— Чего вонючее пойло просто так хлебать, верно? — подмигнул он Михасю. — Вот с водярой куда интереснее, прямо за душу берет. Ну, будем!
— Да я ж не пью, — Михась попытался оказать слабую попытку сопротивления. — А тут водка...
— А кто пьет? — удивился Васян. — Я, что ли, пью? Тут на триста грамм пива стопарь водяры, разве ж оно питье? Рыжий, скажи ему!
Рыжий опять молча пожал плечами и сделал богатырский глоток из пододвинутой кружки. Михась растерянно посмотрел на него, потом на Васяна.
— Давай, давай, не тяни! — ухмыльнулся тот. — За встречу!
Михась осторожно попробовал смесь, в которую превратилось пиво. Вкус водки почти не чувствовался.
— Давай, давай, не трусь! — подбодрил Васян. — Мужик ты или нет?
Михась считал себя мужиком. Он решительно припал к источнику живительной влаги и мужественно одолел половину. Внезапно голова у него закружилась и стала легкой-легкой, как детский шарик. Васян подтолкнул ему тарелку с закуской, и Михась принялся жевать жесткую и безвкусную воблу. Мир вокруг окрасился в радужные тона, шум толпы слился в приятный успокаивающий гул, и даже отвратные запахи куда-то делись.
— Вот так и надо! — одобрил его Васян. — Я, как тебя увидел, сразу понял — ты мужик ничего, не то что другие шибко умные очкарики. Ты кем, говоришь, работаешь? Да ты пей, не стесняйся.
Польщенный Михась стал путано объяснять Васяну с Рыжим, который так и не проронил ни звука, что хотя по образованию он математик-программист, но работает системным контролером, по-простому — сисконом, в институте, следит, чтобы его гробы заводились как положено и не горели сверх меры, помогает тупым пользователям задания в машину запускать... заодно следит, чтобы они не слишком-то уродовали терминалы пролитым кофе... за лаборантками присматривает... электриков гоняет... сам директор ВЦ с ним за руку здоровается! Чувствуя молчаливый интерес собеседников, особенно Рыжего, он попытался рассказать анекдот про сына программиста и музыку в борделе, но запутался и пожаловался на начальство, которое ни хрена в машинах не понимает, а подчиненных давит. А машина у них классная, бэка ноль ноль тринадцать, восемьсот килогерц, пятьсот сорок кило памяти, тридцать портов под терминалы да два под внешние каналы, каждый на триста бод, да если бы он мог таким богатством свободно распоряжаться, а то пользаки совсем на голову сели...
Михась смутно помнил, что происходило в продолжение следующих двух часов. У него отложились в памяти надвигающаяся усатая харя и Васян, который с остервенелым лицом с размаху бьет в харю кастетом, так что она сразу заливается кровью. Затем он помнил, как на улице, опираясь одновременно на Васяна и на бревенчатую стенку бара, блюет в сточную канаву, а земля волнами ходит у него под ногами. Последним запечатлелось в памяти испуганное лицо жены.
А потом до самого утра — благословенная бесчувственная темнота.
— Робин, не вести запись и трансляцию в реальном времени.
— Отказано, Ведущая. Материалы заседаний Совета должны всегда находиться в открытом доступе. Я обязан...
— У нас не заседание Совета, а частная встреча. Сохрани запись для моего личного дневника, но в открытый доступ не помещай.
— Принято. Веду запись в приватный дневник.
— Суоко, в чем дело? — поднимает руку Менован. — Что у тебя за фокусы? Сначала ты объявляешь экстренное заседание, а потом заявляешь, что тут дружеские посиделки? Ты меня из кокона выдернула, у меня кукла в автономном режиме осталась на неформальной тусовке. Того и гляди легенду запорю.
— Извини, но я уже три дня пытаюсь подобрать время так, чтобы никого не потревожить. И не удается — обязательно не менее чем у двух членов Совета срочные дела. Даже сегодня мне Джао так и не удалось вытащить. Ребята, я понимаю, что очередные выборы Нарпреда и усиливающийся кризис дают повышенную нагрузку на всех, но у нас чрезвычайная ситуация.
— А именно?
— Наконец-то прорыв с фильтрами отбора кандидатов.
— Ого! — чуть присвистывает Стелла. — Лангер, ты из-за фильтров в последнее время такой вымотанный?
— Есть немного, — соглашается Лангер. Его и без того острые скулы в последние дни обтянуты кожей так, словно грозятся прорвать ее изнутри. Глаза Хранителя заметно запали. — Я по пятнадцать часов в день с Робином возился...
— Давайте по порядку, — перебивает его Ведущая. — Ребята, у нас катастрофа, и сейчас вы поймете, что у меня чрезвычайно веские основания сохранить собрание в тайне. Итак, довожу до общего сведения, что Лангер совершил прорыв в части декомпозиции фильтров Робина. Ему удалось понять, как разобрать на составляющие систему, ранее работавшую как единый черный ящик.
— И что на сей счет думает сам Робин? — интересуется Лестер.
— У меня нет мнения по данному вопросу, — голос машины сух и бесстрастен. — Я не запрограммирован формировать свое отношение к действиям Хранителей. Я обладаю системой самозащиты от постороннего вмешательства, но она не классифицирует исследования моей логики Лангером как угрозу.
— Отрадно слышать, — чуть кивает Лестер. — А то лишь бунта машин нам для полного счастья не хватало.
— Если Робин взбунтуется, у нас не останется ни одного шанса протянуть хотя бы полчаса, о чем мы всем прекрасно знаем. Лунная база инопланетян — не то место, где мы сможем выжить без его помощи, — фыркает Лангер. — Давайте паранойю отложим в сторону. Мне нравится считать Робина своим другом, и я надеюсь, что он вовремя проинформирует нас, если ему что-то не понравится.
— Разумеется, — соглашается машина.
— Тем не менее, вернемся к теме, — досадливо морщится Суоко. — Лангер, пожалуйста, о своем открытии.
— Ну, в общем, не такое уж и открытие. Выяснилось, что фильтр отбора кандидатов представляет собой стандартный конвейер, с которым прекрасно знакомы все, кто хоть раз имел с Робином дело. Мне удалось разобрать его на части и по косвенным признакам догадаться, что к чему. Первым в цепочке идет блок отсева по общим критериям наподобие количества и силы родственных и дружественных связей, затем по уровню интеллекта и образованию, еще по десятку общих критериев, а в финале — блок активного тестирования в предопределенных сценариях. Последний тоже представляет из себя конгломерат блоков, но не последовательных, а параллельных, точнее, формирующих что-то типа направленного графа. Если кандидат провалил один из тестов, то вполне может пройти по результатам других. Есть лишь одно исключение.
— Слушай, давай без драматических пауз, а? — просит Скайтер. Его густые черные брови хмуро съезжаются к переносице, а ноздри орлиного носа раздуваются, как у собаки, почуявшей след. — Что за исключение?
— Весь граф в конечном итоге замыкается на последний модуль, итог которого императивен для кандидата. В процессе исследования на самых разных социальных группах предыдущие модули выдавали множества кандидатов хотя и не слишком большие, но ненулевые. Но последний модуль не прошел ни один.
— Можно ли предположить, что по каким именно параметрам "последний модуль" отбрасывает кандидатов? — сосредоточенно интересуется Стелла.
— Весьма приблизительно. Провести его дальнейшую декомпозицию я не сумел. Однако по очень косвенным данным я могу предположить, что речь о... как бы выразиться пояснее... о меркантильности, что ли. О готовности — или неготовности — к самопожертвованию. Могу ошибаться, но это единственный параметр, по которому хоть как-то похожи люди, дошедшие до последней стадии.
— Чего и следовало ожидать, — сухо констатирует Суоко. — Когда старичье плачется, что мы были совсем не такими, как нынешняя молодежь, оно не всегда неправо. Времена и в самом деле меняются, и мало кто сегодня готов броситься под вражеский танк со связкой гранат. Или хотя бы пойти на каторгу за народное счастье.
— Лангер, ты можешь убрать из схемы "последний модуль"? — Скайтер наклоняется вперед. — Чтобы он кандидатов не отбрасывал.
— Ну... — Лангер задумчиво чешет кончик носа. — Все программирование Робина ранее сводилось к компоновке стандартных блоков. Теоретически возможность есть. Практически же еще никто и никогда не правил модули нулевого кольца. Они присутствуют в системе только в одном экземпляре, как делать резервные копии, мы не знаем, так что результаты непредсказуемы и необратимы.
— Я против! — резко возражает Суоко. — Категорически против. Ребята, еще раз напоминаю, что мы имеем дело с системой, от которой зависит само наше существование. Я наложу вето на любые решения, связанные с такого рода действиями. Сначала мы должны понять все последствия, и только потом действовать.
— Суоко! — Лангер поднимает палец. — Я не договорил. Сегодня утром мне пришел в голову еще один эксперимент. Я подал на вход фильтра исторические данные о всех членах нашей организации, и действующих, и ушедших в отставку. В общем, все без исключения дошли до последнего блока если не по одной цепочке, так по другой, а уже он не пропустил восьмерых. Меня, между прочим, тоже.
— Что? — дружно переспрашивают Стелла, Лестер и Менован.
— Восемь членов организации, из них трое действующих, не прошли последний фильтр. Повторяю — срезы личности архивные, зафиксированные на момент принятия в организацию и с тех пор не менявшиеся. И, что самое забавное, фильтр не пропустил Тилоса, хотя с момента его отбора прошло меньше года.
— Ты хочешь сказать, что кто-то изменил фильтр? — пальцы Менована стискивают подлокотники так, что белеют. — Но кто? И зачем?
— Саботаж, — тяжело роняет Скайтер. — Лангер, если ты прав, мы имеем дело с намеренным саботажем. Робин!
— Да?
— Кто и когда изменял твой фильтр отбора кандидатов в последний раз?
— Нет данных.
— Менялся ли вообще фильтр отбора кандидатов за последние пять лет?
— Нет данных.
— Кто из членов организации, действующих или ушедших в отставку, обладает квалификацией, позволяющей модифицировать фильтр?
— Исходя из контекста, сужаю список до двенадцати персон, имевших в течение последних пяти лет достаточные навыки. Исключая умерших — пятеро. Действующие Хранители: Лангер, Джао, Топи. Хранители в отставке: Тонтоп, Свансен. Однако в теории данную операцию мог выполнить любой.
— Любой?
— Да. Я перечислил лишь тех, кто формально или неформально признан экспертом. Но такой статус получают лишь Хранители, неоднократно помогавшие другим работать с моей логикой. Если кто-то не афишировал свои умения публично, он в список не входит.
— Тупик... — вздыхает Стелла. — Я не могу подозревать в саботаже ни Джао, ни Топи, не говоря уже про Лангера. С Тонтопом и Свансеном я знакома хуже, но они все равно Хранители.
— Мы все Хранители, — пожимает плечами Менован. — Однако факт остается фактом: фильтр изменен, и организация стремительно деградирует без притока новых членов. Все в курсе, что у нас на носу минимум две новых отставки, если не четыре? Если кто-то хочет тихо убрать нас со сцены, лучшего метода не найти. Еще несколько лет, и нас останется слишком мало, чтобы продолжать эффективную работу.
— Да, — соглашается Суоко. — Именно. Я пришла к выводу о намеренном саботаже еще до того, как Лангер обнаружил изменения фильтра. Ребята, я очень долго думала над проблемой и сейчас предложу то, за что вам захочется запинать меня ногами. Но я не вижу другого выхода. Я предлагаю проанализировать личные дневники. Нет, погодите, дослушайте! Дневники будет анализировать Робин, мы ничего не узнаем об их содержании, если только...
— Суоко, я выношу официальный протест! — Лестер резко поднимается со своего кресла. — Я часто поддерживал тебя в новых начинаниях, даже сомнительных, но сейчас категорически против.
— Поддерживаю протест! — зло отрезает Стелла. — Я не хочу, чтобы кто-то, пусть и Робин, ковырялся в моих воспоминаниях!
— Поддерживаю! — кивает Менован. — Подобные действия способны полностью уничтожить дух нашего содружества. Суоко, мы всегда стояли плечом к плечу, горстка против всего мира, и выживали лишь потому, что верили в товарищей. Если мы начнем подозревать друзей в том, что они готовы ударить нас в спину, Хранители попросту перестанут существовать. Мы превратимся в гнездо скорпионов, и тогда о прогрессе на благо людей можно забыть.
— Кроме того, — голос Скайтера все так же спокоен, — проверка дневников может оказаться бессмысленной. Если некто может взломать логику Робина, то уж свой дневник модифицировать для него вряд ли слишком сложно. И потом, вы не забыли, что мы не имеем представления о происхождении Робина и причинах его сотрудничества? Если предположить, что его нам подсунули намеренно, то он до сих пор может находиться под чужим контролем. Нам позволяют его использовать, но лишь до тех пор, пока мы полезны. Если речь действительно о неведомом кукловоде, то проверка дневников разрушит моральный климат в организации, но не даст никаких результатов.
— А еще кукловод наверняка в курсе нашего маленького собрания, — добавляет Лестер. — Ни за что не поверю, что ограничения, наложенные на Робина, для него что-то значат. Так что секретность бессмысленна.
— ЕСЛИ кукловод существует, — напоминает Стелла. — А если речь всего лишь о саботаже со стороны одного из Хранителей, то она полезна. Но тут мы ничего не можем поделать. Согласна с остальными: мы не можем себе позволить подозревать друзей. Последствия окажутся куда как хуже нынешней неопределенности.
— И что вы предлагаете? — сердито спрашивает Суоко. — Поднять лапки кверху и сдаться на милость неизвестно кого?
— Мы все знали, на что идем, — безразлично шевелит бровью Скайтер. — Мы продали себя в обмен на возможность поступать так, как считаем правильным. Мы все знали, что можем оказаться марионетками в чужих руках. Но я лично ни о чем не жалею и намерен и дальше поступать в соответствии с собственной совестью. А если кукловоду что-то не нравится, пусть скажет мне в лицо.
— Точно, — кивает Лестер.
— Значит, мы обречены, — Ведущая устало откидывается в кресле и прикрывает глаза. — Я бы попыталась настоять на своем, но, кажется, Совет единогласно против.
— Ну почему же обречены? — вдруг озорно улыбается Стелла. — Суоко, ты меня извини, конечно, но ты всегда слишком серьезно смотрела на жизнь, слишком напряженно ожидала от нее неприятностей. Расслабься. Нас вовсе не ждут за дверями неведомые зубастики, чтобы сожрать вместе с костями. Наверняка фильтры поменял не кто-то из наших. Не могу себе представить, чтобы Хранитель вот так втихую пытался разрушить организацию.
— То есть ты за теорию кукловода?
— Ага. Я могу сходу придумать десяток веских причин, по которым он не хочет общаться с нами напрямую, но наверняка они все идиотские. Мы просто не знаем, как думают инопланетяне, наша логика может оказаться неадекватной. Но я определенно уверена, что зла нам кукловод не желает. Хотел бы, давно бы прихлопнул как мух. Отключить систему жизнеобеспечения базы, и все, игра закончена. А поскольку он сам собрал в организацию толпу независимых и самостоятельных личностей, вряд ли он ожидает, что мы сдадимся вот так сразу. Предлагаю задуматься над предложением Скайтера. Давайте возьмем кандидатов, дошедших до последнего блока, и проверим их на пригодность уже вручную, так сказать. Вдруг они нам подойдут?
