Теперь их встречали, хоть и с запозданием, на небольшой площади, образованной сходящимися с одной точке проулками. Там стало гораздо оживленнее. Дети и взрослые замолкли при появлении незнакомцев, и жадного любопыытства на лицах жителей было гораздо больше, чем ненависти. Должно быть, появление амидарейцев на задворках Даганнии стало из ряда вон выходящим событием, о котором когда-нибудь сложат песни.
Сагрибы, держась за рукояти оружия в ножнах, вышагивали, один — впереди, рассекая толпу, второй — замыкая шествие. Надо отдать должное Айрамиру, он молча нес дочку на руках, забыв о дурацких выходках, коих в его голове вертелось ужас сколько и столько же воплощалось в жизнь. Путешественники расселись по машинам, провожаемые молчаливыми фигурами местных. Те так и смотрели вслед, пока автокараван не скрылся за барханом.
— Мы должны показать нашу состоятельность. Заимодавец приедет оценить наши возможности и степень риска вложений, — сказал Веч и потряс мешком. — Он дал петуха, а это уже что-то.
Место для стоянки выбрали неподалеку и от поселения, и от пустыни.
— Где он, берег? — спросила Айями, всматриваясь вдаль. — Вокруг песок, куда ни посмотри.
— Он есть. Как бы тебе объяснить? Зудят подушечки пальцев, наэлектризовываются волоски. — Веч в качестве демонстрации задрал рукав рубахи. — Сердце сперва ухает в бездну, а потом выравнивается.
— Сила есть и немалая, — признала эсрим Апра, приковыляв и встав рядом. — Но не хочет Гуалок ею делиться с нами, женщинами. Недолюбливает наше племя.
— Почему? — удивилась Айями.
— Мы для нее соперницы. Каждая из нас. Поэтому джагарами становятся только мужчины.
О как, — переглянулась Айями с "братцем", и тот разве что не покрутил пальцем у виска, мол, я же говорил и не раз, а ты не хочешь признавать, что это мир дремучих язычников, диких варваров.
— А я не слышу ее голос, — сказал атат В'Инай, прикоснувшись ладонями к песку.
— Молод еще, — ответствовала нянюшка. — И к лучшему, что ухи глухи. Она сладко поет, зато рассудок мутится.
— Чепуха, — прервал Веч. — У нас мало времени до заката. Нужно успеть закрепиться.
Успели, не подкачали. Установили спальные шатры и утеплили, перенесли баулы со скарбом из багажников. Вместо навеса поставили трапезный шатер, который Веч приобрел заранее.
— Тщательней расклинивайте, сильней натягивайте, — сказал Веч амидарейцам, водружавшим свое жилище. — Начнется буря, снесет вас, к бесам собачьим, не отыщем потом ни шатер, ни вас обоих. Проверьте, чтобы не осталось щелей, иначе внутрь надует бархан песка.
Айями, взяв бинокль, осматривала окрестности. В паре сотен метров возле кромки пустыни расположились группкой похожие шатры. В противоположной стороне виднелась вдалеке такая же россыпь точек-времянок.
— Кроме нас тут немало желающих на камни, — заметила, изучая потенциальных конкурентов.
— Не волнуйся, "росы" хватит на всех, — заверил Веч.
— Кто живет в тех шатрах?
— Разный народ. Новички, как и мы, приехавшие испытать удачу и обогатиться. Джагары. Камы.
— Почему они не перебираются в поселения?
— У новичков не хватает средств, чтобы снять дом, а джагары, думаю, не хотят.
Наконец, удовлетворившись результатом подготовительных работ к предстоящей ночевке, муж сказал, глядя на сползающее к горизонту солнце:
— Холодает. Оденьтесь потеплее и айда сюда. Принесем подарок для Гуалок. А вы стойте в сторонке и не вмешивайтесь, — велел женщинам.
Даром оказался тощий петух с линялым оперением, вынутый из мешка. Жить несчастному хотелось, несмотря на явно несытное существование домашней птицы, и Веч взяв за шею петуха, встряхнул, чтобы тот не рвался рьяно на свободу.
Эммалиэ, заметив приготовления, увела дочку в шатер. Предстояла церемония не для детских глаз, о чем муж поведал заранее:
— Нужно встать на колени лицом на запад. Свернем петуху шею и зароем поглубже. После каждый произнесет по очереди необходимые слова. Запомнил?
— Да уж не совсем тупень, — огрызнулся Айрамир. Если требуется представление, мы его устроим, показывал "братец" всем своим видом. И на одной ноге попрыгаем, и перекувырнемся. Как скажете. — Говорить на любом языке?
— Да. Гуалок услышит.
Неожиданно третьим присоединился Солей.
— Мало ли, вдруг потребуется, — пояснил он неопределенно в ответ на удивление присутствующих.
Сагрибы и женщины наблюдали издали, как троица опустилась на колени лицом к полыхающему закату.
— Когда уже? — спросил нетерпеливо Айрамир, заметив заминку мужа. Тот пристально смотрел вдаль.
— Погоди. Закройте глаза и слушайте.
— Это обязательно? — поинтересовался "братец" с сарказмом.
— Чтобы получилось — да, обязательно.
Что ж, пожалуй, Айями тоже попробует услышать, о чем поют пески, хотя уж ей-то в пустыню не ходить и с нею не сговариваться.
Оказалось, непросто отрешиться от всего, из-за скепсиса, наверное, и из-за неверия. Смежить веки и, затаив дыхание, вслушиваться в биение собственного сердца. Которое слабеет, замедляясь с каждой секундой... Избавиться от сковывающей одежды и обуви.. И от телесной оболочки тоже... Рассыпаться песчинками, слившись с миллиардами своих сестер... Раствориться в ветре... услышать шорох песка под змеиной кожей и взмахи крыльев... Взглянуть из поднебесья острым птичьим взором на человеческих букашек... Вдохнуть запахи, приносимые из глубины песков, будоражащие, наполняющие легкостью... запахи свободы и безбрежного пространства, запахи страха жертвы и свирепости голодной стаи... Там, в сердцевине океана...
Из оцепенения вывел хруст, и Айями, слепо моргая, не сразу сообразила, что муж скрутил птице шею, после чего амидарейцы в четыре руки вырыли углубление в песке и засыпали им безжизненную тушку петуха.
— Я жених твой, вечная невеста моя Гуалок. Прими клятву верности и яви щедрость свою, — произнес Веч на амидарейском без тени насмешки в голосе.
Амидарейцы, как послушные ученики, повторили следом.
— И всё? — поинтересовался Айрамир.
— Всё, — подтвердил Веч. — Если она поверила, то примет наш дар.
— Как мы узнаем?
— Нужно обождать.
Солнце коснулось диском горизонта — алый пылающий круг, обжигающий сетчатку. Айями передернуло от озноба, она не заметила, что похолодало.
— Эсрим Айю, эсрим Апра, пойдем в шатер. Разогреем печку, попьем чаю, — предложил атат В'Инай. Похоже, церемония дарения убиенного петуха не особо его впечатлила, как и второго сагриба.
— Хорошая идея, — поддержал Веч, поднимаясь с колен.
С приближением заката заметно посвежело, и наползавшая с пустыни прохлада стала невероятным облегчением для Айями, несмотря на озябшие пальцы и пар изо рта.
— Вот скажи, зачем ты поперся за нами? К тому же, признался в верности этой... песочной тетке, — отчитал Айрамир товарища.
— На всякий случай. Вдруг ты не сможешь, а я подменю, — оправдывался тот.
— Я всё смогу. Понос меня, что ли, прохватит? Видите ли, не смогу я. А за девчонками кто будет приглядывать? — спросил "братец", указав на Айями.
Солей посмотрел на нее виновато, и в глазах отразился отсвет последних лучей садящегося солнца.
— Ничего страшного, за нами будут смотреть два сагриба с огромными тесаками. С такой охраной не забалуешь, — ответила она бодро, вспомнив о днях и ночах, проведенных в караван-сарае Амрастана.
Веч приготовил чай, точнее, напиток, насыпав в заварник невообразимую мешанину ароматных трав и специй. Эсрим Апра помалкивала, разогревая лепешки на сковороде. От печки распространялось приятное тепло, быстро заполнившее трапезный шатер, и Айями блаженно вытянула ноги, сидя на походном стульчике.
— Айрам, ты что-нибудь почуял там... у края?
— Нос зачесался. Ну и это... не сдержался... пёрнул, — ответил "братец" с набитым ртом.
— Фуу, — скривилась Айями.
— Фуу, как неприлично, — вырвалось у Эммалиэ. — Хоть бы постыдился при ребенке-то.
— Фуу, — скопировала за взрослыми Люнечка, скорчив мордашку, и засмеялась просто так.
— А что я? О чем спросили, то и ответил. Я ж не врун.
— У нас предостаточно соседей, а мест для поиска самоцветов, должно быть, по пальцам пересчитать, — вспомнила Айями, соскочив с темы о невоспитанности названного родственника. — Вдруг не поделим найденное?
— Не случалось прежде, чтобы джагары топтались толпою на маленьком пятачке и спорили из-за "росы", — заверил Веч. — И ссор здесь не бывает. Каждый — сам кузнец своего успеха.
— Неужели завистливые неудачники не грабят и не убивают счастливчиков? — спросил Айрамир, прожевав лепешку и потянувшись за следующей.
— Нет, потому что рискуют навсегда лишиться милости Гуалок и навлечь на себя несчастья. Здесь "роса" принадлежит тому, кто её добыл, и ему решать, как распорядиться самоцветами — обменять на товары или отдать в уплату долга или займа. Завтра в лагерь приедет К'Ерик, если он не возьмется в нас вкладывать, отправимся дальше. Не согласится этот торгаш, сговоримся с другим.
— Нужно его убедить, что вложения окупятся. Как нам это сделать? — озаботилась Айями.
— От вас требуется одно — не вмешиваться и вести себя подобающе. Убеждать и договариваться буду я.
— Чудеса, однако. Рядом пустыня, полная искушений, а убийц, воров и любителей легкой наживы не сыщешь днем с огнем. Каждый — с обостренным чувством совести. Тут и охранники не нужны, кроме как для защиты нас, амидарейцев, от чужой доброты, — хмыкнул Айамир.
— Меняются времена, меняются обязанности сагрибов, — признал Веч. — Раньше враждовали кланы. Ну, как враждовали? Конфликтовали. Спорили, к примеру, из-за земель или из-за обмана при сделке. Сперва соберутся вскладчину, а потом не могут договориться о долях в полученной прибыли. Ну, и портили друг другу кровь. То общее стадо в свой клан угонят, то обоз с зерном отберут. По суду справедливость восстанавливается месяцами, а жить нужно сейчас — чем-то кормиться, чем-то засевать поля. Бывало, приходилось гнать стадо через полстраны — редкую породу для выгодного обмена, а за стадом обычно увязывается зверье — львы, тигры, волки. И упаси, Триединый, прошляпить хотя бы одну рогатую голову, будешь рассчитываться годовым жалованьем за задранную хищниками скотину. Однажды пришлось охранять невесту, чей отец сговорился об удачном браке с влиятельным кланом. Отец до уссачки боялся, что какой-нибудь доброхот украдет красотку и порушит договоренность о браке. Бывало, кланы нанимали нас, сагрибов, для розыска беглецов. Какой-нибудь охламон натворит делов и тикает из клана с общими деньгами. Приходилось разыскивать и возвращать охламона и деньги, — сказал муж, бросив быстрый взгляд на атата Н'Омира, но тот пил из кружки и смотрел сонно в одну точку, разве что не зевал со скуки. — Ну, прогрели кишки, пойдем, посмотрим, какова благосклонность Гуалок.
Результатом заинтересовались все, даже атат Н'Омир с безразличным видом вышел наружу. Веч отправился к тому месту, где был закопан петух. Пошерудил ногой, разгреб руками.
— Не здесь, — сказал Айрамир и принялся рыть рядом.
Петух исчез. С перьями, хвостом и унылым гребнем.
— Не может быть, — почесал в затылке Айрамир. — Он зарыт где-то здесь, я точно помню.
Разворошил песчаные дюны, истоптал весь пятачок, взрыхлив песок ногами.
— Чудно, — заключил "братец". — Нет его. Пропал.
— Гуалок приняла подарок. Теперь мы связаны с ней уговором, — объявил Веч.
— Что это означает? — спросил Солей.
— Нуу... это означает пропуск туда, — махнул муж в сторону пустыни.
— И нам повалят самоцветы? — уточнил Айрамир.
— Нет. Мы сумеем вернуться обратно.
Айями вспомнила, муж говорил, что часы, компасы и прочие приборы отказываются работать в песках. Определять время и стороны света предстояло примитивными дедовскими способами.
— В пустыне можно заблудиться? — испугалась она не на шутку.
— Можно поплутать. Но не смертельно, не тревожься, — заверил Веч. — Когда Гуалок сердится, она водит за нос.
— Почему она сердится? — спросил Солей с интересом.
— Из-за пренебрежения ею. Для хорошего настроения нужно ее задабривать.
И для начала вернуть хозяйке песков первый найденный камень. Закинуть и желательно подальше, — вспомнила Айями слова мужа.
— Задобрим, если потребуется, — согласился Айрамир с кривой усмешкой и показал пустыне сжатый кулак. — Она вот где у нас будет.
Наивный. Тогда он и не подозревал, кто и у кого в результате окажется в кулаке.
— Почему кучу песка олицетворяют с женщиной? — проворчал Айрамир. — У меня, наоборот, никаких ассоциаций. Разве может неживое быть живым?
Зато Солей удивил. Устроившись возле лампы, увлеченно чиркал в альбоме и размазывал пальцем грифельные линии, а наутро показал рисунок — красивую полунагую женщину, сотканную из песка.
— Потрясающе, — признала Айями. Совершенная незнакомка с портрета смотрела свысока раскосыми глазами, подаренными ей художником.
На следующее утро возле лагеря затормозил внедорожник, взметнув колесами песок, и с водительского сиденья спустился атат К'Ерик в привычном для этих мест одеянии — халате до пят и в тюрбане. Обменявшись рукопожатиями с Вечем и с сагрибами, гость осмотрелся.
— Вижу, приняла вас Гуалок, не отказала, — заключил одобрительно, пыхтя трубкой. Как догадался, непонятно.
— Пройдем в шатер, погутарим под добрый сахш, — пригласил Веч в "трапезную". И амидарейцы проследовали туда же, накануне Веч надавал им немало наставлений о том, что нужно продемонстрировать потенциальному вкладчику командный дух и единодушие. И никаких конфликтов! Зато женщинам муж велел дожидаться в другом шатре, покуда не закончится разговор с ататом К'Ериком.
Таки Вечу удалось договориться с ним к общей выгоде. Видимо, знаний, почерпнутых мужем от бывалых людей, хватило, чтобы убедить атата К'Ерика в серьезности намерений нового делового партнера. Даганна не смутило, что Веч собрался ходить с амидарейцем в пустыню за "росой". Главное, результат, а чьими руками найден камень, непринципиально. Как в поговорке: "драгоценности не пахнут".
— Что означает "Ом либел асит"? Или "асирт"? — спросил Айрамир, когда гость отбыл. (На даганском — Omm libel asirt).
— Где ты услышал? — удивилась Айями.
— Разукрашенный сказал перед уходом. Не понравилось мне, как он оскалился. Точняк напрашивался на хороший хук по мордасу.
— Нуу... если дословно... "Она любит смазливых", — ответил муж, а Айями спрятала улыбку в ладони.
— Кто это "она"? — не понял Айрамир. — И "смазливые" — о ком он сказал?
— Она — это Гуалок.
— Чтоб у него разводы стерлись с рожи, — выругался Айрамир. Отождествление пустыни с человеком определенно подбешивало "братца".
— Нельзя, чтобы стерлись, — ответил Веч. — Нам с ним ссориться не к месту, он итак символически накинул проценты.
— За смазливость? — уточнил атат В'Инай с широкой ухмылкой.
— Я тебя сейчас урою, — вспылил Айрамир и направился к машине за битой. В последнее время он сросся с нею, и, надо сказать, управлялся гораздо лучше, чем с деревянными саблями. И успешно противостоял атату В'Инаю, если можно считать успехом четверть часа в тренировочном круге по сравнению с первоначальными пятью минутами.
