Ортек вытащил из рамки рисунок и, подойдя к мягкому креслу у темного пустого камина, опустился в него, собираясь рассмотреть потрепанный портрет. Контуры карандаша стирались со временем, но он не забывал добавлять им красок. Вот и сейчас он поднял с пола маленький уголек и подрисовал большие темные глаза, сжатые губы, длинные локоны волос. Элбет соединил разорванные части с помощью чар, и теперь бумага была твердой и несгибаемой, а прежде... Черноморец вспомнил, что оставил этот рисунок во дворце, убегая вместе с другом-пиратом в северный лес, и именно поэтому стремился возвратиться в апартаменты деда, завершив свою миссию. Автор рисунка был для государя не менее дорог, чем девушка, изображенная на нем. Но тайю, порой разрисовывавшую чистые бумаги, и верную подругу-мага, которую он любил юношей, еще не познавшим первых чувств — обеих спутниц он не сумел уберечь от ухода в царство богов, туда, где нога чародея не ступала ни в какие времена. Он не сохранил им жизни и даже после смерти не мог надеяться на встречу... Надежда и вера поддерживали его народ, в его душе этим чувствам не было места.
Вставив рисунок обратно в красивую раму, Ортек провел по поверхности бумаги рукой — давно следовало защитить картину крепким прозрачным стеклом, но прежде он так любил подрисовывать любимые черты. Теперь же невидимая пленка покрыла рисунок, которая послужит надежной преградой от пылинок, а также чужих рук. Он откинулся на спинку кресла и направил отрешенный взгляд в темную дыру за решетками камина. На верхней полке распологались резные статуэтки и драгоценные изделия, от разнообразия и числа которых трудно было не удивиться, но колдун даже не обратил внимания на новые подарки, выставленные на обозрение. Перед ним блистали подсвечники из Рудников, вазы Ал-Мира, золотые плоские кубки и чаши эрлинов, предметы из Аватара и Черноморья... Всё это было его, а точнее все эти земли отныне преклонялись перед величием морийского государя. Почти все, мелькнуло в голове.
В Аватаре он сумел договориться со всеми старшинами города. По его воле запретили вход в порт эрлинским судам. Это, несомненно, привело бы к тому, что вся торговля на востоке Южного моря перетекала в руки гарунов и морийцев, сблизило бы две раннее враждебные страны, которые теперь были объединены, пускай пока лишь формально. Учитывая, что алмирские провинции единогласно признали власть государя, и их наместники обязались выплачивать ежегодные взносы в казну, а также в пользу армии, которая по-прежнему оставалась в заморских краях, Мория закрепила свои интересы в этой стране. Теперь границы государства на востоке упирались в Рудные горы, в которых расплата за милость номов, карликовых хозяев тех мест, была крайне суровой, хотя среди степняков ходили слухи, что рудокопы выходят из недр гор, опустевших от гнева богов. А далее на восток простирались города и поля его родины и зависимых от Черноморья эрлинских поселений. Царство, возглавляемое регентом Антеей, распалось на глазах с низложением царицы. Эрлинские города, как поговаривали моряки в портах, совсем недолго сопротивлялись черноморским войскам нового Веллинга Кассандра, однако внутри страны нарастал раскол среди тех, кто все-таки решил смириться с узурпаторством трона, и их противниками. И теперь от каждого мясника или же благородного принца можно было услышать, что государь Ортензий единственный законный наследник черноморского трона. Пусть причины этих возгласов, слетавших из многих уст, описывались каждый раз по-разному, его народ не сомневался, куда теперь обратит взор их всемогущий правитель.
Он никогда не любил торопиться, но не умел и медлить. На черноморской земле он обрел жизнь, ради процветания отчизны он отправился в скитания и потерял верных друзей. Он должен был начать действия, чтобы вернуть мир в дома бывших соотечественников. Ортек не один раз уже пожалел, что столь необдуманно увлекся рассказами Марго и позволил ей уйти в одиночестве для выполнения совершенно немыслимой задачи. Еще более он терзал себя за то, что не удержал Ланса. Но там в Аватаре он считал, что помогает друзьям. Теперь же он вновь стал государем и должен был позаботиться в первую очередь о своем народе. Слухи о посольстве, что Веллинг Кассандр отправил к берегам Алмаага, пришли в порт степняков перед самым отплытием колдуна. Они были очень кстати. Если юный сын Антеи и Орелия, а точнее их приемыш и самозванец на престоле в Асоле, имел, что выложить перед лицом своего якобы дяди, государя морийского, Ортек был готов его выслушать. Но отныне он не будет вспоминать, что давным-давно давал клятву не вступать на родную землю без сосуда с живой водой. Настала пора вернуться в страну, что должна по праву принадлежать ему. Он не нарушит своих слов и обещаний, колдун не сможет этого сделать, ежели желает остаться верным себе и своим чарам — но ведь владеть и управлять Черноморьем возможно и находясь за тысячи миль вдали от тех земель. Если титул Веллинга прибавится к именованиям Ортензия I, то для всех народов, признавших его власть, наступят настоящие времена ликования и радости, ибо никогда прежде их не объединяла единая крепкая длань, распростершаяся от Великого моря до восточных берегов Черных вод.
Потекли недели дворцовой суеты, балов и встреч, которые постепенно сменились на тихое уединенное заточение государя среди стен своих комнат. Только приближенные имели право беспокоить правителя, подолгу лично перечитывавшего многочисленные послания из морийских государств и присоединенных провинций. Дела управления не могли ждать. Ощущения, что самые важные и неотложные решения в великой Мории уже приняты, и её народ не знает несчастья, постепенно развеялись даже у самых неопытных и наивных интриганов, желавших хотя бы мимолетом ощутить вкус власти и влияния на судьбы других людей.
Ортек перебирал бумаги, которые приходили в Алмааг по голубиной почте, по морю, через гонцов, деловые наблюдения верных слуг. Государь сидел за длинным столом в темной небольшой комнате, уставленной книжными стеллажами. Его рабочее место украшала единственная зажженная лампа, но высоко под сводом потолка полыхал яркий диск чародейного света. Он вновь перечитал сообщения с материка. Глава видориев и видиев Морий был обеспокоен тем, что таги вновь желали вернуть себе власть над Тайрагом, а также требовали разрешить им проведение обрядов служения богине Тайры. Государь всегда злобно ухмылялся, вспоминая, что это были за обряды. Но, несмотря на собственное презрение к кровавым служителям богини, ему было хорошо известно, что в народе, а особенно в Рустанаде и южных краях, люди продолжали поминать Тайру в своих молитвах. Таги, покинувшие Тайраг, куда до этого два раза в год стекались толпы паломников, нынче пустились подобно видиям в странствия, и их деятельность не приносила особого вреда. До Алмаага доходили слухи, что многие из тагов исцеляли одним словом всевидящей Тайры, что они поддерживали бедняков, и вместе с черными одеждами многие из них отныне носили острый меч, чтобы защищать обездоленных. По большей части под видом таких благочестивцев скрывались обычные разбойники, но орден тагов действительно не распался, был избран его новый глава, который заваливал государя письмами с требованиями вернуть прежние привилегии. За прошедшие двадцать лет стало ясно, что избавить народ от веры в изменившую ему богиню намного труднее, чем прогнать из дома неверную жену. Приходилось признать, что его народ, познавший жестокость упырей, не позабыл богиню Тайру, и неуступчивость государя в этом вопросе могла всколыхнуть в стране новые волнения особо страждущих, которых всегда поддерживали особо алчные.
Беспокойства вызывали известия из Ал-Мира. Стычки морийских войск с гарунами участились, едва по бывшей южной империи распространились вести об отъезде колдуна в далекие края. Прекратить эти беспорядки было не по силам ни командору, оставленному для руководства армии из Миргуна, ни алмирским наместникам, желавшим сохранить зыбкое равновесие в своих владениях после кровопролитных годов войны. Непримиримое противостояние возникло из-за того, что сотня морийцев сожгла небольшое гарунское поселение вместе с безоружными крестьянами, их женами и детьми. Это было возмездие за насмешливое отношение южных дикарей к празднествам Моря в день равенства дня и ночи с приходом осеннего сезона. Государю доносили, что в тот же день гаруны насыпали посреди водоема, возле которого должны были пройти ритуалы омовения, высокий курган и призвали с его вершин Ал-Гаруна и его детей, а на следующее утро родники близ лагеря солдат пересохли, и вскоре начался мор. Солдаты продолжали пить воду из грязных ближайших луж, тогда как следовало наполнять сосуды в дальних, более чистых источниках и водоемах. Случаи нечистой болезни, или, как её называли на западе, хили случались в Мории каждое десятилетие, даже в Алмааге, которому покровительствовали дети Моря — русалки и водяные. Однако в последние годы в государстве морян не вспыхнуло ни одной эпидемии, ибо по первым же признакам беды в злополучные места отправлялись колдуны, которые знали, как предотвратить и остановить болезни. Но, несмотря на беспечность своих воинов, более всего душу Ортека, как и всего морийского люда, обуревал гнев на гарунов, покусившихся ради своего трехклятого бога, бывшего правителя, кости которого на самом деле давно сгнили на вершине возведенной в его честь горы, на веру морийского народа, его воинов, имевших право на такую же жизнь в далекой стране, как и прочие граждане, то есть в окружении видиев и бога Море. Никто из морян не сочувствовал алмирцам, нашедшим погибель в жарком пламени огня, лишь Элбет в уединенной беседе с государем призывал того к хладнокровному решению, точнее к бездействию, ибо все прочие советники при дворе жаждали поскорее обратить гарунов к истинному богу с помощью оружия, чью ярость покоренные алмирцы еще не должны были забыть.
— Ваше Величество, — в комнату вошел граф ла Ронэт, держа в руках перед собой раскрытую грамоту, несомненно содержавшую новые сообщения, и Ортек состроил кислую мину, предугадывая скверный характер новостей, — по-моему, вскоре вас ожидает очень приятное путешествие! — Голос колдуна был на удивление бодрым и веселым, что со стариком случалось крайне редко.
— Неужели я вырвусь из плена этих посланий?! — мрачно ответил Ортензий, все еще подозрительно взирая на бумагу, которую удерживал граф.
— Смею вам напомнить, что несколько лет я сам разгребал все эти листы. Потому как, несмотря на то, что при дворе живут десятки писцов, есть вещи, о которых следует знать и читать лишь государю, — он слегка склонил голову, делая другу явный намек на секретность многих посланий, что попадали в их руки. — Однако эта приятная весть уже облетает всю страну! Через десять дней в Ильме спустят на воды двухпалубный галион, который прибудет в столицу государства и примет на свой высокий борт всех желающих совершить первое путешествие вдоль берегов Мории. А вскоре подобные корабли смогут развить и укрепить морскую торговлю между державами в Южном море, не говоря уже о том, что никто не посмеет на него напасть!
Ортек искренне улыбнулся. Это было долгожданное завершение его замыслов — морийский флот нужно было обновить и сделать непробиваемым для рифов, непогоды, а также абордажных крюков. Но еще ни разу не качалось на волнах Моря такое судно, что не прибрал бы в свои просторы бог — давно шутил граф Вин де Терро, хотя государь, несмотря на это, верил, что опытным мастерам удастся сотворить гиганта, способного покорить водные просторы.
— Действительно ты порадовал меня этими речами, Элбет, — глаза молодого колдуна уже загорелись мечтами о прибытии галиона к Береговой Башне, с палубы которого он бросит вызов черноморцам, призывая их к единению с морийским народом. Но рассудок пока еще мог отметать мечтательные видения прочь. Земли по ту сторону Королинского пролива нередко забывали, что управлялись государем, а не главой провинции или избранным правителем в своей стране, так отчего он, по-прежнему, рвался в давно покинутые края в то время как в собственном хлеву хватало скотины и мусора, который следовало прибрать?! — А есть ли известия от Мориса?
— Командор Росси на днях возвращается в Алмааг, чтобы предстать перед Вашим Величеством. Его супруга и младенец остаются в Государине, а он сам не мог не откликнуться на ваш зов.
— Я не стал бы тревожить его в такой момент по пустякам, — ответил Ортек, тяжело вздыхая от того, что вскоре должен будет отправиться на омовение второго сына Мориса. Он недолюбливал подобные церемонии. Малые дети в последнее время не доставляли государю радости и умиления. Он уже представлял как быстро и незаметно они превратятся во взрослых мужей и жен, подарив при этом своим родителям слезы переживаний, счастья и гордости. Но этого было не испытать колдуну, поэтому с недавних пор Ортек смотрел на десятилетних отроков, вступавших в подготовительные отряды гвардейцев, лишь как на будущих солдат, которые очень быстро отслужат время, состарятся и уйдут навсегда. — Я люблю Мориса как брата, и только ему я доверю вести переговоры с черноморцами. Морис и принц ла Фонти смогут оказать достойный прием послам, что вскоре причалят к нашим берегам. А я, государь морийский, встречусь с ними, лишь когда точно изведаю их намерения.
— Вы слишком предупредительны, государь, — лукаво поморщился старик. — Черноморское судно уже встало в Бастаре. Через неделю они увидят скалы Алмаага. Черноморцы уже узнали гостеприимство морийцев, ведь их привечали и в Мидгаре, и в Эллине. Однако окончательное решение о том принимать ли во дворце людей, которые будут говорить от лица Веллинга, предавшего собственную мать, только за Вами.
Ортек задумался над словами колдуна, а тот терпеливо выжидал паузу, ведь графу было что добавить к сегодняшнему визиту. Государь вспоминал встречу с Кассандром в песках Э-Мира, после которой подвергся нападению отряд его воинов. Царевич был коварен и изворотлив как змея. А если рядом с ним все еще находился Сарпион, колдун, то язык Веллинга был полон жгучего яда. Но правителя не всегда одобряет народ, и не всегда он его заслуживает — ведь даже мерзавец и предатель иногда преследует благие цели, пусть идет к ним грязными путями. Ортек нередко предвкушал, что долгожданные вести из Черноморья о смене власти и свержении царя самим народом с помощью магов, которые нынче попали в опалу, достигнут Морию ранее, чем снаряженное Веллингом посольство. Корабль черноморцев двигался в столицу Алмаага, как казалось, с огромной неохотой, в каждом порту желая повернуть назад, борясь с невидимым течением, которое как будто бы отбрасывало его прочь от берегов, живших по законам единого бога. А может это было всего лишь личное ощущение государя, нетерпение от слишком долгого путешествия черноморских послов по Южному и Великому морям, ведь на самом деле он ожидал от своих сородичей многих слов, но до сих пор не знал, что им ответить.
— И еще, Ваше Величество, я получил сообщение от Молоха из Деревни, — вновь заговорил Элбет, отрывая государя от глубоких размышлений. — Неожиданно в северные леса прибыл граф де Терро, ваш воспитанник и приемный сын, точнее будущий наследник. Или может быть ваше решение в последнее время переменилось? Ланс де Терро приехал к своему дядюшке Дугласу. Но самое главное, по подозрениям Молоха, этот юноша, выросший на моих глазах, обрел колдовские чары! Ему следует немедленно возвратиться в Алмааг...
