— Я всё же не думаю, что этот Робер настолько безумен, чтобы воспользоваться изобретением Герпия, — сказал Гарри. — Но не вижу, чтобы это упрощало нашу работу. Например, я даже гадать не могу, что он затеял, хотя это ни о чём не говорит — разумом в нашей семье всегда была Гермиона... А не зная, что он затеял, мы так и будем тыкаться вслепую и ждать неведомо чего, которое, кстати, может и не произойти.
— Мои познания здесь тоже бесполезны, — покачала головой Гермиона. — Я знаю о нескольких ритуалах, требующих подобного жертвоприношения, и вряд ли нет таких, о которых я не знаю, но беда в том, что все они слишком разные и даже несовместимые...
— Мы и того не знаем, — проворчал Антоний. — Сестра, если у тебя есть описание этих ритуалов, принеси их на следующе собрание. Алиенора, ты что-нибудь выяснила?
— Почти ничего. Никого чужого здесь не видели уже с месяц, про подозрительные случаи я даже расспрашивать не стала — сам знаешь, сколько всего подозрительного припомнят, стоит только спросить... Единственное, что может иметь значение — в близлежащем лесу появились какие-то браконьеры. Самих их никто не видел, но видели подраненную косулю, и таких стрел в округе не было ни у кого.
— И кто поручится, что это не обыкновенные браконьеры? — заметил Арнаут.
— Так и в противоположном никто не поручится, — возразил Гильем.
— Браконьеры не пользуются такими стрелами, — неожиданно заговорил палач — голос у него был какой-то шелестящий. — Для браконьеров они слишком хороши.
— Но волшебник пользовался бы заклинаниями!
— Заклинания можно почувствовать, брат, — покачала головой Алиенора. — Не всегда, но можно, так что отзвуки их волшбы могли бы их выдать. Поэтому забывать про них рано, да и всё равно придётся проверить.
— Для этого есть лесничие, — отмахнулся Антоний. — Ловить браконьеров — их работа, а если понадобится наше вмешательство, нас позовут. Это всё?
— Всё, — кивнула Алиенора.
— Значит, расходимся. Гарри, Гермиона, возьмите у Жака его записи о телах — может, увидите что-нибудь, что пропустили мы. Соберёмся снова... Да как только что-нибудь выясним, так и соберёмся.
К счастью, все записи палач Жак вёл на латыни. К сожалению, это не давало ничего... Ну или почти ничего. Например, стало ясно, что никакой системы в действиях не просматривается. Единственное, что объединяло всех убитых — то, что они были магами и всем им было восемь-десять лет: по-видимому, Роберу требовались дети, не получившие палочку, но в магическом плане уже достаточно развитые. Убивал он тоже одинаково — разрубив и вывернув рёбра, а перед этим оскопив.
— Могу сказать только одно, — заявила Гермиона, отбросив свиток. — Этот Одноглазый — конченый психопат похуже Волдеморта. И никакого смысла в этом нет, кроме его собственных больных фантазий... Я тут перебрала, что нашла, и оказывается, даже самые отпетые чернокнижники не приносили в жертву детей — считалось, что такое неугодно магии. В чём там на самом деле дело, не знаю, надо посчитать, но это не сейчас... И тем более странно, что эти убийства ни к каким датам не привязаны.
— А разве это не суеверие?
— Не совсем, — покачала головой Гермиона. — Циклы в движении магических потоков есть, и особые дни им действительно соответствуют — потому-то их и стали выделять. И это только годовой цикл, а есть множество других... В общем, непонятно всё это. Непонятно, мерзко и наверняка опасно... Потому что я всё-таки не думаю, что он всё это делает ради удовольствия.
Гарри тоже в этом сильно сомневался, но считал, что это вполне возможно — в конце концов, количество больных ублюдков в мире всегда было слишком большим (потому что даже один — уже слишком много). И Робер Одноглазый вполне мог совмещать приятное с полезным...
— Слушай, а для чего вообще жертвы нужны?
— Источник энергии, если кратко, — поморщилась Гермиона. — Смерть, по сути, тоже магический выброс, и если у тебя есть подходящий накопитель, то идеальная жертва — единорог... Но человек — это энергия, так сказать, другого качества, особенно если смерть была мучительной... Или добровольной, но тут явно не то. Тут много нюансов...
— Знать которые у меня нет ни малейшего желания, — поморщился Гарри. — Хотя... Какой накопитель нужен?
— Каменный, — ответила Гермиона, — а что?
— А то, что алтарный камень пиктов, например, как раз и есть накопитель, — пояснил Гарри. — И как ты помнишь по нашему прошлому заходу, шарахнуть запасённой силой их маги могли отлично, не хуже тяжелой бомбы. Так что...
— Аквитанский алтарь, — выдохнула Гермиона. — Чёрт, а ведь Мирддин говорил, что аквитаны не брезгуют человеческими жертвами! Надо будет сказать Антонию... Только он куда-то умотал.
— Вернётся — расскажем, — Гарри пожал плечами. — Пока что у нас есть дело поважнее — надо набело переписать сегодняшний конспект. Всё-таки, лекция Альберта Великого — вещь, которую нельзя оставлять на восковой доске...
На следующий день выступление Альберта было назначено на послеобеденное время, поэтому команда собралась с утра, и Гермиона сразу же заявила о своих подозрениях.
— Древний алтарь... — протянул Антоний, внимательно выслушав. — Вполне возможно, во всяком случае, несколько подходящих мест я знаю, правда, все они проверены и пусты... Но они вполне могли окопать нечто, доселе неизвестное. И это очень плохо...
Ну да, куда уж хуже — разве что натуральный прорыв потусторонних тварей, чего, насколько Гарри знал, всё же не случалось за всю письменную историю человечества — даже если таковые твари и существовали. Тем более, что было совершенно непонятно, зачем Роберу алтарь и что он собирается с ним делать...
— Зачем ему этот богомерзкий алтарь? — озвучил его мысли Филлип.
— Вариантов много, — пожала плечами Гермиона, — но я бы поставила на какой-то ритуал, проклятие или что-нибудь подобное. Что-нибудь масштабное и гнусное... А вот что и когда — тут только гадать. Единственно, что можно предположить — что бы он ни задумал, сделано это будет в канун Дня всех святых, в Вальпургиеву ночь. Это лучшее время для всевозможных злых чар...
— Если так, то у нас хотя бы есть время, — вздохнул Антоний, — и пока что это единственное, что у нас есть...
Сегодня Альберт говорил об алхимии — и Гарри слушал ещё внимательнее. Ничего подобного никогда не сказал бы Снейп — даже если бы знал, ни Дамблдор, когда-то бывший учеником Фламеля... Да и сам Фламель, возможно, знал далеко не всё, что сейчас звучало с кафедры.
— Сколь печально, что многие даже среди самих алхимиков полагают, будто философский камень есть лишь средство превращения неблагородных металлов в золото! Более достойны те, кто видит в нём средство исцеление, совершенное лекарство — но и они ошибаются, хотя , как и первые, совершенно правы в своих рассуждениях. Действительно, всё это можно совершить, но это лишь ничтожная часть Великого Делания... Да, именно так — Великое Делание не прекращается с получением камня, ибо не косная материя преобразуется в реторте, но сам дух человеческий очищается от грехов и пороков, совершенствуясь и высвобождая в полной мере образ Божий, по которому сотворён человек...
Конечно, Гарри догадывался, что философский камень — нечто очень необычное, но даже не подозревал, насколько. И уж тем более не знал, что главной целью Великого Делания был сам алхимик... Зато теперь понимал, почему Волдеморт не смог бы создать камень сам, да и украденный ему бы не помог. И сам Гарри смог забрать камень именно поэтому...
— Вот этого нам бы точно не рассказали... — протянула Гермиона, покусывая стилус. — Уж не Снейп и не Дамблдор точно...
— Снейп ничего подобного не знает, спорить могу, — покачал головой Гарри. — Дамблдор мог знать, но тут всё зависит от того, что ему Фламель рассказывал. Ну и делиться этим он бы не стал совершенно точно...
— Итак, братья и сёстры, завтра мы встретимся вновь и поговорим о самом волшебстве... — студенты расходились, и потому застывшая у дверей женщина в чёрном плаще не могла не привлечь внимания.
— Господин, — стоило Гарри поравняться с гостьей, как та склонилась перед ним, — меня зовут Генцан Эчеберрия да Араба, и я прошу вашей помощи. Пропал мой младший сын...
— Сколько ему лет?
— Десять. Я знаю...
— Постойте, госпожа, — Гарри поднял руку, — и уверяю вас — нет нужды преклонять передо мной колени, ибо лишь перед Господом благородный человек должен опуститься на колени, и перед земным своим господином преклонить колено. Что же до вашей просьбы... Я прошу вас — пойдёмте с нами. Наши товарищи должны услышать вашу историю из первых уст — возможно, она и приведёт нас к цели.
— Брат Генри! — а вот кого Гарри совершенно не ожидал увидеть, так это Альберта с его учеником. — Я знаю о беде, постигшей этот край, хоть и узнал о ней, к стыду своему, лишь сейчас. Надеюсь, вы не откажетесь от помощи...
— Решать это не мне, святой отец, — покачал головой Гарри, — но не думаю, что брат Антоний станет возражать.
— Брат Альберт, я ведь просил, — вздохнул монах. — Томас, не отставай — думаю, на сей раз мы найдём твоей палке достойную цель.
— Учитель!..
Глава 44
Разумеется, отказываться от помощи Антоний и не подумал.
— Это честь для нас, — сказал он, — и огромное подспорье, ибо твой разум острее бритвы, а мудростью ты превосходишь всех нас. Ну а теперь, госпожа, прошу вас, расскажите всё как можно подробнее.
Генцан принялась рассказывать, но знала она немного. Её сыну Мигелю в конце августа исполнялось одиннадцать, и поэтому они приехали в Нис-дель-драк — записать Мигеля в Шармбатон. Здесь она услышала, что приезжает Альберт и, разумеется, задержалась послушать лекции великого волшебника. Её сын отправился к дальним родственникам, живущим в нескольких часах пути, но так и не приехал. В то же время Генцан почувствовала, что задрожали чётки, и увидела, что бусина Мигеля стала красной — то есть, он жив, но в смертельной опасности. Она послала своих людей на поиски, но те нашли только шапку одного из слуг, отправившихся с Мигелем. Никаких следов в этом месте не было, но было заметно, что их очень тщательно заметали, а шапка оказалась в кустах. Произошло всё это примерно в двух лье по дороге на юго-запад и в половине лье от разрушенного крестоносцами замка.
— Замок мы осматривали и ничего не нашли... — задумчиво протянула Алиенора. — но что-то меня там беспокоило, не знаю, что. Думаю, лучше бы нам всем съездить и посмотреть на месте, что к чему.
— Я пойду с вами, — тут же заявила Генцан. — Дайте мне немного времени...
— Хорошо, — Антоний бросил взгляд на башенные часы, — четверти часа вам хватит?
— Хватит, — кивнула Генцан. — Встречаемся на заставе.
Генцан явилась на заставу минут через десять — верхом и в мужской одежде.
— Это грех, госпожа, — мягко заметил Антоний, — но я отпускаю его вам. Поспешим!
Конечно, на коне Гарри держался теперь куда лучше, чем на Диком Западе, но верховую езду так и не полюбил. И с куда большим удовольствием он летел бы сейчас на метле, но... Мало того, что не стоило лишний раз дразнить инквизиторов — метла была всего одна, а значит, никакого выигрыша в скорости не получилось бы — да и не так уж это было и важно. Два лье — чуть больше четырёх миль, если не спешить, то и пешком можно спокойно дойти, но они спешили... Хотя, как опасался Гарри, и зря.
На месте происшествия Гарри не заметил ничего особенного — по крайней мере, сперва. Но стоило приглядеться, как мозг начинал отмечать несоответствия — мелкие, но слишком многочисленные для случайного совпадения. Следы заметали довольно небрежно — прежде всего, никто не рассчитывал, что их станут искать. И вполне обоснованно рассчитывал — дорога была не самой наезженной. Всматриваться незачем, а не всматриваясь, ничего не заметишь...
— Здесь копали, — Гарри чиркнул копьём по земле. — И постарались очень тщательно заровнять, но просыпали немного земли снизу... Так... Вингардиум левиоса!
Свежая, не успевшая слежаться земля легко поддалась заклинанию, и Гарри в три приёма раскопал могилу.
— Вот и телохранитель, — хмуро заметил он. — И похоже, он задал напавшим хорошую трёпку...
— Совершенно верно, — согласился Альберт, выведя палочкой замысловатый пасс и разглядывая тускло мерцающие пятна на земле. — Здесь кровь как минимум четырёх человек, включая и этого отважного воина, и крови много — все трое ранены тяжело, и один, я думаю, может и не выжить...
— Здесь есть кровь моего сына?!
— Не думаю, и проверить это будет непросто, хотя... Капните, пожалуйста, несколько капель крови на землю, вот здесь.
Генцан, не задумываясь, полоснула кинжалом по ладони.
— Это совершенно лишнее, — вздохнул Альберт. — Эпискеи! Итак...
Присмотревшись, Гарри понял, что пятна крови светились разными оттенками — видимо, своим для каждого человека, и, надо думать, кровь родственников была похожа...
— Однозначно — нет, — объявил Альберт, опустив палочку. — Как бы там ни было, но ваш сын не был ранен.
— Между тем, следы ведут к замку, — сообщил Арнаут, разглядывая затухающее свечение. — И это странно, мы ведь уже обыскивали его и ничего не нашли.
— Я ведь говорила, и уже не раз, что почувствовала там что-то странное, но почти незаметное, — напомнила Алиенора. — И в любом случае, никаких других зацепок у нас нет, поэтому...
— Поэтому пойдём и посмотрим, что такого странного ты там почувствовала, сестра, — кивнул Антоний. — Вполне возможно, что мы что-то пропустили...
Замок не блистал ни размерами, ни богатством — по сути дела, один донжон, высотой футов тридцать, да стена немного ниже. Если во дворе что и было, то давно сгорело, а что не сгорело, то растащили. Стол замок на каменистом холме, на выровненной площадке чуть ниже вершины, но сам холм был невысоким и пологим, и крестоносцам явно не составил проблем.
Беда была в том, что спрятаться тут было негде. Ни во дворе, ни в донжоне, где сгорело всё, кроме камня, ни в заваленном подвале...
Вот только завал и привлёк внимание Гарри. Слишком ровный, слишком аккуратный...
— Проклятье! Гермиона, это точно такой же барьер, как в той пещере! — воскликнул Гарри. — Братья, этот завал — фальшивка, но не имея ключа, его можно снять только кровью...
— Или отмычкой, — заметил Альберт, снова достав волшебную палочку. — Так, что здесь? Ага... Да, на редкость гнусные чары, но, к счастью, я знаю, как их незаметно снять...
— Удивительные знания для человека вашего сана, учитель, — заметил Томас, поудобнее перехватив любимый посох.
— О, ничего удивительного, просто как-то раз меня решил ограбить один вор, но попался. Мы с ним довольно долго беседовали, и даже, признаюсь, выпили немало вина, но в итоге он раскаялся и решил оставить своё ремесло, но научил меня некоторым своим приёмам — он сказал, что уверен, что я не использую их во зло, но смогу кому-то помочь, — Альберт принялся выводить палочкой сложную фигуру.
— И что стало с этим раскаявшимся вором? — поинтересовался Гарри.
