Командующие армией Зебрики боялись, что зеброшакалы разделятся и в то время как половина пойдет в лобовую атаку, остальные обойдут заслон стороной и продолжат марш к следующему городу-оазису. В отличие от врага, они не имели резервов чтобы разделиться, при этом не потеряв в эффективности, а потому, легатам пришлось бы делать сложный выбор из двух неправильных вариантов.
К счастью монстры были либо слишком самоуверенными, либо просто глупыми, но даже малые группы не попытались совершить обходной маневр. Только вот численное превосходство более чем в пять раз, заставляло невольно усомниться в успехе даже тех, чья вера была наиболее крепка.
Как и всегда, первыми сражение начали одаренные: воздух между двумя выстроившимися армиями забурлил, пошел рябью, превратился в сплошную стену переливающегося самыми тошнотворными оттенками тумана, а затем вся эта мерзость опрокинулась на первые ряды монстров, превращая их в горстки праха, лужицы гнили, голые кости. На этот раз гильдейцы не скупились и тратили расходные материалы щедрой рукой, раз за разом обрушая сильнейшие удары на вынужденных защищаться противников. И пусть внутренне легионеры возликовали, но ни единый возглас не нарушил тишину утра, и ни единое копье не шелохнулось, выпадая из ровных шеренг.
Поняв, что в первом обмене уколами проиграли, волкошакалы взялись за дело с удвоенным энтузиазмом: с рыком и гиканьем вперед рванули худощавые и поджарые бегуны, вооруженные мечами собранными с тел мертвых легионеров. Более крупные гренадеры, носящие элементы доспехов, щиты и длинные клинки (либо топоры) стали обходить зебриканские легионы с флангов. Джин также не остался в стороне, начав наплывать на позиции магов гильдии, но дюжина ослепительно-белых лучей, пронзивших его торс в разных местах, заставили порождение давно минувших войн отступить назад чтобы зализать раны.
Застрекотали роторные пулеметы, взвились в небо тысячи стрел, арбалетных болтов и метательных дротиков, в наконечники которых были вставлены либо магические амулеты, либо склянки с алхимической смесью (без несчастных случаев не обошлось и около сотни сынов пустыни сгорели в колдовском огне, случайно повредив резервуары). Все это сумело сбить первый атакующий порыв тварей и армия Зебрики сама перешла в наступление.
...
Солнце поднималось все выше и выше, своими беспощадными лучами пытаясь спалить обе армии. Зебры действовали как единый, хорошо отлаженный механизм, то отступая на заранее подготовленные позиции, то наоборот совершая атакующие маневры, заходя во фланги и прорываясь к позициям вражеских колдунов.
Варон находился во втором ударном кулаке, состоящем из пяти тысяч отборных легионеров, и все что от него требовалось, это повторять команды сотника для своего десятка, держать щит и рубить мечом. Его сердце трепетало в те моменты, когда их шеренги расступались, пропуская назад раненых, либо просто уставших воинов, чтобы затем сомкнуть ряды и встретить новую волну стеной из копий.
Без суеты и паники, минута за минутой, час за часом, зебриканцы перемалывали зеброшакалов, словно бы те были сухим зерном попавшим в жернова причудливой мельницы. В какой-то момент даже начало казаться, что вот так, совершенно буднично, выполняя именно ту работу к которой и готовились всю жизнь, они уничтожат монстров и пойдут дальше, чтобы зачистить зараженные города...
Но к сожалению, даже тренированные жеребцы, перед боем принявшие алхимические стимуляторы, не были безотказными механизмами, которые не способны сломаться. Раз за разом мечи поднимались с все большим усилием, щиты прогибались под ответными ударами, ноги наливались тяжестью, а в горле словно бы поселились духи песка. А затем произошло примерно то, что временами происходит на мельницах...
Буквально в одну секунду около десяти тысяч легионеров, своими копытами только что втаптывавших зеброшакалов в песок, упали без сил, затем лишились чувств и дыхания. Но пролежали недвижными телами они недолго, уже через минуту начав подниматься на ноги, но уже стоя на другой стороне сражения.
...
— Держать строй! — надрывая горло, Варон командовал полутысячей легионеров, численность которых каждую минуту то сокращалась из-за гибели бойцов, то пополнялась благодаря присоединению групп воинов, сумевших вырваться из окружения. — Арбалеты, одиннадцать часов! Пли! Поднять щиты! Опустить копья! Кто хочет жить вечно?! Шаг вперед!
Когда-то, еще в годы юности, проходя муштру на базе подготовки родного города-оазиса, полосатый жеребец спросил у наставника: "Что делать, если ты окружен и врагов намного больше?". Старый зебриканец, левый глаз которому заменял кусок золота ответил: "Наступать в любую сторону, потому что если остановишься или отступишь, то умрешь".
Тогда Варон не понял этих слов, да и долгие годы после того разговора считал, что старик просто произнес очередную высокопарную глупость, должную повысить боевой дух легионеров. Однако сейчас, видя как его братья идут вперед, шаг за шагом продавливая кажущееся бесконечным полчище зеброшакалов, он начал осознавать тот смысл, который все эти годы ускользал от понимания...
А тем временем в бой вступил последний резерв: отряд "тысяча бессмертных", сверкая золотом и сталью, под раскатистый зов боевых труб врезался в неровные построения монстров, начав теснить их по всему левому флангу. Легионеру хотелось бы сказать, что командование вывело на поле боя элиту элит, которая перевернет сражение с ног на голову... но это были всего лишь старики, принявшие столько боевых стимуляторов, что их сердца перестанут биться в тот момент, когда алхимия перестанет действовать. Однако до тех пор, ветераны прошедшие десятки битв, оттачивавшие свое мастерство десятками лет, показывали мутантам, насколько велика разница между настоящими воинами и умными хищниками.
...
— Мечи к бою! — сколько прошло времени, Варон уже не осознавал, но точно знал лишь то, что солнце стоит над головой, а врага еще слишком много чтобы отдыхать.
С третьей попытки, но проклятый джин все же добрался до позиций гильдейских одаренных, которые в отчаянной попытке что-то изменить, подорвали и себя, и его. Только вот размен получился явно не в пользу зебриканцев, так как маги зеброшакалов переключились на обычные пехотные войска, начав выкашивать их площадными атаками. К счастью легионеров, у них было достаточно защитных амулетов чтобы продержаться какое-то время, а там есть надежда, что один из отрядов сумеет прорваться к позициям колдунов.
Варон себя не обманывал в том, что битву еще можно выиграть: их поражение было предопределено в тот момент, когда погибли прикрывавшие легионы чародеи. Теперь, даже если драконий всадник все же прибудет, в чем командир полутысячи сильно сомневался, на итоговом результате это скажется слабо.
— Второй ряд, шаг вперед! Сомкнуть щиты!
...
Внезапно что-то изменилось: солнце будто бы стало светить ярче и вместе с тем не так жарко. Улучив момент чтобы посмотреть вверх, зебриканский солдат увидел маленькую крылатую фигурку, буквально сияющую белым светом. Не успел он и глазом моргнуть, как фигура, кажущаяся миражом воспаленного воображения, испустила из себя волну свечения, стремительно и бесшумно обрушившуюся на землю.
Визг и вой боли, исторгаемые из глоток ненавистных тварей, стали музыкой для ушей Варона. Когда же он вернул свое внимание полю боя, то обнаружил широкую просеку, которая пересекала уже не столь и бесчисленное море зеброшакалов. Повторный удар принцессы дня был ничуть не менее, а то и более опустошителен, что буквально вдохнуло второе дыхание в полосатых жеребцов.
Однако, как бы не хотелось зебриканскому командиру увидеть небесную кару в исполнении аликорна, судьба преподнесла еще один сюрприз, на этот раз определенно неприятный: из того места, где находилась позиция вражеских одаренных, в небо ударил кроваво-красный луч силы, от вида которого по спине побежали табуны мурашек, а сознание попыталось впасть в первобытный ужас.
"Пока стоит хоть один зеброшакал, я не имею права упасть", — мысленно произнес Варон, протягивая левую руку к маленькому медальону, чтобы крепко сжать его непослушными пальцами.
— Что встали, кобыльи дети?! Видите место, откуда исходит луч?! Наша с вами дорога лежит туда! Богиня пришла, чтобы принести победу достойным... Так докажем, что мы достойны этой победы!!!
Примечание к части
Сильно не ругаться;)
Жду отзывов.
40
Дрожащей рукой выводя последние завитки текста, Юстус отложил позолоченное перо в сторону, взял со специальной подушечки печать и со стуком опустил ее на нижний правый край пергамента, дополнительно вливая в артефакт собственную магию, оставляя еще и энергетический оттиск. За всеми этими действиями наблюдали верные Шэйды, которых осталось всего две (три, если считать находящуюся в плену Вирду) несколько гвардейцев, представители гильдии одаренных и спешно собранный совет чиновников из городов-оазисов, по каким-то своим делам находившихся в столице.
— Копию — в архив, оригинал же отправьте в Кантерлот, — лишь стальными тисками воли заставляя голос звучать уверенно, приказал Цезарь, осторожно откидываясь на спинку кресла.
— Значит так? — в тишине, наступившей в рабочем кабинете теперь уже бывшего императора, а ныне — хранителя Автономии Зебрика, голос старого шамана прозвучал особенно отчетливо, буквально сквозя усталостью и смирением.
— Легким движением пера, были перечеркнуты все труды целых десятилетий, затраченные на то, чтобы наш народ был сильным и независимым, — проворчал представитель города-оазиса Сад.
— Мне ничуть не менее больно чем вам, советник, идти на этот шаг, — устремив холодный взгляд на пожилого жеребца, заставив его поежиться от пробежавшего по коже холодка, заявил Юстус. — Однако гордость и самоуверенность, не помогут мне спасти мой народ, а вот смирение и признание чужой силы — могут это сделать. Иногда нужно взглянуть в глаза смертельной опасности и пережить ее, чтобы набраться смелости и признать свою слабость. Пусть наши потомки будут меня ненавидеть и презирать, называя трусом и предателем Зебрики в целом, и всего зебриканского народа в частности, но я удовольствуюсь тем, что они смогут этим заниматься будучи живыми, здоровыми и сытыми.
— Мы бы могли и сами справиться с угрозой, — упрямо произнес командующий гарнизоном Рима.
— Могли бы, — не стал спорить Цезарь. — Но я не готов обречь на гибель еще хоть один город-оазис... не говоря уже о потерях среди одаренных и легионеров.
— Это все восполнимо, — продолжал упорствовать жеребец, не желая признавать свершившегося факта.
— Эта война уже отбросила нас на десятилетия назад, а в дальнейшем будет только хуже, — взял слово шаман, избавляя правителя от необходимости объяснять прописные истины. — Сейчас, когда вернулась Кристальная Империя, заключившая союз с Эквестрией путем династического брака, обе эти страны начали развиваться стремительными скачками. Уже сейчас, догнать их по производственному потенциалу и уровню жизни почти невозможно, давать же еще большую фору — это попросту преступно. Лучше уж признать над собой власть сильного, но на своих условиях, чем ожидать, пока они сами придут к нам, чтобы поставить нас на колени. Да и к тому же, всегда остается вероятность, что угроза с юга и наш сюзерен, успешно друг друга... измотают.
Никто не стал комментировать или дополнять уже произнесенное, так что собрание само собой завершилось и большинство зебр покинуло кабинет Юстуса. В комнате остались только Темпест Шэдоу и Калисто — две последние приближенные, которым правитель мог доверять безоговорочно.
Дерзкое нападение, в котором погиб весь предыдущий состав совета городов-оазисов, заставило драконьего всадника кардинально изменить свои взгляды на ситуацию, а также сменить проводимую политику. У него оставалось мало времени (если бы не маленький дракон, питающий силой своего компаньона, то его вовсе не было бы), так что следовало закончить все дела максимально быстро и назначить преемника, чтобы во время борьбы за титул наместника государство не потеряло слишком много.
Вытащив из потайного отдела стола папку с бумагами, Юстус положил ее перед вишневой единорожкой, со словами:
— Здесь вся необходимая информация о тех, кто должны замолчать навсегда.
Вторая папка легла уже перед Калисто и полосатый жеребец заявил:
— Здесь имена надежных зебр и перекупленных пони, которым в определенной степени можно доверять.
Последними на стол легли две коробочки, в которых находилось по две небольшие колбы с мутной жидкостью. Выдержав паузу так, чтобы подчиненные успели осмыслить увиденное, Юстус заявил:
— Знать об этом никто не должен... Да и желательно, чтобы матери тоже не узнали, чья кровь течет в их жеребятах. Ступайте.
Молча собрав предоставленные им вещи, затем сохраняя тишину поклонившись, Шэйды вышли из комнаты и затворили за собой дверь. Оставшийся в гордом одиночестве бывший император, криво усмехнулся и поднял глаза к потолку...
"Хотя бы в этом мире, у меня будут наследники. Даже интересно, попробует ли одна из девушек проверить содержимое ампул на себе? Мало ли, что-то да получится".
Зайдясь в кровавом кашле, Юстус приложил ладонь к ране на животе, которая не была бы сколь-нибудь серьезной, если бы не Призрачная сталь, осколок которой вгрызался в саму душу жертвы, при попытках удалить его становясь не осязаемым.. Проклятая Банши — еще один "привет" из далекого и славного прошлого любимой родины, сперва звуковой атакой убила советников прямо на заседании, а после этого попыталась расправиться и с самим императором, который сумел продержаться не многим больше соратников. И пусть с мерзкой тварью сумели разделаться, но нанесенный ею ущерб трудно переоценить, ведь по сути за одну диверсию, было почти обезглавлено все государство.
"Если бы ей улыбнулась удача, то сейчас наши войска скорее всего готовились бы не к обороне оставшихся нетронутыми городов-оазисов, а собирались бы мстить... Эквестрии или Кристальной Империи".
* * *
"Расскажи мне ветер, кто меня приметил? Кто уж третий день прохода не дает. Расскажи мне солнце, смотрит кто в оконце? Для кого мой дом — прозрачное стекло...", — на душе у Калисто было легко и спокойно, что выражалось в скачущих мыслях, то и дело сворачивающих на разнообразные глупости, что впрочем не отражалось на сосредоточенном выражении мордочки белогривой и серебряноглазой, полосатой кобылки.
Та, кого еще недавно пренебрежительно звали Банши (не имя, а кличка какая-то) плавно плыла по коридорам резиденции Цезаря, с удовольствием вдыхая ароматы цветов, запах дерева, каменной пыли, жеребцового пота... По правде говоря, в эти часы, которые прошли с момента захвата тела молодой Шэйда, она наслаждалась абсолютно всем, начиная от ощущения тепла солнца, заканчивая чувством трения складок одежды о кожу. Облачить же свои ощущения в слова зебра даже не бралась, так как никто из смертных, не имеющий опыта существования в бесплотной оболочке, не смог бы понять и десятую долю обуревающих блондинистую голову эмоций.
