Братья понимали это. У них был план, я это чувствовал, но мне было слишком интересно сражение с этими гениями, я хотел проверить свои силы в реальной схватке. Я — не Ли, и мне не нужно было трахать кого-то на поле боя, петь песни и танцевать. Я жаждал схватки, доказательства своего превосходства.
— Ты попал? — тихо спрашивает Итачи, но я различаю слова по движению его губ. О чем это они?
— Да, брат.
Саске ухмыляется и обнажает длинный клинок.
— Тогда начали, — произносит старший, и в тот же момент они оба исчезают. Впрочем, не только они — весь мир вокруг меня заволакивает тьма, и лишь мое тело остается висеть в непроглядной тьме.
— Шинрабансё! — я не знаю, что они хотят сотворить, но я не позволю им даже приблизиться. Я знаю, что в реальном мире все вокруг меня взрывается ярко-алым пламенем с разрядами молний, а песок ощетинивается рядами острых как бритва лезвий. Этот панцирь должен заключить меня в шар и не дать никому нанести рану моему телу.
— Посмотрим, как вы пробьете это...
Моя защита не была идеальной. Даже больше — пробить ее могла почти любая техника ранга А. Но суть ее заключалась в ином — при соприкосновении с чужеродной чакры вся та буря стихий вокруг моего тела взрывалась, разнося в клочья моих противников, а затем — быстро восстанавливалась за счет подпитки от очага, то есть меня.
Я ждал долгие три секунды, смакуя момент в своем воображении, когда кому-нибудь из Учих оторвет голову или кусок задницы. И тут я услышал шипение.
Два круга с пятью томоэ внутри. На груди и животе. Как там, "Великий Знак Пламени"? Я начал быстрый анализ этой странной техники, одновременно пытаясь понять, каким образом проклятый Саске все-таки умудрился попасть по мне? Видимо, очередные выкрутасы иллюзий, созданных Итачи: мне казалось, что я увернулся, в то время как младший из бледных брюнетов успевал ударить своей техникой.
— Аргх! — тяжело. Сложная техника, и я не успевал дезактивировать ее. Дьявол... — Вы сами напросились, твари!
Итачи вместе с братом с уважением наблюдали за тем, как взбухал этот кошмарный бурлящий шар из пламени, молний и песка. Спекавшееся стекло застывало в причудливых витках, делая эту необычную технику еще красивее. Даже на расстоянии братья могли чувствовать мощь, что была вложена в технику и сложность сетки печатей и узоров чакры на ней. Но, как бы то ни было, отступник не догадался об их плане, и попался в ловушку.
Великий Знак Пламени был техникой запечатывания, но атакующитй элемент действовал по принципу дзютсу прямой траектори движения — таким образом можно было обмануть даже мастера чтения печатей или сенсора. Печать на теле жертвы заставляла молекулы тела ускорять свое движение и, как следствие, в сотни раз увеличивала температуру внутри него.
— Даже если он избавится от одного знака — второй спалит его дотла, — довольно ухмыльнулся Саске, бросая довольный взгляд на старшего брата. — Все благодаря твоему гендзютсу.
Итачи, казалось, испытывал определенные сомнения насчет их врага. Несмотря на то, что их план сработал идеально, и у Узумаки не должно было быть ни шанса на спасение, что-то беспокоило обладателя Мангеке.
— Для начала нам нужно увидеть его тело, Саске, — мягко улыбнулся он, убирая кунай в подсумок на поясе.
— ...просились, твари!
Знакомый голос разнесся за секунду до того, как защитный купол нукенина разрушился, а на его месте вспыхнул шар алого пламени. Огонь бесновался, рычал и обдавал жаров двух насторожившихся Учих, а в центре этого кошмара можно было увидеть черную застывшую фигуру. На груди и животе жертвы горели две метки дзютсу Саске, но, как казалось, не причинявшие никакого дискомфорта отступнику.
— Шинрабансё Кеккей Генкай: Стальная Кожа! — я делаю шаг навстречу этим подонкам, посмевшим бросить мне вызов и вынувшим идти на крайние меры. Что ж, тем же хуже для них. — У вас осталось две минуты, шлюхин помет!
И прыжок. Итачи вовремя защищается выхваченными кунаями, но мой кулак прочнее и тверже его оружия — сталь ломается, и старший из Учих падает на землю, придавленный моим кулаком.
— Чи... — Саске пытается создать какую-то технику, но я успеваю раньше. Шесть сюрикенов, заряженных элементом ветра летят к нему, вынуждая уворачиваться от смертельно опасных лезвий. Я заставляю нити чакры, приклеенные к металлическим звездочкам, обвиться вокруг младшего Учихи в особый узел, и теперь они уже самостоятельно будут преследовать брюнета до тех пор, пока в них не кончится заряд.
— Кха!.. — Итачи откашливается кровью от трех центнеров веса моего тела, а я уже бью левой рукой, целясь в ухо. Вырубить, распотрошить, уничтожить... Злость и гнев застилали мой разум, я кричал и выл, как бешенный, жажда увидеть как можно больше крови на руках уже полностью захватили меня. Многочисленные красные зрачки на моем глазном яблоке вращаются с огромной скоростью, становясь символом моей ярости и злобы. Убью, разорву...
Я мог узнать человека из тысячи, благодаря своей внутренней памяти на тип чакры. Шинрабансе позволяло мне захватывать контроль над чакрой соперника, прерывая дзютсу и оставляя шиноби без его силы. У большинства людей чакра почти одинакова, но те, кто произошел от древних кланов или обладал геномом, имели особый... привкус. Чакра Учих была горькой и омерзительной в своей мощи и концентрации, также обстояли дела и с иными. Благодаря тем сухожилиям, что позволяли мне ходить последние четыре года, я мог с легкостью использовать элемент Льда, хоть, если верить исторической справке, не так эффективно как истинные обладатели этой силы. Я мог контролировать чакру любого, с кем сражался больше восьми минут и знал теорию использования самых распространённых геномов мира шиноби. Вопрос, который я поднял, и задача, которую я решил, были очевидны.
Могу ли я скопировать Кеккей Генкай?
— Ррра!!! — я избиваю Итачи Учиху! Он, сильнейший, непревзойденный, опаснейший преступник — он лежит подо мной, не в силах сопротивляться ни одному удару. Моя стальная кожа, приобретшая подобное состояние благодаря тщательному и кропотливому изменению структуры клеток с помощью мириадов нитей чакры, увеличила мой вес в несколько раз, и каждый удар по этому смазливому подонку ощущался как вбивание исполинской сваи.
Это сложно и требует нечеловеческой концентрации, но я с упорством барана удерживаю эпителиальные клетки в том состоянии, в котором они мне требуются. Только благодаря такому методу я могу копировать чужой геном, но...
— На! — очередной удар, на этот раз по ребрам, и Итачи отхаркивается кровью.
...оно того стоит.
— Райтон: Лезвие Плазмы!!!
Я в последний момент успеваю пригнуться, чтобы не быть разрубленным пополам этой жуткой техникой. Саске, очевидно, уже разобрался с моим маленьким подарком, и использовал технику ранга S — ужасающего вида нагинату из чакры молнии, чья пробивная мощь и скорость могли растерзать даже тотемного зверя.
Опасная техника, и даже стальная кожа могла не спасти меня при попадании. Я кинул быстрый взгляд на Итачи. Его веки были немного приоткрыты, давая увидеть отчего-то изменившийся зрачок глаза, но сам шиноби, казалось, отрубился от полученных ран и боли. Значит, можно было заняться его не в меру шустрым братцем.
— Футон: Клинок Шторма! — почти все мое внимание уходит на то, чтобы контролировать Кеккей Генкай, и я все же складываю печати, чтобы создать свой противовес технике Саске. Я перемещаюсь от печати к печати, чтобы набрать нужную скорость, в то время как мерзкий выродок с красными глазами превращает пустыню в каток — каждый удар его исполинской нагинаты из молний заставляет песчинки мгновенно спекаться в зеркальную поверхность. Я даже боюсь представить, сколько чакры и сил вбухал этот идиот в такую жуткую технику.
— Хирашин! — в последний раз завопил я, перемещаясь в семи метрах от беснующегося Учихи. Клинок Шторма уже напитался ветром, и теперь вокруг моей руки на невероятной скорости крутилось сверло из острейшего лезвия ветра. Я сомневался, что техника ранга А могла одолеть махину, которой с такой легкостью размахивал Саске, но мне нужен был лишь миг, один шанс, чтобы нанести удар.
— Сдохни, тварь!
— Умри, недоносок!
Как давно это было? День, когда мы в последний раз сражались в полную силу? Наверное, лишь в Академии мы могли позволить себе такую роскошь, не дорожа секретами техник и не участвуя в интригах мирового масштаба. И вот теперь, сейчас я и Саске Учиха вновь сшибаемся лоб в лоб, чтобы разорвать друг друга в клочья.
Наверное, из всех людей, головы которых я хотел бы получить, этот бледный сукин сын был в первой пятерке.
— Блять! — как и ожидалось, Лезвие Плазмы оказалось намного сильнее моей наспех сотворенной техники. Клинок Шторма распался и смертоносное дзютсу пронеслось в паре миллиметров от моей шеи, отрубив кусок подбородка и мизинец на правой руке. Не беда — я восстановлюсь за пару суток.
— Футон: Поток Дракона! — а это моя вторая техника, которую я создал в своей левой руке. Саске на расстоянии моего удара, его нагината отнесена далеко вперед двумя руками, и он уже не сможет защититься.
Я разорву его на части.
— Су..сано..
Я едва успеваю отскочить влево, когда мои чувства начинают кричать об опасности. Вовремя — исполинский клинок проскальзывает мимо, подняв в воздух тучи песка, но не задев меня.
— Какого хуя ты еще жив, разорви тебя демоны?! — реву я, поворачиваясь в сторону Итачи. Он едва стоит на ногах от боли, кровь струится из его рваных ран, но он, видимо, все таки сумел припрятать козырь в рукаве. Исполинский полупрозрачный воин в доспехах красного цвета, внутри которого стоит убийца клана, внушает ужас. Я явственно чувствую силу этого создания, и внезапно понимаю, что изменившийся узор шарингана ни что иное как Мангеке — запретное дзютсу клана Учих. Значит, старший брат решил поставить все на эту атаку.
С другой стороны на меня уже шел Саске, чью холеную шкурку я так и не смог разорвать в клочья. Опасный расклад, хоть у этих братьев чакра была почти на исходе, они еще имели все шансы прикончить меня здесь и сейчас.
— Тебе конец, неудачник... — злобно прошипел Саске, занося нагинату для последнего удара. С противоположной стороны воин в доспехах уже наносил колющий удар. Два удара были слишком быстры, а реакции Учих хватило бы, что бы поймать меня даже используй я Хирашин.
— Обнуление.
Хватило бы, будь они чуть порасторопнее.
— Кха!.. Черт... — Сусано рассеивается, и обессиленный Итачи падает мордой в песок, уже не в силах стоять на ногах. К нему, спотыкаясь и панически посматривая на мою ухмыляющуюся рожу, бежит его младший брат. Жаль, еще бы пару секунд, и они бы разрубили меня на гуляш. Но, видимо, не судьба.
— Шинрабансё Кеккей Генкай...
Я разгадал чакру Учих невероятно сложный код ДНК, отличающийся от всего, что я когда либо видел. Практически полное несоответствие моей собственной чакре, но если в чем то я и был гением в этом мире, так это в жажде силы. И сегодня моя мощь вновь возросла.
— ... Шаринган.
Необыкновенное ощущение додзютсу ударило по моему разуму. Мир двигался как в замедленной съемке, и я мог читать движения двух беззащитных Учих, как открытую книгу. Слабые точки, раны... Я видел, чувствовал их вкус и запах.
— Спасибо, ебланы, — хохочу я, направляя так и не выпущенный Поток Дракона в их сторону. — Мне понравился ваш подарок!
Потоки воздуха завихляются вокруг моей руки и в следующее мгновение выстреливают белесым столбом, принявшим облик разъяренного дракона с разинутой пастью. Я победил... Шаринган, ужасавший весь мир... Мой!
Раздается взрыв, и я не без удовольствия смотрю, как рассеивается пыль и песок. Я хотел увидеть трупы последних Учих своим Шаринганом, чтобы запечатлеть свой триумф. Теперь, обладая этими глазами, я мог с легкостью контролировать джинчурики,
Кстати о них...
"Ко мне, твари!"
Фигура Щукаку уже давно не маячила на горизонте. Видимо, чакра, которую защитники Суны вкачали в это чудище, уже иссякла. Мысленная команда проносится по вновь ставшим видимыми духовным цепям, и семь размытых фигур, горящих пламенем демонической чакры, несутся в мою сторону. Я поворачиваюсь в сторону огромных черных столбов, частоколом окруживших моего последнего брата, и истерически смеюсь. Я сильнее Учих. Я сильнее деревни! Я...
— Что, совсем с катушек съехал, Наруто?
Улыбка исчезает с моего лица, и я матерюсь, подгоняя семерых демонов. Скольких еще мне нужно убить, чтобы, наконец, добыть Однохвостого?!
— Ты хоть представляешь, как я вас сейчас отымею, Йомей?
Я оборачиваюсь в сторону своего нового противника. Да, все тот же плащ, все тот же веселый звонкий голосок. Только теперь их, блять, восемь!
— Даже боюсь вообразить, — посмеивается тот, что стоит ближе всего ко мне. Значит, это он был Йомеем Симурой.
— Это твои фанаты, пидрила? — глумлюсь я, и в следующее мгновение семь горящих яростью и силой джинчурики оказываются за моей спиной. Они хотят крови, ведь их разум уже давно поглощен битвой и кровью, которые разогрела схватка с Щукаку.
— Это моя семья, Наруто, — если он не улыбается, то я женщина, клянусь всеми демонами.
— О, — вслух наигранно удивляюсь я. — Значит, за сегодняшний день я успею выебать твою маму, бабушку и сестру?
— Не-ет, — вздыхает Йомей. — И я даже не знаю, к счастью или к сожалению.
Мы замолкаем, и я аккуратно касаюсь каждого из спутников этого гандона невидимыми щупальцами чакры. Они все были сильны, как хрен знает что. А главное — Йомей среди них оказался с самым мощным источником чакры. Дьявол...
"Брат!" — Щукаку не хотел больше ждать, он чувствовал, что я близко, и хотел на свободу.
— Потерпи, — джинчурики за моей спиной рычат и покрываются костяной броней. В ответ, неизвестные мне бойцы в плащах расходятся по сторонам, словно выбирая себе соперника.
Кроме одного. Все и так прекрасно понимали, что Йомей будет биться только со мной, а я — с Йомеем.
— Я скоро приду, брат...
Глава 11
Чудище
"— Сенсей, а вы можете победить любое чудище?
— К сожалению, нет. Никто не может".
Из разговора Изуны Учизи и его ученика.
— Знаешь, я часто вспоминаю свою жену. В те моменты, когда ветер шумит в листве деревьев, или маленький ребенок радостно перебегает мне дорогу, радуясь чему-то своему. Наверное, наша память и состоит из таких вот мелких моментов. Жить и видеть в чем-то частицу умершего человека — действительно приятно, если твоя душа смогла смириться с потерей.
— Ты никогда не рассказывал, как именно она погибла, мой друг.
— О, разве пристало такому человеку, как я, обременять своим горем саму Омегу! Жизнь идет своим чередом, и я не смею противиться течению судьбы. Ты — высокая особа, добившаяся признания и славы. Могу ли я, старый калека без роду, без племени, сметь стоять рядом с тобой?
— Ты юлишь, Кимура. Хочешь казаться старее, чем ты есть.
Молчание. Это было десятки, даже сотни раз. Моменты, когда Кимура не знал, что ответить на слова этой потрясающей женщины, которая никогда не снимает этого высокомерного и гордого выражения лица. Когда-то в молодости, будучи безнадежно очарованным романтикой приключений мальчишкой, он некоторое время даже думал, что влюблен в Омегу — грубую и временами жестокую девчонку из соседней деревеньки.
