— Значит, однажды вы пережили Большой Взрыв? — не удержавшись, перебил его Гравади.
В голосе Роджера явно слышались почтение и восторг — еще бы, это удивительное существо видело рождение нашего мира!
Гипарлих ответил с вежливой гримасой, выражавшей, по всей видимости, сожаление по поводу скудости людской фантазии:
— Я видел два Больших Взрыва и, может быть, увижу еще один. А, лучше, не один... Не спешите, к концу моего повествования вы кое-что поймете.
Он излагал свою биографию очень сжато и дискретно, перескакивая порой через десятки миллиардолетий — да и как иначе можно было передать историю жизни, имевшей столь невообразимую длительность. Поэтому Гипарлих задерживался лишь на самых колоритных эпизодах, последствия которых отражались хоть каким-то образом на дальнейших событиях. Астанин даже заподозрил, что их собеседник заботливо и не без труда отбирает из бесчисленной вереницы воспоминаний лишь те, смысл и содержание которых были бы мало-мальски доступны пониманию землян.
Рассказывал он, впрочем, весьма красочно и образно, потрясая слушателей богатством лексикона. Люди ярко представляли смятение чувств, охватившее Гипарлиха и его соотечественников, когда их цивилизация неожиданно соприкоснулась с древними рамирами той, давно исчезнувшей Вселенной. Позапрошлой Вселенной. Для бадмарцев, совершенно неподготовленных к подобным понятиям, как сверхцивилизация и управление космологическими процессами, предложение принять участие в организации Большого Взрыва своего Пространства-Времени должно было оказаться чудовищной неожиданностью, однако они вскоре усвоили новое мировоззрение, неплохо выполнив порученную им миссию в этом грандиозном фейерверке.
За несколько десятилетий цивилизация Бадмара совершила колоссальный скачок, овладев новыми источниками энергии, межзвездной техникой, бессмертием и, что самое важное, пониманием истинной роли разумных существ в жизни Вселенной. Роль эта, по словам Гипарлиха, заключалась в том, чтобы оберегать Вселенную и осмысленно руководить ее развитием.
Послушав еще немного, Ярослав почувствовал, что мысли его начинают слегка путаться, и попросил уточнить, для чего вообще нужно вмешиваться в естественное течение космологических процессов.
Рамира вопрос явно удивил, если не рассмешил. Очевидно, здесь, в шаровых скоплениях это было аксиомой.
— Неужели непонятно? — переспросил Гипарлих.— Вы должны знать, что нуклоны имеют конечное время жизни. Проходит не более ста миллиардов ваших лет от рождения очередного континуума — и распад протонов и нейтронов приобретает стремительность цепной реакции. Так что Большие Взрывы совершенно неизбежны: если их не инициируем мы, то они произойдут сами собой — совершенно иррациональным образом, как и все процессы дикой природы. Поэтому мы стараемся организовать подобные катаклизмы как можно более тщательно, дабы в результате возникали удобные для жизни континуумы Пространства и Времени с заданными физическими свойствами. Каждый раз, когда создаются новые Миры и Антимиры, они хоть немного, но отличаются от предыдущих конструкций такого рода. Постепенно мы учимся создавать оптимальные модели Вселенной... простите, я отвлекся.
Первый в своей жизни Большой Взрыв обретший бессмертие Гипарлих Семулайсе, астрофизик по образованию и космолог-экспериментатор по профессии, наблюдал из безопасного убежища, построенного рамирами для бадмарских ученых.
— Мы сами тогда еще не были настоящими рамирами в вашем толковании этого термина,— уточнил Гипарлих.
В дальнейшем, уже после образования новой Вселенной, цивилизация Бадмара продолжала получать информацию и другую помощь от старших братьев по разуму и, наконец, догнала последних, полностью включившись в деятельность союза сверхцивилизаций Метагалактики. Позже к этому союзу присоединились обитатели ряда соседних Космосов и даже Антимиров.
Приблизительно в те же время сложилась концепция "синтеза личности" или "единого разума". Началось массовое создание искусственных организмов, интегров, имевших огромные размеры, так как клетки этих колоссов служили жилищем для тысяч разумных существ, принадлежащих к различным расам. Разнотипные интеллекты обитателей такого "дома" соединялись, благодаря некоему квазителепатическому эффекту, в мощнейший суперинтеллект.
— Значит, мы находимся внутри такого... интегра? — догадался Вартанян.— И эта махина могла двигаться?
— Он может все: двигаться в трехмерном пространстве и в мире многих измерений, может любить и размножаться,— подтвердил Гипарлих.— Но главное не в том. Еще раз обращаю ваше внимание: здесь, как и в каждом из остальных интегров, живут существа с разных планет, с разным метаболизмом и, как следствие, с принципиально различным способом мышления. Синтез тысяч разумов порождал уникальную над-личность...
Астанин подумал, что именно о таких существах говорил когда-то старик Лемюр: следующая ступень эволюции — организмы, которые могут жить при абсолютном нуле. Хотя, возможно, интегры — это нечто совсем иное, надо будет как следует во всем разобраться...
А Гипарлих продолжал свой неторопливый рассказ. Интегрированный разум был могуч, позволяя ставить и успешно решать множество сложнейших проблем. В результате рамиры смогли несравненно глубже и полнее, нежели прежде, постигнуть много важных закономерностей мироздания, и поэтому следующий Большой Взрыв оказался значительно удачнее по своим последствиям, чем все предыдущие. Так двенадцать миллиардов семьсот миллионов земных лет тому назад родилась существующая до сих пор совокупность нескольких тысяч трех-, четырех— и пятимерных миров, каждый из которых пульсирует в особом ритме. Все пульсации тщательно согласованы таким образом, что теоретически эта система должна была сохраняться практически вечно.
— К сожалению,— сказал рамир,— ничего абсолютно вечного нет и быть не может. С каждым миллиардом лет в отлаженном, казалось бы, механизме нашей Вселенной накапливаются возмущения. Еще два-три цикла расширений и сжатий — и нам придется начинать все сначала... Не отчаивайтесь — Вселенная просуществует в нынешнем виде не меньше миллиарда лет.
Чтобы переварить услышанное, людям потребовалось изрядное время. Наконец Гравади робко заметил, что теперь, по крайнем мере, подтверждена гипотеза Серова-Аракелова:
— Вселенная наша действительно создана искусственно, причем шаровые скопления привнесены в нее из другого, ранее существовавшего пространства-времени.
Выслушав этот лепет, Гипарлих ободряюще улыбнулся и снова посоветовал гостям не падать духом.
— Я уверен, что вы сможете, как это удалось нам, бадмарцам, освоить новое мироощущение,— заметил он по-прежнему очень дружелюбно.— Процесс этот протекает обычно довольно быстро, хоть и не всегда безболезненно.
Он привел еще несколько примеров (по его словам, хрестоматийных) того, как сравнительно слаборазвитые космические народы, встретив старших братьев по разуму, в кратчайшие сроки перенимали все достижения и опыт, присоединяя свои усилия к общей работе. При этом рамир, правда, признал:
— Как не прискорбно, известны и противоположные примеры,— однако, он тут же добавил: — Исключения только подтверждают правила.
Криво усмехнувшись, Гравади поинтересовался, остались ли еще проблемы, решение коих требовали бы совместных усилий объединенного разума Вселенной. Ведь если все то, что люди по наивности считали природными явлениями, есть в конечном счете итог целенаправленного действия сверхцивилизаций, то во Вселенной для рамиров не должно быть тайн.
Гипарлих печально ответил, что проблемы подобного рода все же имеются, причем число их постоянно и безнадежно увеличивается.
— Неприятно говорить такое,— сказал рамир,— но сегодня вы просто не поймете смысла этих вопросов,— он вздохнул.— Я могу только утешить вас: многие из моих собратьев... точнее, сограждан — их не понимают точно так же, как и вы или ваши соседи лимхи. Есть, как ни странно, немало рамиров, которые считают, что нерешенные до сих пор проблемы — всего лишь абстрактные отвлеченные задачи, выдуманные скучающими интеллектуалами для собственного... самоутверждения, для развлечения. А это, увы, далеко не так — решение некоторых пройдем есть жизненная потребность не только нашей цивилизации, но и всей Вселенной.
И, как бы разговаривая с самим собой, он изрек странную сентенцию:
— В эпоху стабильности страшно растет инфантильность основной массы населения. Так было и, наверное, так будет всегда и везде...
Потом он махнул рукой, на лице его вновь засветилась вежливая доброжелательная улыбка.
— Простите,— произнес он виноватым тоном,— я снова отвлекся. Вам эти нюансы, скорее всего, малоинтересны... Не могу ли я сделать что-либо для вас лично?
Астанин встрепенулся, намереваясь задать свой заветный вопрос, но более молодые и прыткие спутники опередили его. Роджер спросил, почему сейчас все интегры на поверхности планеты пребывают в неподвижности, а Вартанян — управляют ли рамиры эволюцией молодых цивилизаций и существ, только ставших на путь развития разума.
— Но ведь интегры — это давно пройденный этап! — воскликнул Гипарлих, решивший, видимо, отвечать на вопросы в порядке их поступления.— Мы давно не нуждаемся в таких неуклюжих футлярах. В последнее время значительная часть нашего народа живет в смежных субвселенных. Каждый индивидуум или группа существ имеют возможность строить для себя специализированный мир нужной протяженности — в разумных, разумеется, пределах — и создавать там желаемые физические и прочие условия, включая самые экзотические типы метрик Пространства-Времени. Современные средства коммуникации позволяют при необходимости интегрировать любое количество интеллектов, где бы ни находились при этом их, интеллектов, носители... Забудьте об этих истуканах — вам они не понадобятся. Что же касается нашей цивилизаторской деятельности, то здесь я недостаточно компетентен.
Он сказал, что прежде (Ярослав подумал, что "прежде" для Гипарлиха может означать и вчерашний день, и события миллиардолетней давности) рамиры вели наблюдении за слаборазвитыми цивилизациями, время от времени оказывая кое-какую помощь. Было даже проложено множество гиперпространственных коридоров для телепортации в отдаленные районы Галактики. Потом работы такого рода были свернуты, ибо большинство рамиров признало их ненужными.
— Каналы еще действуют,— сообщил зачем-то Вартанян.— Мы даже смогли использовать некоторые из них.
— Вам повезло,— пошутил Гипарлих.
Про "блуждающие планеты" Гипарлих пренебрежительно высказался: мол, это — "детские забавы". Земляне приняли эти слова довольно спокойно — как будто привыкли к чудесам. Астанин покаянно вспомнил, как еще сегодня утром хорохорился: дескать, что нам — старым межзвездным тиграм — встреча с какой-то там сверхцивилизацией, мы и не такое видали... А вышло, что даже он — толстокожий, флегматичный и ко всему привычный ветеран — не был в достаточной степени подготовлен психологически и морально к такому контакту.
Тем не менее, Ярослав нашел в себе силы побороть неприятнейшие чувства, выпущенные на волю затаившимся в недрах подсознания комплексом неполноценности, и решился спросить:
— Скажите, пожалуйста,— неловко начал он, стараясь подобрать нужные слова,— для чего цивилизациям нашего уровня тратить колоссальные средства на беспредельную галактическую экспансию? Не лучше ли приложить главную часть усилий на рациональную реконструкцию и эксплуатацию уже найденных планет и звезд? Я хочу ска...
— Можете не продолжать, я все понял,— остановил его монолог Гипарлих.— Мне хорошо знакомы подобные сомнения. Это, по существу, старая-престарая проблема смысла жизни и в частности — смысла жизни разумного существа.
И он сформулировал принцип: основной задачей любой социальной структуры является создание и обеспечение оптимального комфорта для существования всех членов данного общества на срок, превышающий индивидуальное время жизни. Астанин невольно вспомнил, как несколько лет тому назад примерно то же самое говорил офицерам "Рымника" лимх Сауг, а еще на пару-тройку веков раньше похожие мысли впервые высказали земные философы...
— Последнее условие играет решающую роль,— продолжал рамир,— ибо продолжительность жизни разумных существ непрерывно растет, и в случае сверхцивилизации превышает средний возраст Вселенной. Поэтому наше общество имеет своей целью поддерживать оптимальное устройство космологических формаций. Через какое-то время это же станет и вашей задачей. Таким образом, каждая из цивилизаций, если желает выжить в дальнейшем, должна энергично осваивать окружающий мир, чтобы в решающий момент обладать технологией и ресурсами, которые позволят целенаправленно видоизменять Вселенную. Вплоть до организации очередных Больших Взрывов с запрограммированным исходом.
— Это что-то вроде естественного отбора,— сказал Гипарлих.— Если обитатели данного континуума успели достичь нужного могущества — их цивилизация будет жить и дальше. Если не успели — сами понимаете.
— Все равно, если даже мы не сумеем сами, новый Большой Взрыв устроите вы,— попытался возразить Вартанян.
— Предположим, что у нас это почему-то не получится,— сказал Гипарлих.— К тому же не во всех субвселенных имеются сверхцивилизации. Нашим археологам известно немало случаев, когда космологические эксперименты кончались отнюдь не благополучно. Причем, с каждым Большим Взрывом число трагических примеров неуклонно увеличивается.
Он встал и еще раз предложил землянам свои услуги личного характера.
— Например,— сказал он Роджеру,— у вас очень подозрительное образование в печени. Если не возражаете, я мог бы ее ликвидировать. Это совсем не трудно. Сами вы даже ничего не заметите.
— Дома вылечат,— отмахнулся Гравади, тоже поднимаясь на ноги.— Лучше ответьте еще на один вопрос. Многие наши философы и деятели искусства предрекают, будто технологический прогресс нивелирует человеческую личность, делает разумных существ более бедными в духовном отношении. Так ли это?
Гипарлих скорчил недоуменную гримасу, потом растерянно заулыбался.
— Как же это может быть?— переспросил он.— Совершенно очевидно, что более высокоразвитое существо будет духовно богаче, чем существо, менее развитое. Вы должны понимать, что накопление знаний о природе, о Вселенной, постижение законов, коим подчиняются социальные процессы,— неизбежно сопровождаются прогрессом этическим. Появляются новые, более яркие и глубокие чувства, более сильные и впечатляющие эмоции, рождаются новые виды искусства, наконец...— И рамир закончил запальчиво: — Сами посудите — в нашем языке свыше миллиона понятий против ваших жалких десятков тысяч, и мы ощущаем все двенадцать измерений, а не три-четыре, как вы! Так кто же из нас живет более разнообразно и содержательно? По-моему, тут не может быть предмета для спора — ответ очевиден.
— Благодарю вас за интереснейшую беседу,— вежливо сказал Астанин.— Я удовлетворен. Мы скоро вернемся в это скопление. Как договаривались — с другими разумными.
