд, поднося осуждённой первую чашу.
Я думала, что Инис оттолкнёт руку, что принесла ей "милосердный дар". Но она его приняла.
На лице моего сына отразилось едва заметное разочарование. И винить его за это у меня не получалось. Я не воспитывала его в ключе всепрощения. Того, кто лишь подставляет другую щеку, не желая дать отпор, рано или поздно забьют насмерть.
Когда тело Инис унесли слуги, разбирательство пошло быстрее. Вдовствующим наложницам был предоставлен выбор. Они по очереди клянутся в том, что не пытались убить нынешнего Императора и не имеют желания в дальнейшем как-либо вредить ему или его семье. И тогда их ждёт свобода. Хотят — остаются в Золотом Городе. Хотят — отправляются на все четыре стороны с правом вернуться и дожить свои дни здесь. В качестве своеобразных откупных им предлагалось забрать свою одежду, украшения и иные подарки Императора, если такие имеются. Тем же, кто не желает произнести такую клятву надлежит войти в ограду дворца Скорби, чтобы остаться там навсегда.
Отказались лишь трое. Наложницы Интай и Лании, долгие годы, являющиеся наперсницами Сян. И наложница Ланфен, числящаяся подругой Инис.
Остальные сделали это без колебаний.
Вечером я лежала на застеленной шелковым покрывалом постели и смотрела на Киана. Он сидел рядом и гладил мои волосы.
— Я ненадолго. Потом снова пойду работать, — сказал он совершенно убитым тоном.
— А спать когда? — перехватываю его ладонь и подношу к своим губам.
— Не в этой жизни, — попытался отшутиться он.
— Если не будешь спать, эта жизнь будет не слишком длинной. Киан, не рухнет Империя, если ты немного отдохнёшь. Прости, но ты уже не в том возрасте, чтобы не спать несколько ночей подряд, а днём пахать, как лошадь. У нас дети! Внуки будут. Не спеши в круг перерождений. Ты здесь нужен. Нужен мне, Лису, дочери нашей, всем. Ты же моё сердце. Не забыл?
— Чиновники ждут возможности лично переговорить с Императором. Джин не успевает принять всех. Я являюсь приемлемой альтернативой. А в некоторых случаях, даже, более желанным собеседником. Среди придворных есть разумные люди, которые не считают свои вопросы срочными или важными и не желают раздражать своей назойливостью молодого Императора. Но и отступить не могут. Урон чести выходит, если окажется, что их игнорируют. Стой, ты куда?
Это он отреагировал на то, что я нехотя слезла с постели.
— Я к одному смышлёному мальчику из дворцовой охраны. Он со вчерашнего утра, как прибился к моей свите, так и ходит хвостиком.
— Это из тех, у кого семьи есть?
— Да. Он сейчас быстренько сбегает к господину Каори, узнает, кто на аудиенцию к тебе записан, а потом передаст этим достойным мужам мою смиренную просьбу. Помолиться об упокоении души почившего Императора. Но чтобы никто из них не посчитал себя оскорблённым, им скажут, что ты тоже сегодня будешь молиться.
— Но это же неправда! Я не хочу молиться о той падали!
— Великая Мать Алая Богиня Альтеа, Акинара Исао был плохим человеком. Подари ему новую жизнь, среди людей, которые научат его быть добрым, честным и самоотверженным. Всё. Лично я помолилась. Это не заняло много времени и никак не противоречит моим жизненным принципам.
Киан хмыкнул и произнёс:
— Великая Мать Алая Богиня Альтеа, Акинара Исао был плохим человеком и плохим правителем. Подари ему новую жизнь среди людей, которые научат его быть хорошим человеком, ценить добро и любовь. Подари ему жизнь вдали от искушений, которые приносит власть.
Я улыбнулась и вышла за дверь. Мужчины, как дети. Совершенно не умеют заботиться о своём здоровье. Бывают среди них разумные представители. Лей, например. Надеюсь, он отправит Шена спать хотя бы после полуночи. Нянчиться ещё и с ним сил нет. Скорее бы Ая и Рия с детьми приехали.
Наверное, мы все — довольно странная семья. Но настоящие семьи не должны быть нормальными. Они должны быть счастливыми. У нас же полно поводов для счастья. Мы справились, и теперь наш мир станет лучше.
Да, впереди сложный путь, который нужно будет не только пройти нам, но и убедить тех, кто будет после нас, не сворачивать с него. Но я верю, что мы сможем сделать это.
Эпилог
300 лет спустя.
Акинара Дейлин сидела на толстой ветке старого клёна, который рос на территории императорского дворца. По легенде его посадила вдовствующая Императрица Мейлин перед тем, как уехала из столицы, сложив с себя обязанности по управлению Золотым Городом.
— У тебя какая-то странная любовь к этому конкретному дереву, — усмехнулся смуглый молодой человек в чьих глазах нашло отражение небо, запрокинув голову и глядя на девушку. Снизу вверх — Ещё в детстве это заметил. Замучили они тебя? Ты сегодня такая грустная.
— Нет. Всё нормально, — девушка тяжело вздохнула. — Просто, день такой. Ответственность. И сон плохой приснился. Будто бы я — это не я, а последняя наложница Императора Исао. Та самая, которую убили на коронации Императора Джиндзиро. И я помню, что люблю его... не Исао, а Джиндзиро. Это так страшно. И больно. И на ручки хочется. Только, я не знаю к тебе или к папе.
— Мне стоит начать ревновать? — юноша лукаво улыбнулся, подпрыгнул, уцепился за нижнюю ветку, подтянулся и через мгновение уже сидел среди листвы рядом с принцессой.
— Ишикара Инлун, — возмущённо пискнула она, сверкая золотистыми глазками с вертикальным зрачком. — Ты не можешь ревность меня к моему папе! Я вас обоих люблю.
— Дейлин, не могла бы хоть ты не называть моё полное имя? Ты же знаешь, что я его терпеть не могу. Чем думала моя мать, пусть пошлёт ей Богиня долгие годы счастья, когда давала своему младшему сыну имя Громового Дракона? У братьев нормальные имена. Но когда она была беременна мной, её потянуло на древнюю историю. Говорит: "Я, прямо, почувствовала, что это имя — твоё. Оно такое красивое". Почувствовала она. Но жить-то с ним мне! Лучше бы Джиндзиро назвала, как изначально планировала.
— Похоже, это не меня, а тебя замучили, — улыбнулась девушка, и взлохматила свои подстриженные по последней моде волосы. Её темные с едва заметной рыжиной волосы касались плеч. — Да, Лис?
— Я в последнее время только и слышу: "Ишикара Инлун иди туда. Ишикара Инлун сделай то". А я, может, к экзаменам в академии готовиться хотел бы. Засесть бы с толстым томом хроник Империи и читать что-нибудь интересное. Ты, кстати, знала, почему считается, что белый лис — к неприятностям?
— Хотелось бы послушать твою версию. Красивую легенду о том, что Богиню сопровождают двое мужчин, способных обращаться лисами я знаю. Но почему хранители мира и спутники Великой Матери к неприятностям мне, даже, ученые-служители рассказать не могут.
Юноша коварно улыбнулся и понизив свой голос до шепота, словно готов раскрыть великую тайну, начал:
— Всё началось лет триста назад, во время правления Императора Джиндзиро. За характерные глаза рода Акинара его мать — восьмая императорская наложница Мейлин прозвала сына Лисёнком.
— Прямо, как тебя? — удивилась девушка.
— Да, как и меня. Когда принц вырос, детское прозвище изменилось. И он стал Лисом. А после вступления на престол, когда его волосы побелели, Императора за глаза начали называть Белым Лисом. А так как молодой правитель был натурой деятельной и не любил сидеть в Золотом Городе, то повадился он устраивать внеплановые ревизии подчиненным по всей Империи. Честные люди от такого лишь выигрывали, так как могли свои беды и чаяния донести до правителя напрямую. А те, кто был нечист на руку или работу свою исполнял плохо, ждало наказание. Вначале правления Джиндзиро вторых было больше, чем первых. Оттуда и пошло, что ежели к тебе приходит Белый Лис, то это к неприятностям.
