В оперативно-тактическом плане трактир не произвёл на Никиту выгодного впечатления. Да, весьма просторный, но свободного места между столиками и скамьями минимум, а значит, бой в стиле Мухаммеда Али "порхать, как бабочка, и жалить, как пчела" отменяется. Мебель — из тяжеленного массива дуба. Такую запросто не оттолкнёшь ногой, не переломишь для наглядности ребром ладони. Ну, а буде вдруг со стороны поспеет табуретка — всё, считай, нокаут обеспечен! И хорошо, если без инвалидности на всю оставшуюся жизнь... Ещё минус: относительная чистота, порядок, благость, скатерти, богатые куверты, майсенский фарфор, причудливые канделябры. Приятно, конечно же, глазу, но вряд ли кабацкий голова — здоровенный, между прочим, дядька! — станет безропотно взирать на светопреставление в своём хозяйстве... Короче, место диверсии — где угодно, только не здесь!
Предстать миру Никита решил в образе эдакого рубахи-парня, бесшабашного сорвиголовы, для которого что деньгами вразлёт, что шашкой наотмашь, что бабу в обморок, что чарку до дна — всё едино, лишь бы от души, лишь бы на кураже, лишь бы люди восхитились: "Молодчага!"...
— Мэтр, — с порога кликнул он задремавшего кабатчика, — нам бы покушать да испить чего-нибудь манерного во славу Божию!
— Сей момент сделаем! — неожиданно легко засуетился грузный дядька.
Ну, момент — не момент, а четверть часа спустя диверсанты в полном составе восседали за столом, на крахмальной скатерти которого были искусно расставлены всевозможные закуски, от норвежской сельди под оливковым маслом до новомодного жюльена, равно как и то, чем их обычно запивают...
— На "хавчик" попрошу не налегать, — сразу же предупредил соратников Никита. — Не хватало нам ещё желудочно-кишечных расстройств!
И тут же подал пример воздержания — с завидным аппетитом прикончил толстый ломоть ветчины.
— Хм, да... А теперь, мадам-мсье, попрошу минуточку внимания! Обсудим программу сегодняшнего вечера. Единственное условие, априори не предусматривающее возражений, таково: операция будет проведена именно здесь и не позднее рассвета! Это решение командира группы. Хоть я и не обязан, но могу обосновать, почему так, а не иначе. Во-первых, с каждым лишним днём нашего пребывания в Прошлом по определению растёт вероятность форс-мажора, сиречь неодолимой противодействующей силы.
— К примеру, какой? — едко спросил Терпигорец.
— К примеру, нас могут задержать для установления личностей. В отсутствие даже намёка на электронную базу данных процесс затянется на годы. Нас за это время сорок раз придушат в камерах как фигурантов заведомо "глухого" дела оперативной проверки, а сто тридцать пять кило вредоносного картофеля расплодятся в тысячи пудов. Мы прямо здесь, за данным конкретным столом, можем подхватить заразу, против которой наш иммунитет давным-давно бессилен. Да чёрт его знает, что ещё может случиться! Но даже не это главное. Куда важнее то, что у нас с вами припасено во-вторых: мы ежедневно попадаем в сомнительные ситуации и, как следствие, нарушаем естественный ход событий, а внутри группы нарастает напряжённость. Это категорически недопустимо, потому — сегодня ночью! Или... — Буривой натужно вздохнул. — Или, боюсь, никогда... Возражения не будут приняты, но если всё-таки имеются, можете высказать.
Гюльнара кивнула, явно поддерживая Никиту. Мсье Глуз де Рюблар лишь пожал плечами, дескать, вам виднее, ну, а я — всего лишь декорация. Не стал возражать и Терпигорец.
— Лично мне — один хрен. В принципе, обстановка подходящая.
Он поразмыслил несколько секунд, сделал вид, что наполняет стопку и выпивает до донышка, демонстративно поморщился, хрустко закусил луковицей и продолжил:
— Ты прав, Кузьмич, пора закругляться. В натуре, как-то всё напряжно получается. Я думал, в этом грёбаном Прошлом будет веселее... Короче, работаем!
Последнее слово из уст дальневосточника Адама прозвучало по-бичёвски — "работа-ам". И это было хорошо весьма — значит, поймал кураж. У Никиты малость отлегло от сердца. По всему выходило, что они по-прежнему пусть не особенно сплочённая, но всё-таки единая команда. Хотя ожидание чего-то, по словам Гюльнары, "недоброго" со стороны урядника сохранялось... Тем не менее, Никита бодро заключил:
— Работаем! Заодно повеселимся от души... — и продолжил шёпотом. — Дальше пойдёт конкретика. Оперативная обстановка, как верно заметил Адам Никандрович, в целом благоприятствует операции, хотя имеется и негативный фактор, о котором чуть ниже. Место действия — почта и прилегающий трактир. Народу, сами видите, немало, но будем пока считать его нейтральным. Реальный же противник представлен пятью организмами, непосредственно занятыми трафиком "чёртовых яблок". Четверо — чиновник Медицинской коллегии, солдат-охранник, возница и гоблин — здесь, с нами в зале. А вот громила-приказчик как раз и есть тот самый негативный фактор. Он, подлец, сидит в каретном боксе, задницей нагружая лавку, под которой томятся три мешка с картошкой, выпивает с двоими обормотами и играет в карты...
Благодаря последней sms от демона-хранителя Никита мог бы уточнить: в "баккару". Выиграл поначалу два рубля, здорово "поддал" на радостях, раздухарился, а теперь безбожно продувает, потому что по отсутствию опыта не распознал в партнёрах гастролирующих шулеров... Но, естественно, не стал расшифровывать канал телепатической связи с группой поддержки.
— Откуда информация?! — поразился Адам.
— Заглянул к ним в окошко, пока ты парковал нашу карету... Далее по существу: вижу три варианта наших действий. Первый: дождаться глубокой ночи, когда все уснут, и совершить подмену незаметно, мягко выражаясь, втихаря.
Про глубокую ночь Никита упомянул скрепя сердце. Полночь — край! Да, собственно, и оппонент покачал головой.
— Заманчиво, но возможны осложнения. Карты, они затягивают. Помню, я сам пару лет назад целый отпуск не вставал из-за стола, всё "пулю" расписывал, только партнёры менялись... Не факт, что разойдутся до утра.
Деятельное участие Адама понравилось Никите более всего. Что же до "не-факта", он и сам это прекрасно понимал, ибо тоже не чурался карт, хотя любил более динамичного "кинга".
— Согласен. Тогда второй вариант: без лишнего гвалта как-нибудь вмешаться в их игру с тем, чтобы вывести картёжников на улицу.
— Например, крикнуть: "Пожар!", — задумчиво пробормотал Терпигорец.
Никита поморщился.
— Вот это будет гвалт — так гвалт! Вся слободка сбежится... Потому, если картёжники сами собой не разойдутся в течение ближайшего часа, предлагаю третий вариант: начинать отсюда, из трактира.
— Шуму будет..!
— Да, — немедля согласился он с Адамом, — много отвлекающего шума. Причём не в зале, а во дворе — там и народу больше соберётся, и мне сподручнее будет "шуметь", сиречь махаться с коллежским асессором.
Урядник прямо-таки оскорбился.
— А меня, что, исключаешь?!
— Тебе, Адам Никандрович, предстоит наиважнейшая функция — подменить груз. Как только я спровоцирую конфликт со старшим картофелевозом, ты моментально отсюда "линяешь", зовёшь приказчика — дескать, барина бьют, — контролируешь выход его партнёров, после чего подменяешь "чёртовы яблоки". Потом, в принципе, можешь и в драку сунуться...
Никита инструктировал напарника и думал: "Кто бы ещё проконтролировал тебя?! А некому! Остаётся лишь надеяться, что твой недобрый замысел не связан с целью операции. Впрочем, если гоблин не проснётся, можно послать с тобой Глузда"...
— А я?! — возмутилась Гюльнара.
— Ты, цветик, самая приметная из нас. Будешь изображать светскую даму, случайно затесавшуюся в пьяную разборку мужичья, — визжать, голосить по-импортному, ну, и всё такое прочее... Цель — до предела накалить обстановку на сцене, чтоб даже тот из зрителей, кому наскучит драка, не отвлёкся бы на ямское становище и каретный сарай в частности. Хотя вряд ли такой сыщется — зрелищный бенефис я постараюсь обеспечить... Ну, а вы, мсье, — обратился он к ведьмаку, — "держите" гоблина. Как его нейтрализовать в случае чего, я не знаю, потому всецело полагаюсь на вас. Если же алкоголь так и не выпустит нечестивца из лап, следуете за Адамом — постоите на "атасе".
Глузд отвесил Никите столь многозначительный полупоклон, что никаких сомнений в его боевой готовности и понимании происходящего не возникло. Согласно кивнул и Адам. Гюльнара затравленно оглядела зал и поёжилась.
— Страшновато как-то...
На что жених лишь отмахнулся и негромко, но вполне задорно пропел выдержку из старой казачьей песни:
Ойся ты, ойся, ты меня не бойся —
Я тебя не трону, ты не беспокойся!
Хотя, если честно, по душе скребли не просто кошки — барсы! Но так с ним бывало всегда. И это нормальное явление. Если бой не разгорается спонтанно, из ничего и как-то вдруг, когда попросту не успеваешь испугаться, если он, наоборот, заранее спланирован и ожидаем, лишь недоумок не испытывает страха. Впрочем, таких мало. Они долго не живут, ибо Страх есть отец разумной Осторожности. Если же её нет, судьба бесстрашного бойца вполне предсказуема — до первой схватки...
— Успокойся, цветик, справимся! В своё время даже Илье Муромцу мало не показалось... А тут что? — Никита показал глазами на ближайший стол. — Полупьяное мужичьё, дворянчик-бахвал, сонный кучер да солдат — рекрут, от сохи приневоленный.
— Больно уж много их, Ники...
— Суворов завещал воевать не числом, но умением. Спецназ строго придерживается его заповеди — всегда в меньшинстве... Так, ладно, друзья мои, к делу! Мсье де Рюблар и мадам Хабибуллина остаются за столом, деликатно попивают сбитень и ведут занимательную беседу тет-а-тет, причём желательно — на чуждом здешнему обществу языке...
Позже выяснится, что ведьмак говорил на лотарингском диалекте французского, а Гюльнара — по-татарски. Диалог получился крайне содержательным!
— ...ну, а мы с Адамом прогуляемся.
— Далеко? — спросила невеста пока ещё по-русски. — "До ветру"?
— До него, родимого! Как говорится, спрыснем это дело...
Опорожнить мочевые пузыри было, конечно же, необходимо, но — второстепенно. В первую голову требовалось проверить оружие и экипировку, подготовить груз, подлежащий замене, размять суставы и разогреть мышцы, заранее изучить место предстоящей схватки.
Картёжники всё ещё находились в экипаже медицинского ведоства. Судя по басовитой матерщине, громиле-приказчику впрямь не фартило, причём крупно. Никите показалось, что он будет рад с честью выйти из игры, как только возникнет переполох. Больше того, не исключено, что под шумок отмордует шулеров и, как минимум, останется при своих...
Площадка перед кабаком вполне подходила для затяжного рукопашного боя — просторная, утоптанная, ровная, гладкая, без выбоин и бугров даже вдоль "канатов ринга". Никита, с юных лет самбист, а значит, в большей степени борец, чем специалист по ударной технике, всё-таки предпочитал маневренные поединки смешанного стиля, и пространство было ему на руку. Ну, а если уж придётся тяжко, глухие амбары по обеим сторонам от веранды позволяли обезопасить тыл, прижавшись к стенке спиной. На перекладину коновязи он страховки ради повесил моргенштерн — шипастый, с апельсин размером, шар на длинной цепи. Чудовищный снаряд, когда отлит из чугуна. В данном же случае — из пластифицированного поливинилхлорида, с мягкими шипами. Оглоушит — да. Но не убьёт!
— Не связывался бы ты, Кузьмич, с моргенштерном, — предостерёг его Адам.
— А что тебя смущает?
— То, из чего он изготовлен. Сопрут, пока будешь кулаками махать, и после такая молва пойдёт... Те, кому следует, сразу поймут — что-то здесь не чисто!
— Да, пожалуй, ты прав, — согласился Никита. — Ограничусь нагайкой... Слушай, Никандрыч, я поброжу здесь, до конца определюсь, а ты, если не труд, забрось этот компромат подальше в кибитку.
Однако же остановил напарника.
— Погоди, брат!
Надо же, — подумал, — в конце концов, объясниться. А лучшего момента, пожалуй, уже не представится, ибо на подходе время "Ч".
— Я вот о чём... Ну, короче, у нас в последние дни не особо ладилось...
— Ай, брось ты! — оборвал его Адам. — Ладилось, не ладилось... Работаем!
Работаем! Работаем!!! Без недомолвок, без обид, без всякого "недоброго"!
Уверенный, что расставил все точки над "ё", и тем весьма обрадованный, Никита не придал значения последним словам Терпигорца:
— Дело сладим, вот тогда и посчитаемся...
Да и не до того ему было. Демон-хранитель разразился подробным мыслесообщением о том, что происходит в трактире. Обстановка складывалась — будто под заказ!
Реально там происходило вот что. Едва только станичники отошли "до ветру", экзотическая барышня Гюльнара оказалась в центре внимания кабацкого сброда. Не особенно трезвые ямщики тыкали в неё заскорузлыми перстами, громогласно отпускали сальности, подначивали один другого — сходил бы, дескать, кум, покалякал про цветочки-прянички, глядишь, басурманка чего и даст... Басурманка не давала никому — даже намёка, даже повода, не говоря уже о том, "чего" конкретно домогались пьяненькие возницы. Наоборот, делала вид, что не понимает по-русски, и вообще происходящее не имеет к ней никакого отношения.
Зато, лишь только мужичьё от слов перешло к делу, на её защиту не колеблясь встал объект оперативной разработки — тот самый чиновник Медицинской коллегии, единственный в зале дворянин. К счастью, дворянин хотя из новых, но и не в первом поколении. Для такого шляхетская честь уже — ну, или пока ещё — не пустой звук. Увидев, как ручища пьяного извозчика тянется к восточной гурии, будто спустившейся в грязный кабак прямиком из мусульманского рая, он немедля позабыл про ужин, инстинкт самосохранения и долг экспедитора, сопровождающего драгоценную картошку, решительно обнажил шпагу — так, шпажонку с цыганскую иглу! — за честь этого гения чистой красоты и, надо отдать ему должное, сумел быстро урезонить плебс. И, надо отдать ещё большее должное, сумел настроить плебс против себя лично...
Когда казаки возвратились в обеденный зал, этот бесстрашный рыцарь и галантный кавалер как раз сидел по левую руку от Гюльнары, оказавшейся будто бы на грани обморока, бережно придерживал её за локоток и обмахивал веером.
"Принудительная вентиляция лёгких, — подумал Никита. — Вот бы ещё "рот в рот" — и никаких вопросов! Повод завалить на месте даже члена монаршей фамилии. Ну, да ничего, сойдёт и так для сельской местности"... Он ликовал. Не нужно ломать голову, как спровоцировать Юрьева на конфликт. Рыбка клюнула безо всякой наживки! Если, конечно, не считать любимую червяком... Впрочем, почему бы не считать?! Сейчас она — внештатный сотрудник органов ФСБ под легендой прикрытия, и не где-нибудь когда-нибудь, а в пиковый момент реализации оперативной разработки, взятой на контроль такими "верхами", о которых и помыслить жутко. Да что там говорить о небожителях! На кону судьба цивилизации, причём не каких-то там зулусов или майя, нет — вполне приземлённых россиян вкупе с украинцами, грузинами, узбеками и даже латышами, как бы последние ни пели хором оду независимости своего занюханного лимитрофа. Картошечку под рыбку свою кушали, поди, не из Боливии — общесоюзную!
