Я была ошеломлена не меньше соседки по комнате. Гадость с улыбкой на лице, завуалированная под дружеский совет, и предложение помощи — вот метод Алины Лаврентьевой. Прямое оскорбление, свора в аудитории на глазах у других студентов курса? Алину и Стасю Новицкую поменяли местами?
— Думаю, ему не понравилось, а?! — все не успокаивалась блондинка. Я продолжала молчать, надеясь, что таким образом сведу конфликт на "нет", не позволив разрастись в потасовку. Обвинения и оскорбления Алины меня не трогали. На фоне случившегося с той же Надей Зайчик слова блондинки казались сущей мелочью. — Сережка — парень темпераментный, я знаю. А ты ж — отмороженная фригидная доска.
Девочки-прилипалы за спиной блондинки захихикали. А Стася наоборот — неожиданно нахмурилась:
— Э-э-э... Алина... может, оставим эту юродивую в покое? Далась она тебе...
В иной ситуации я бы, пожалуй, улыбнулась словам соседки по комнате. Не в бровь, а в глаз, однако.
— Селедка увела у меня парня, — в глубине глаз Алины наконец-то проявились чувства: горечь, приправленная изрядным количеством ревности, обида и боль. Кажется, потерю Сташевского девушка переживала сильнее, чем демонстрировала. — Предлагаешь, благословить их на счастливую семейную жизнь?
— Сама знаешь, он ее бросил в итоге.
— Это не отменяет того факта, что...
Я подумала, что Алина сейчас кинется с кулаками доказывать свою правоту. Дернувшись сильнее назад и почти не чувствуя боли в бедре от давления косяка парты, я закрыла лицо и волосы, по возможности, руками, сжала ладони в кулаки. Я не хотела повторения даже малейшей случайности с мыслеобразами. Будущее Алины в свете утренних событий было определено не тем, с чем я намеревалась продолжить и без того неудачный день.
— Отребье! — захохотала вместо удара девушка. — Боишься, что ненароком вырву твои и без того жиденькие патлы?!
— Алина! — в дверях аудитории появилось новое действующее лицо. — Везде тебя ищу. Идешь в столовую?
Сергей Сташевский.
Не дождавшись ответа и оценив обстановку, за десяток шагов парень поравнялся с бывшей девушкой, бесцеремонно схватил ее за локоть и чуть ли не волоком вывел из аудитории. Гуськом подружки-прилипалы Алины последовали за ним.
Я подумала, что на сегодня — чересчур сыта произошедшими событиями для обеда в университетской столовой.
В "Астрэйе" снова испекли круассаны с ванилью на завтрак. Я заказала сразу четыре порции.
Новый день принес похмельный синдром после эмоционального запоя накануне. Голова казалось ватной; будущее виделось сплошной чернотой без малейшего просвета надежды; с долей обреченности я готовилась к свежему витку сплетней в университете после скандала с Алиной в аудитории накануне. Думать о том, как поступить с Надей или как справиться в итоге с мыслеобразами и "падениями" было невыносимо.
— Привет, — у моего столика остановился Сэм. Выглядел мужчина изрядно помятым и немного растерянным, словно переживая из-за нашего последнего разговора, не спал полночи. — Можно?
— Если опять собираешься пригласить на свидание только потому, что переживаешь, обидев отказом?! — меланхолично уточнила, раздумывая над третьей порцией круассанов. Первые две я умяла залпом с жадностью некормленого неделю человека. Пропустив накануне не только обед в университетской столовой, но и ужин, с утра поднялась с кровати с дикой голодной болью: из-за чужих социальных игр я рисковала заполучить язву желудка. — Не стоит.
— Я хотел предложить мир и дружбу, — Сэма мой настрой не смутил. Мужчина занял привычное место напротив. Без напрасного пиетета и вежливых расшаркиваний. Безукоризненный тон и без того подчеркивал в мужчине укоренившегося джентльмена. — А еще признаться, что поступил вчера как настоящий осел. Надо же, столько лет живу, а просить прощения у женщины, по всей видимости, не научился.
— Ты серьезно? — я подняла голову.
— Более чем. Оксана... Ксана, я был не прав, когда позвал на свидание и предложил притвориться, будто мне это — интересно. В свою защиту могу сказать только — я не хотел тебя потерять, испугавшись, что после моего откровения ты больше не появишься в "Астрэйе".
— У вас хорошо готовят.
— Ну... не заговоришь со мной.
— И как в таком случае, ты представляешь, я смогу что-нибудь заказать?
— Ксана...
— Сэм...
— Дружба — это другое. Иногда мы принимаем человеческую приязнь за нечто большее. Например, притяжение между мужчиной и женщиной. Я знаю разницу, а ты — просто обманываешь себя. Нечестно было бы этим воспользоваться.
Мужчина вновь от волнения принялся перекручивать на пальце ободок кольца. Уставившись поверх моей головы, будто заглядывал в этот момент вглубь себя, он продолжил:
— Уже много лет я не водил ни с кем дружбу. Стечение обстоятельств. Какое-то время думал, что должен быть один, потому что все равно потерял любовь своей жизни; потом — что это куда проще мимолетных романов с купившимися на красивые черты лица женщинами, а после — привык быть один. Настолько, что когда встретил в другом человеке искреннюю нужду быть услышанным — впервые за очень долгое время и сам почувствовал себя нужным.
Сэм, одернув себя, оставил кольцо в покое, придвинул к себе нетронутую третью порцию круассанов. Используя чистые столовые приборы — официантка по привычке с заказом принесла две пары, мужчина ловко разделал выпечку на куски и с аппетитом приступил к завтраку.
Кем Сэм меня видел? Удивительный, привлекательный, умный и притягивающий внутренним обаянием мужчина, не побоявшийся, что встреченная гостья в его кафе в первый же день знакомства призналась в убийстве человека?
Я привыкла, что окружающие складывали свое стереотипное мнение, стоило только заикнуться о самоубийстве матери, проблемах с прикосновениями, одеться в привычную немаркую одежду и большую часть разговора помалкивать. Однако Сэм смотрел по-другому.
Распознал что-то настоящее? Или представил меня девой в беде? Романтичной натурой, униженной несправедливостью и жестокостью сверстников?
Внутри снова нечто злобно усмехнулось и прыснуло ядом, вынуждая ранить окружающих до такой же критической степени интоксикации:
— Я не знаю, к каким выводам ты пришел, и какой образ в голове себе нарисовал, но полагаю, фантазий в нем и иллюзий — на порядок больше правды. Я не требую спасения, не строю из себя недотрогу, и нескладывающиеся отношения с окружающим миром меня не определяют. Я — циник и стратег, жонглирующий жизнями. И если наша дружба держится лишь на чувстве благородства, толкающего тебя на спасение страждущего... Сэм, ты — ошибся адресом!
Мужчина едва не подавился куском выпечки. Я мрачно добавила:
— Я — ведьма. Сегодня, например, разрушила жизнь мужчины — отобрала у талантливого хирурга жену, детей, имущество и репутацию. А несколько дней назад из-за прихоти и научного любопытства — отправила девчонку под колеса автомобиля. В больнице сказали, что если она выйдет из комы после случившегося, то обязательно "обрадуется" параличу.
— Вот как.
— Я вижу будущее. Знаю его. Хочешь, — я стянула с ладоней перчатки, нарочито медленно заостряя внимание на каждом пальце. Губы украсила зловещая и одновременно предвкушающая улыбка, — я раскрою твое будущее. День, когда и как умрешь, например?
— Неужели?! — мужчина спокойно отложил приборы и отодвинул тарелку с недоеденными круассанами в сторону.
— И ты не сможешь ничего изменить!
— Тебя это расстраивает или вдохновляет?
— Парализует, — отрава внезапно закончилась, споткнувшись о доброе искреннее участие. Сэм был последним, кто заслуживал моих обвинений и угроз, и первым, кто готов был их принять. По крайней мере, в обозримом близком пространстве.
Большую часть времени с жизненными ситуациями я справлялась самостоятельно. Но трудности, как и любой другой человек, хотела делить с друзьями и близкими. Сложилось так, что в этот небольшой круг людей попали только Зо и Иосиф. Однако теперь подруга жила и училась в другом городе, а отношения с пожилым дворецким были полны условностей, которые не пропали и после откровенных признаний, а еще — казались мне не причитающимися молодой девушке, в целом. Тем не менее, до недавнего времени я не сталкивалась с чем-то более опасным, нежели пропущенная лекция или не вовремя сданная курсовая. Знакомство с Феликсом, приключение с Надей Зайчик и авантюра с доктором Владленом Германовичем Громовым меня пошатнули.
— На самом деле... — начала я, опустив взгляд, — нас называют ведающими...
Исповедь заняла минут тридцать — в столь короткое время, до обидного, уместилась моя жизнь и злоключения. Я изложила все сухо и по существу, умолчав о Зо, университетских распрях и содержании падений. С подругой детства нас развела жизнь, студенческие конфликты на фоне прочего казались несущественными, а к будущему, щедро показанному Силой, Сэм не имел никакого отношения.
Особое внимание я уделила идеям и попыткам изменить грядущее — как последней нарывающей ране, не поддающейся воздействию антибиотиков.
— Ну как? Все еще хочешь меня спасать? — подытожила я.
— Вообще-то и раньше не собирался, — спокойно ответил мужчина. — Не знаю, с чего это придумала. Ксана, ты — не нуждаешься в спасении, из любой ситуации — вытащишь себя сама.
Я с искренним удивлением подняла, наконец, взгляд и в упор посмотрела на... друга, наверное? Сэм не кривил душой, не кокетничал и не льстил. Мужчина имел в виду ровно то, что озвучил.
— Тебя не пугает, все, что я перечислила?
— Из ведающих, которых я встречал, ты — одна из самых миролюбивых, сострадающих, ответственных и человечных.
— Так... все это время?...
— Нет. Что ты — ведающая, я не знал. Предполагал? Да, пожалуй. После того, как ты назвала имя Феликса. В "столице", знаешь ли, его упоминают только определенные лица. Ведающие, облеченные властью люди и последние проходимцы, готовые за грош продать мать родную с потрохами.
— А сам... Ты, Сэм, из... кем будешь?
Мужчина легко улыбнулся. Мой вопрос показался ему забавным.
— Я не имею кровного родства с Силой. Не ведающий. Власти у меня не больше, чем у любого другого владельца кофейни, а желание заработать полностью покрывается прибылью "Астрэйи". Но ординарным я бы тоже себя не охарактеризовал, смею надеяться.
Между нами повило молчание — тонкое, ранимое. Я побоялась что-либо добавить, решив, что этим утром наговорила и без того с излишком. Понять о чем размышлял сам Сэм, не представлялось возможным.
— А ты никогда не задумывалась, — наконец, заговорил мужчина. Пальцы его снова потянулись к кольцу. Правда, на этот раз, чтобы просто убедиться — оно на месте, — что Сила дает тебе знания о будущем не для того, чтобы ты его меняла?
— А для чего?!
— Не знаю. Но может попытки спасти студентку и доктора провалились потому, что ты не в состоянии была помочь?! Правда, существует еще вероятность, что если бы ты не получила эти знания, ничего бы вовсе не случилось.
— Ты все еще хочешь продолжать общаться? — резко перевела я тему. Думать о том, был стакан наполовину пуст или все-таки наполовину полон, сейчас не хотелось. Я побоялась сорваться, а потому решила прояснить для себя другой — не менее важный вопрос.
— Ну, ты же все еще хочешь быть кем-то услышанной? — миролюбиво заметил Сэм. — А мне приятно будет думать, что с некоторых пор и сам влачу более не жалкое бесполезное существование.
— Но я же...
— ... цинник и стратег, жонглирующий жизнями? Вряд ли. Но думаю, тебе не помешало бы этому научиться.
Наши дни
Выходные я посвятила уборке, попытке сварить лекарственный отвар и рабочим документам.
Без обращения к чистоте, которым и в лучшие годы я не пользовалась, отдавая предпочтение пылесосу и тряпке, справилась за несколько часов. Всего-то и стоило: выкинуть мусор, помыть пол, расставить остатки мебели по углам и заказать в интернете новое кресло, два барных стула взамен одному раскуроченному и договориться о перебивке дивана. Кстати, я так и не вспомнила, когда Бэль извернулась настолько, что испортила когтями ткань.
С отваром все оказалось сложнее. Ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего и даже не с четвертого у меня ничего не получилось. На пятый я не замахнулась, устало вылив очередную порцию бурды в раковину и запустив измельчитесь, прислонилась лбом к оконному стеклу.
Отвар из иссопа, полыни и василька помог бы справиться с синяками на лице и привести в порядок к понедельнику внешний вид. Ну, или настолько, что с остатками свидетельств женской потасовки справилось бы и любое тональное средство. Однако все четыре раза вместо отвара я приготовила какую-то сомнительную смесь — каждый раз разного неправильного цвета — от густого болотного до ядрено-малинового. Варево опасно пузырилось и громко булькало. На эксперимент я не решилась.
К большему отчаянию в голове вдруг всплыли воспоминания о том, как я готовила руту после возвращения в особняк.
Тот самый первый пузырек был из студенческий запасов времен жизни в "столице". Отец по моей просьбе принес его в больницу, предварительно проконсультировавшись о безопасности совмещения руты и медикаментов у Зо. Подруга разрешила, и отец, чувствуя себя едва ли не благословленным, влил мне отвар в рот. Следующие полгода этим занималась уже Зо. Подруга расходовала мои запасы, каждый раз удивляясь их количеству. С учетом довольно ограниченного срока хранения отвара. А после, когда я выписалась, бесконечный казалось бы скраб, неожиданно закончился, и руту пришлось варить самой.
В первый раз я решила, что отвар не получился из-за порченых ингредиентов. Позвонила Зо и попросила сварить руту самой. Во второй — обвинила во всем нового поставщика. Собрали растения слишком рано. И снова обратилась к Зо. В третий — я, кажется, сама отвлеклась на рабочий звонок. А в четвертый — что-то случилось с плитой. В пятый — постарался Гоша, решив внезапно заглянуть на кухню и снять пробу с нового чая. В шестой — прохудилась кастрюля... Попыток было много, но все заканчивались одинаково: отвар не получался и я звонила Зо. Отвлеченность рабочими вопросами, попытками преодолеть прошлое и не вспоминать, реабилитацией после аварии, опять же — все это не позволило увидеть закономерность. Как мне, так и Зо.
Две умные женщины, заковырявшись в делах, профукали, что они не так умны.
Однако и плюс запоздалом осознании был: в исчезновении потенциала рута оказалась не виновата.
В понедельник утром я была хороша. Лицо наливалось всеми оттенками багрового — от светло-сиреневого до индиго. Ситуацию не могли спасти ни темные очки в пол лица, ни толстый слой тонального крема. Даже, удивительно, как Зо справлялась: с большими проблемами подруга косметикой буквально заново себя перерисовывала, превращая из зомби в куколку. Искушение позвонить ей и попросить помощи было велико, но я сдержалась.
Во время пробежки неожиданно появился Захар. Юноша поравнялся со мной в районе стадиона, будто случайно встретил старую знакомую и решил составить ей компанию.
