— Я люблю тебя... Знаю, что не променяю тебя ни на кого на свете, ты — мое сокровище... — медленно начал он объяснять, и вдруг сорвался без видимого перехода:
— Но, Великие Духи, почему меня тогда волнует покалеченный раб?! Дерек же видит, скотина, что нравится мне!
— Нет, он сводит тебя с ума, — немного ехидно вставила Тесса, прерывая внезапное откровение.
— Что? А... да... — нехотя признал варвар. — Он знает и, словно нарочно, стал почти идеальным... бойцом, одним из тех, кому я могу доверять, но ни на шаг не позволил сократить дистанцию, чтобы нам просто переспать. Как я могу рассчитывать на взаимность, если он не дает ни малейшего шанса?
— Ты только что говорил о лжи в чувствах, — мягко упрекнула девушка. — Какая взаимность, Аслан, о чем ты фантазируешь?
— Я никогда так не был одержим мужчинами. Все вспыхивало, происходило и снова становилось на свои места... он же сводит меня с ума, ты права... — продолжил мужчина, словно не услышав ее реплику, и только потом горько вздохнул, поняв, наконец, что он плачется собственной жене. — Прости...
— Аслан, — обняла Тесса мужа за талию и уже сама прижалась щекой к сильной груди, в которой взволнованно стучало большое сердце, — не скажу, что мне приятно выслушивать твою "исповедь", но я тебя понимаю... И понимаю, что это наваждение, скорее всего, пройдет, как только ты получишь желаемое. Ну, поговори с ним, может, он проникнется, — не веря сама в этот бред про взаимность, предложила девушка.
— Тесс, он — раб! Это неприемлемо, — досадливо мотнул головой варвар. — Что я ему скажу?
Наверное, он уже думал на эту тему, и лаэру претило идти с такой просьбой к рабу, которого он мог бы просто заставить...
— Тогда что же тебя останавливает? — немного зло спросила Тесса, невольно вспомнив синяки на стройных бедрах Рени после их единственной ночи с Асланом.
— Я не насильник! — вспыхнул мужчина, отшатываясь от жены, поняв ее справедливый намек. — Мне самому противно, что я выставил себя такой сволочью!
— Рени...
— Рен — не такой, как Дерек! Сколько раз повторять?! Я не могу так поступить с воином...
— Боишься, что этот раб не позволит надругаться над своим телом? — съязвила Тесса, не удержавшись.
— Я сильнее, тут даже его "нежелание" не поможет против моего "желания", но вряд ли он будет с этим жить. Подставится ведь, дурак, вынудит убить. Жизнь человека не стоит даже моих "лаэрских" желаний, милая. Надеюсь, я еще не так низко пал в твоих глазах, и ты понимаешь и веришь мне? — распалился варвар, но привычка контролировать себя сработала безотказно. — Все! Хватит об этом! — резко оборвал он начало ссоры.
— Ты сам первый начал, — раздраженно надулась Тесса.
— И сам первый закончу! — чуть повысил он голос.
— Ну, тогда еще раз с добрым утром! — все еще сердито бросила девушка, заставляя эмоции улечься, и развернулась в сторону уборной.
— Прости, — буркнул Аслан.
— Ладно, — удаляясь, отозвалась Тесса через плечо.
— "Ладно" меня не устраивает, ты все еще дуешься. Тесс, вернись и поцелуй меня, — ровным голосом произнес варвар, досадуя на размолвку.
— Я еще зубы не чистила... — попыталась "отмазаться" она.
— Хорошо, я подожду, — угрюмо плюхнулся на кровать Аслан, жалея, что вообще завел этот разговор, убивший романтику такого чудесного утра.
Тесса вернулась через пять минут — причесанная, умытая, немного притихшая.
Испытывая смутное чувство вины, развалившийся на кровати Аслан сел, настороженно глядя на жену, пытаясь угадать, подойдет или нет, готовый сам сорваться навстречу и заключить ее в объятия.
Но девушка подошла и сразу прижалась всем телом, обнимая непутевого благоверного. Замерла, прислушиваясь к радостно забившемуся в груди мужчины сердцу, глупо и счастливо разулыбалась, понимая, что даже их нелепые откровения, порою ранящие, все равно лучше, чем недомолвки, разъедающие душу, вселяющие смятение и оставляющие горечь обид.
— Я люблю тебя, — шепнула она еле слышно.
— И я тебя... еще больше.
Аслан поднял голову, и Тесса, коротко рассмеявшись, склонилась к его губам. Он требовал поцелуя и покорности — пусть получит... Потому что взамен у нее будет свобода действий в отношении Рени, чувства к которому действительно сильно отличались от тех, что она ощущает по отношению к остальным обитателям крепости. И ближе всего они напоминают ту самую любовь, испытываемую к собственному мужу, включающую весь спектр эмоциональных переживаний — страсть, обожание, зависимость, нежность, необходимость в постоянном визуальном контакте, заботу, неугасающую заинтересованность в общении, понимание и всепрощение...
* * *
Сегодня с самого утра Ренальд чувствовал себя не в своей тарелке. Сконцентрироваться на тренировке удалось только к ее концу, когда Аслан уже перестал его "уговаривать" и всерьез начал ругать. Вот тогда, ощущая недовольство своего хозяина, мысли Рени приняли все-таки нужное направление, на время вытеснив беспокойство и тревогу насчет предстоящих экзаменов в Академии, и он смог сосредоточиться.
Все мышцы приятно зудели, хорошенько потрудившись, но Тесса наверняка тоже не одобрит новые синяки... Расстраивать девушку не хотелось. Да и Аслан хвалить не стал, бросив, что сегодня занятие даже на "хорошо" не тянет...
Рени опустил голову и удрученно кивнул, соглашаясь. Сейчас по-быстрому в душ, позавтракать и бежать в библиотеку.
Юный раб очень переживал, что он что-то не доучил — не знает или забудет. Весь список, заданный ему магистром Ниратом, был уже проверен несколько раз. Кое-что, по совету Аслана, мальчишка прочел для того, чтобы иметь разностороннее представление об обсуждаемой теме. Информации оказалось слишком много. Проснувшись утром, он с ужасом понял, что в голове образовалась какая-то каша. Куда помимо научных трудов с разными точками зрения (порой даже диаметрально противоположными и псевдонаучными по определению), добавились и вовсе сказочные представления, бытующие среди неподготовленного населения, то есть услышанные истории и байки про какие-то явления, отложившиеся в памяти, пока он с бойцами сидел у костра...
Как Ренальд и предполагал, Тесса отругала его за упадническое настроение и мандраж, намазала синяки, обняла и долго стояла так, гладя его по влажным после принятия душа волосам. А он, прижавшись лицом к ее груди и обняв за талию, нежился в этой ласке, отодвинув куда-то на задворки сознания страх опозориться и не оправдать надежды хозяев, пока не пришел Аслан и не разогнал эту идиллию, сообщив, что он голоден как зверь и ждет их обоих к завтраку.
Аппетита не было, но, не желая огорчать любимую госпожу, Рени все-таки вяло поковырялся в тарелке. А потом они вместе с ней пошли в библиотеку, и Тесса, отложив все свои дела, занялась тестированием его знаний, подглядывая в учебники...
Девушка осталась довольна результатом, но Ренальд все равно нервничал.
Перед обедом он не стал отменять ежедневные занятия с бойцами, которые нуждались в получении базовых знаний и ликвидации вопиющей безграмотности. Может, конечно, сами-то они и не сильно нуждались, но раз лаэр приказал, деваться им было некуда. Только мысли наложника все равно были совсем в другой плоскости, и Орис не выдержал:
— Рен, давай прекращай — никто не застрахован от ошибок и, в конце концов, никто на тебя показывать пальцем не станет. Если ты хочешь посвятить оставшееся время зубрежке, не мучайся и иди. От нас тоже не убудет, если мы пару дней пропустим...
Ребята одобрительно загудели, но Рени только вздохнул — они-то не пропускали ни одного дня, хотя он видел, что некоторым вовсе не улыбалось возиться с ним, отрабатывая элементарные приемы, которые умелым бойцам были скучны и неинтересны. Поэтому и он не мог их подвести, установив для себя что-то вроде внутреннего кодекса чести преподавателя.
Рени с Орисом был почти согласен, но уж один-то точно станет показывать не только пальцем, но и будет не прочь язвительно поплеваться в его сторону в случае неудачи... Мартин, зараза, все еще никак не мог успокоиться и просто отвалить. Ренальд уже пытался не замечать его, не реагировать на его поддевки, не попадаться лишний раз на глаза несносному мальчишке (тем более вставать с ним в пару на тренировке ему не разрешали), но ничего не помогало. По-хорошему, Мартин Караскет был самым молодым и самым неопытным, и даже отработка каких-то приемов могла закончиться травмой для Рени, так как сын коменданта еще не обладал той концентрацией внимания и осторожности, чтобы попробовать себя в наставничестве. Да и взрослые видели, что между мальчишками так и не возникло взаимопонимания, поэтому старались их контакты свести к минимуму — слишком непростое было у обоих положение, и вовсе ни к чему, чтобы комендант крепости и лаэр имели из-за их глупого ребяческого соперничества какие-то трения.
Но Мартин все никак не мог остановиться, даже как-то раз приперся на занятия к Рени, мотивировав свое присутствие тем, что хочет еще кое-чему научиться и посмотреть, таков ли умник этот "нежный мальчик", каким его все пытаются представить.
Ренальд тогда мягко намекнул ему, что эти занятия для тех, кто только осваивает письмо и чтение (простые арифметические действия выполнять умели все), и если Мартин уж так хочет совершенствоваться, то он может посоветовать ему несколько книг из Замковой библиотеки. 'Если Тесса позволит', — мысленно добавил он. — И индивидуальные занятия совершенно по другой программе, только курировать их будет кто-то из взрослых...
Младший Караскет поскучнел и от такой перспективы отказался, обозвав Рени выскочкой.
Еще одним своеобразным раздражителем непрекращающейся антипатии также служили возникшие у Мартина чувства к Фелиске, которой нравились оба парнишки. Но о Ренальде, после того как Антига разъяснила ей политику в Замке, помощница кухарки могла теперь только вздыхать, ловя крупицы его внимания и придумывая самой себе всякие небылицы. Да на свой страх и риск все-таки оказывать знаки расположения Мартину, потому что комендантши девушка побаивалась больше, чем госпожи Тессы. Возможно, глупышка пыталась заставить ревновать сына коменданта, придумывая то, чего у нее не было (и не могло быть) с Рени, но для своенравного самолюбия Мартина хватило и намеков. И, наложившись одно на другое (и холодность господ, и выдумки Фелиски), юный боец так и не мог простить Ренальду все возрастающий рейтинг среди обитателей Замка, этой "постельной игрушке" обожаемого господина... К тому же Тесса, которая раньше с удовольствием общалась с ним, теперь держалась прохладно, видимо, так и не простив его за неосторожные злые слова в адрес ее светленького "протеже".
А сыну Марты и Инвара было о чем сожалеть. Вместе с молодой госпожой они лазили смотреть птичьи гнезда на дереве, ловили юрких ящериц у старой южной стены, выползающих на нагретые солнцем камни, устраивали скачки "наперегонки", выезжая в город большим отрядом. Дочь военного рассказывала какие-то истории мальчишке, услышанные ею от своего отца, если было скучно слушать неторопливые беседы солдат под мерный перестук копыт, пока ехали по степи, и другие прочие мелочи, выделяющие его среди остальных подчиненных Аслана.
Все знали, что Ренальд — раб-наложник господина (при том, что у лаэра молодая красавица-жена!), и Тессе приходится мириться с пребыванием мальчишки в Замке-крепости, что, в общем-то, здорово принижало ее. Но госпожа мужественно делала вид, что она всем довольна, и даже взяла под опеку это "лупоглазое женоподобное недоразумение" (по выражению Мартина*), которое должна была бы тихо ненавидеть. Тесса в глазах большинства ребят все-таки выглядела святой мученицей, слишком влюбленной в своего мужа, чтобы прощать ему даже такое пренебрежение — содержание в доме наложника.
Однако, несмотря на сочувствие к госпоже, бойцы все-таки невольно прониклись симпатией к светленькому рабу и одобряюще смотрели на прихоть хозяина, вылепить из неуклюжего мальчишки что-то вроде настоящего мужчины... У Ренальда было чистое открытое сердце и широкая душа, способная к сопереживанию — за это ему многое прощалось. Ни открытых злых насмешек из-за своей неопытности и неумелости, ни презрения мальчишка-раб не заслуживал.
Время занятий с безграмотным личным составом гарнизона крепости подошло к концу, и Рени не стал больше задерживаться, быстренько улизнув в библиотеку, чтобы разобрать заваленный учебниками и конспектами огромный стол, который он прочно узурпировал. И даже Халар, приходивший периодически что-нибудь взять, благодушно усмехался и устраивался в кресле, подвигая себе маленький столик, не решаясь нарушить своеобразного порядка на столе, за которым занимался упорный юноша.
Халар до сих пор терялся в догадках, послужила ли устроенная им взбучка Аслану (редкое исключение, которое позволил себе пожилой Замковый лекарь по отношению к господину просто на правах старшего), тому, что лаэр пересмотрел свое отношение к мальчишке, или это заслуга Тессы и все-таки здравомыслие самого варвара. Но Халар был рад, что все именно так обернулось. Мужчина не мог отделаться от мысли, что Аслану не нужно отпускать умного, доброго и честного мальчика от себя, тем более, тот сам тянется к нему, как молодой росток к весеннему солнышку. Достаточно было увидеть их несколько раз вместе, чтобы усомниться, будто Всевидящие отвернулись, не услышав молитв несчастного раба-наложника, волею злой судьбы оказавшегося бесправным существом вдали от отчего дома. Безусловное покровительство со стороны лаэра в становлении Ренальда, как полноценной личности, и пусть хрупкое, но все же доверие, стремление к идеалу, а не подобострастие с тайным подтекстом, со стороны раба...
Замковый лекарь пережил много зим и не привык делать поспешных выводов из своих наблюдений. Но среди сложных хитросплетений судеб обителей Замка, он интуитивно чувствовал, что здесь-то как раз все достаточно ясно. И очень удивлялся тому, что кроме него никто не замечает грядущих перемен.
* * *
Вечер наступил как-то неожиданно быстро. Тесса была целый день рядом, беспрекословно выполняя бесконечные просьбы Рени проверить его то по одному предмету, то по другому. В конце концов, наблюдая за нервничающим мальчишкой, от усердия искусавшего уже всю нижнюю губу, она и сама начала раздражаться.
— Все, перерыв! — захлопнула девушка его конспект. — Пойдем пить чай!
— Тесс, я, наверное, не хочу...
— Пошли, без возражений, смотри, уже и глаза красные...
— Ладно, — обреченно вздохнул Ренальд, невольно потерев уставшие веки. — Тогда ты иди, я тебя догоню, — отчего-то смутился мальчишка.
— Хорошо, — кивнула Тесса, радостно потягиваясь, чтобы размять слегка занемевшую спину.
На кухне Антига удивленно взглянула на хозяйку, объяснившую, что им нужен чай и что-нибудь сладенькое.
— Госпожа Тесса, да что же Вы сами-то пришли? Я сейчас мигом заварю и пришлю Фелиску... — засуетилась кухарка.
— Нет, не надо никого никуда посылать. Нам нужна передышка и смена декораций, — покачала головой Тесса. — И знаешь что, завари нам, пожалуйста, на травках каких-нибудь, лучше, наверное, с мятой... а то я тоже нервничать начинаю.
