— Я слышала, что Инори говорила. Редко она такое говорит. Очень редко. Она сказала, что сделает всё для того, чтобы Мигель никогда не играл при пустых трибунах. И я знаю, что она сумеет это сделать, Фрэнк.
— Сумеет, — улыбается главный друг. — Я не сомневаюсь. Хороший он парень.
— Хороший. Если Инори верит ему и чувствует себя рядом с ним спокойно и свободно... У меня нет оснований опасаться. Хорошо, что Инори — рядом с Мигелем. Рядом с ним она... не настолько часто задумывается о смерти отца, её причинах и событиях, связанных с нею, — тихо проговорила Арнил.
Фрэнк промолчал. Арнил редко вот так откровенно говорила на эту тему. Больно вспоминать такое. Да, возможно, азари, живущие минимум тысячу лет, как-то приспособились, научились сглаживать остроту потери, но... Супругом Арнил была чистокровная азари и Инори потому — тоже чистокровная азари. Сейчас, когда в среду азари возвращается понимание важности внутрирасовых браков, углубляется осознание необходимости рождения в них многочисленных детей, такая потеря тяжела для большинства синекожих красавиц.
Инори очень молода. Вряд ли Мигель доживёт до момента, когда Инори достигнет возраста матроны. Но уже сейчас мальчик-землянин даёт маленькой Инори то, что со временем войдёт в глубины фундамента личности молодой азари. Человечество пришло в Большой Космос всерьёз и надолго. Значит, надо сделать всё, чтобы взаимоотношения людей и представителей старых, в первую очередь — ключевых рас, были как можно более нормативны, крепки и глубоки, чтобы они основывались на истинных желаниях и чувствах. Инори любит Мигеля — для Фрэнка это очевидно. И ещё более очевидно это для Арнил. Как сложатся их взаимоотношения в дальнейшем — будет зависеть и от Инори и от Мигеля.
Приближающаяся война со Жнецами многое... ускорила. И детская влюблённость, первая любовь вполне может перерасти во что-то большее. Она поможет и Инори и Мигелю пройти сквозь войну, сохранить понимание и верность друг другу. А в послевоенное время... Кто знает, может быть, возраст матроны азари 'сдвинут' на лет сорок-восемьдесят пораньше. И тогда у Мигеля и у Инори вполне могут быть и дети. А главное — они сохранят друг к другу истинные, глубокие и важные чувства. Дети станут ценным и ярким венцом этих чувств.
Мигель дошёл до Речных Причалов вовремя: береговые матросы как раз снимали буйковое заграждение, перекрывавшее вход в бухточку, где отстаивались катера. Уплатив чипом за аренду, мальчик прошёл по мосткам к указанному береговым матросом катеру, поднялся на борт, занялся приведением судна в рабочее состояние.
Светало. Увлёкшись работой в небольшой каюте, Мигель и не заметил короткую вспышку на корме катера. Когда он вышел из каюты, то увидел сидевшую на корме, прямо на двигательном кожухе Инори. Маленькая азари уцепилась за поручень одной рукой, а другой увлечённо зачерпывала и выливала воду, перегнувшись через борт.
— Ино, ты как здесь? — удивлённо спросил Мигель, вытирая руки 'бумажным' полотенцем.
— Миге, я решила проводить тебя. И пришла, — просто и тихо ответила азари.
— Точнее — припрыгала, — уточнил Мигель, садясь рядом с подругой. — Не устала?
— Нет, Мигель, — азари прижалась к груди мальчика. — Мама разрешила проводить тебя.
— Как ты нашла меня?
— Моя мама звонила твоей маме. А она... сказала, что ты будешь здесь. Я знаю, ты будешь исследовать эту подземную базу.
— Да, — подтвердил Мигель. — Спасибо, что пришла.
— Я не могла не придти, — улыбнулась Инори. — Спала сегодня беспокойно, рано проснулась... Мама меня правильно поняла — и вот я здесь. Рядом с тобой, — она мягко взглянула в глаза мальчика. — Провожу тебя, Миге. Для меня это... важно.
— И для меня — тоже, Ино. — Мигель приобнял азари. — Хочешь пересесть ко мне на колени?
— Хочу, — усмехнулась Инори. — А можно?
— Можно, — подтвердил Мигель. — Тебе — можно, — он подхватил малышку на руки и перенёс к себе на колени. — Удобно?
— Рядом с тобой — мне всегда удобно, Миге, — тихо ответила Инори, зажигая биотический кокон. — Сейчас, через несколько минут нам обоим станет... теплее. Посидим.
— Ты... — обеспокоенно спросил Мигель, понимая, что его маленькая подружка затратила немало сил, чтобы припрыгать сюда и теперь ещё, если она будет расходовать силы на поддержание кокона...
— Для тебя мне это не трудно, Миге, — мягко ответила Инори, улыбнувшись. — Честно.
— Всё равно, — рука Мигеля нащупала свёрнутый в рулон малый тент. — Не расходуй энергию, — мальчик развернул тент, укутал маленькую азари. — Вот так будет лучше.
— Я закиплю скоро, Миге, — усмехнулась Инори. — Честно, закиплю. Пыхать паром буду. И биотические молнии пускать.
— Пыхай на здоровье. А простудиться я тебе не дам. Незачем тебе простужаться, Ино. Торопилась...
— Торопилась, — вздохнула Инори. — Спешила. Не хотела видеть только кормовые огни катера, на котором ты уплывёшь к той базе... Ты возвращайся, Миге. Поскорее возвращайся.
— Вернусь, Ино. Куда же я денусь... — ответил Мигель.
— Мало ли куда, — сказала маленькая азари. — Для меня важно, Мигель, чтобы ты вернулся живым и здоровым. А там, на этой подземной базе... всякое может быть.
— Да ничего там особого быть не может, Ино. Если там был Явик, то у него, как у Старшей Расы гораздо больше возможностей учуять любую опасность. Всё же протеане к этой расе даже хронологически ближе. А значит — больше понимают, какими были строители этой базы.
— И те, кто на ней жил и работал, — сказала Инори. — Всё равно, Миге. Явик — одно, ты — совершенно другое. Твои родители — волнуются. Знаю, чувствую это. И я — тоже волнуюсь. Так что...
Мигель не стал ничего отвечать, промолчал. Инори понимала его очень глубоко и не требовала слов. Для неё было важно то, как поступит Мигель, а не только то, что он скажет. Она привыкла судить о людях по их делам, а на слова обращала мало внимания.
То, что неугомонная Инори подхватилась рано, ещё до зари и припрыгала сюда, к причалам... Было необычно. И очень приятно. Глядя на то, как матросы на двух катерах крепят разомкнутое буйковое заграждение к стояночным бакенам, Мигель чувствовал, как Инори успокаивается. Да, для неё важно было проводить его. А для него? Он не рассчитывал на то, что Инори прискачет сюда, на Речные Причалы в такую рань. Папа говорил, что подругам надо давать свободу выбора. И предоставлять право воспользоваться этим выбором. А самому — делать то, что должно.
Оказывается, в свои десять-одиннадцать азарийских лет Инори могла бы посоперничать со многими земными девочками-подростками. По меньшей мере — в понимании мальчиков Инори могла намного обогнать многих земных ровесниц и даже более старших. Возраст... календарный возраст терял свою былую важность для уровня развития личности.
— Извини, Ино. Время. Вот и матрос сигналит, — сказал Мигель, указывая рукой на машущего с командного мостика берегового матроса. — Надо выходить из бухты.
— Возвращайся, Миге, — вздохнула Инори, окончательно гася биотический кокон и освобождаясь от тента. — Уф. Согрелась, но не закипела, — маленькая азари поднялась на ноги. — Благодаря тебе, Миге, — она озорно усмехнулась. — Приходи к нам, Мигель, — она ловко перебралась на кожух двигательного отсека, легко, грациозно скакнула на мостки, повернулась, наблюдая, как мальчик сматывает причальный канат и проходит к штурвалу. — Будь осторожен и внимателен.
— Буду, Ино, — обернувшись, сказал Мигель. — Буду, — повторил он. — Спасибо тебе, — он прощально махнул рукой, включая двигатель катера и, видя в зеркале, как Инори взмахнула рукой ответно.
Маленькая азари простояла на мостках до тех пор, пока катер не скрылся за поворотом реки. Уйти с мостков тогда, когда судно миновало линию буйков, Инори не захотела. Стояла, махала рукой и понимала, чувствовала, что Мигель видит её. Пусть даже в зеркале, но — видит. И ему приятно и важно то, что она его провожает.
Когда след, оставленный винтами катера, пропал, Инори отшагнула от края мостков и медленно пошла к трапам, ведущим к остановке пассбуса. Мигель прочёл её. Смог прочесть. Да, она устала, утомилась. Прыгать было нужно далеко и долго, а это... Пока что у неё не всегда хватает сил выдержать такое.
Войдя в павильон остановки, Инори села на лавку, посмотрела на табло, опустила взгляд на бордюр тротуара и задумалась. Главное, что она проводила Мигеля. А вернуться домой она сможет быстро. Да, с пересадкой, но теперь это займёт меньше времени, чем если бы она пошла обратно пешком.
Мама как-то сказала, что в сложные моменты жизни взаимоотношения двух разумных приобретают особую важность, если они для них ценны и необходимы. Трудно, конечно, это понять вот так сразу глубоко и полно, но... Главное, что она проводила Мигеля. Через несколько дней, возможно — даже послезавтра папа снова уедет на декаду в рейс. И неизвестно, когда вернётся Мигель. Он не будет спешить, торопиться. В планетном Интернете большинство комментаторов указывают в своих заметках, что найденный Явиком подземный комплекс — огромен. А это значит, что Мигель не вернётся через несколько часов. Наверное, пройдут несколько земных суток, прежде чем он приведёт катер обратно к Речным Причалам.
Подошёл пассбус. Водитель приветливо улыбнулся Инори, подождал, пока маленькая азари усядется в свободное кресло, закрыл дверь и плавно, очень медленно отвёл машину от остановки. Инори, поглядывая в окно, задумалась, окутавшись едва заметной биотической дымкой. Ей не было холодно. Ей хотелось сохранить тепло, подаренное Мигелем.
Луис
Луис очнулся ото сна рывком. Приподнял голову, сфокусировал взгляд на 'тревожном' инструментроне. Нет, пока — всё в порядке. Красных сигналов нет, жёлтых тоже. Уснул на несколько часов — сон сморил. Как закончился доклад Явика — так и завертелось всё. Никогда ещё он так интенсивно и много не работал. Нет, с возвращением техники в родительский дом проблем не возникло — всё было перевезено, проверено и уложено. На какие-то два-три часа. А потом... Потом пришлось почти всё распаковать, подключить. Как ударило что-то из глубины сознания.
Столько сообщений на инструментроны он ещё не получал. И все — важные. Нужные. Никакого трёпа, никаких пустопорожних текстов. Какие — Джессике, какие — Мигелю, какие Ванессе. Когда-то он только читал несколько раз об 'информационной Ниагаре' и очень жалел, что ни разу не испытал её мощь на себе, а теперь... Теперь он мог сказать, что эта Ниагара обрушилась на него. И он... он выстоял. Да, компьютеры и модемы с роутерами, бывало, дымились — и не раз — за те часы, которые им пришлось работать. Но — ни одной крупной неполадки, напрочь выбивавшей из строя связь со множеством абонентов, корреспондентов и серверов — не произошло.
Луис стал обеспечивать передачу информации как внутри 'четвёрки', так и в пределах района. И очень часто ему приходилось выходить на общепланетные линии связи, черпать данные из Экстранета. Всё так завертелось. Да, он слышал о том, что на фрегате 'Нормандия' теперь не пост, а целая служба радиоэлектронной борьбы. Знал, что в её работе принимали, принимают и будут принимать участие многие нормандовцы, не обращавшие ни малейшего внимания на то, что вроде бы им это и по должности и по званию и по специальности делать не положено. Если есть дело — его надо делать, а с вопросами соответствия и подчинённости можно разобраться тогда, когда схлынет напряжение. Сейчас, хорошо ещё, что напряжение скачет — пиками, иногда — пологой синусоидой, но не является постоянно высоким, не подбирается к опасным пределам. А когда придут Жнецы — будет хуже. Придётся очень многое брать на себя и действовать в одиночку. Не оглядываясь ни на кого другого.
Вспоминая доклад Явика и то, как Явик отвечал на вопросы, Луис всё острее понимал: протеанин на всех, кто был тогда в доме, влиял очень мощно, плотно и глубоко. Да, он, безусловно, закрыл дом многослойной защитой. Это было необходимо — и это было сделано. Всё равно потом часть информации ушла к тем, кому она была предназначена. Явик постарался — и сделал.
Луис записал, как сумел и смог, процесс восстановления связи Идена с галактическим Экстранетом. Всё равно потом, в послевоенное время эта запись будет иметь силу исторического документа. Пригодится в любом случае, как важное свидетельство. Фрегат-прототип ушёл к Цитадели по самому протяжённому маршруту. Нормандовцы не пожелали спешить и торопиться. Им нужно было время на подготовку. О том, что сделали нормандовцы на Идене, очень скоро узнали на Земле. Во многих, если не во всех деталях и подробностях.
Соцсети, как Луис видел по индикаторам на своих инструментронов, бурлили несколько часов. Именно из соцсетей земные — и не только земные — журналисты и комментаторы взяли десятки и сотни роликов. Документальных, не игровых. Игровые просто не успели сделать. И это — хорошо. Потому что с таким — точно не играют. Жнец пришёл на Иден с недобрыми намерениями и был усмирён. Да, не уничтожен, но — усмирён. А усмирение сильного, опытного врага — пусть даже и временное — иногда важнее банального разрушения его технических средств и вооружения.
Мало кто из землян знал во всех деталях, как связаны теперь нормандовцы и Жнец. Говорили и писали по этому поводу всякое разное. Слухи, домыслы, версии, гипотезы. До сих пор появляются новые и новые варианты. Пусть. Возможно, что и после войны многое останется неведомым очень многим. Так всегда бывает. Полная правда опасна, если она доступна сразу всем.
Явик, как теперь понимал Луис, не стремился всегда и везде подменять собой ни РЭБовцев, ни нормандовцев, ни иденцев. Наверное, он решил для себя, что война с Жнецами теперь — дело, в котором главную роль должны сыграть нынешние разумные органики, а не он — единственный выживший протеанин. Да, он — помогал. Советовал, рекомендовал, предостерегал. Но — не более того. Он не настаивал. Предоставлял возможность выбора. Только вот этот выбор многие нынешние разумные органики делали такой, что... В общем, правоту Явика они ощущали очень полно и остро. Потому чаще всего и действовали именно так, как он советовал и рекомендовал. Луис знал, что в планетном Интернете и во многих сегментах галактического Экстранета воина древней расы уже называют просто и коротко — Советником. К его мнению прислушиваются. Знают, что плохого, пустого, вредного он — не посоветует. Его способности обрабатывать информацию многие нынешние разумные органики завидуют остро. Да, ясно, что на фрегате у Явика есть каюта, в которой он, наверное, развернул что-то вроде информационного центра, но ему ведь тоже надо изучать современную реальность, врабатываться, вникать. Иначе он не сможет давать работоспособные советы и рекомендации. Но и сам он очень мощен. Расовые технологии, расовые возможности. Ясно теперь, почему именно протеане мёртвой хваткой держали управление сотнями рас разумных органиков. Если настолько мощен единственный выживший протеанин, воин и офицер, то какими же совершенными были протеане, когда являлись имперской, верховной расой Галактики.
