В небольшом госпитале опорного пункта теперь также находилось 117 тяжело раненых, которых больше нельзя было эвакуировать в основной госпиталь Дьенбьенфу, не говоря уже о том, чтобы забрать самолетом. Еще 136 человек погибли или пропали без вести. У артиллерии все еще было восемь гаубиц и два из трех танков М-24 все еще были на ходу. Другими словами, общий показатель потерь составил 15 процентов. Это, наряду с постоянными артиллерийскими обстрелами и голодовкой в последние дни, должно было привести к кризису. Это произошло 26 апреля.

В тот день Лаланд отдал приказ Жансенелю отобрать четыре свои лучших взвода для контратаки против штурмовых окопов коммунистов к северо-востоку от опорного пункта «Вьем». По данным разведки, в ходе контратаки надо было преодолеть только одну траншею противника. Как оказалось, там было две вражеские траншеи, одна за другой, и атаки алжирцев 18 и 19 апреля столкнулись с трудностями. От полного уничтожения алжирцев спасло то, то лейтенант Прео бросил в бой два своих оставшихся «Бизона» и прикрывал отход алжирцев обратно к «Изабель-4». Маленькая рота потеряла в бою шестерых убитыми и двадцать два ранеными.

То, что произошло дальше, по сей день не удалось восстановить в подробностях, так как почти все участники крайне неохотно рассказывают всю историю.

После возвращения отряда алжирцев на основную позицию, полковник Лаланд почувствовал, что после второй неудачной атаки за одну неделю, необходим показательный пример, во избежание деморализации остальных подразделений, и он решил использовать суровую крайнюю меру, редко применяемую в любой армии: казнь за трусость. Суды по обвинению в трусости крайне редки. На протяжении всей Второй мировой войны, армия Соединенных Штатов казнила только одного человека, рядового Словика, в связи с таким обвинением. Во время войны в Корее, по-видимому, был только один такой судебный процесс и подсудимый мог ходатайствовать о менее тяжком обвинении. Во Франции крупномасштабный мятеж войск на фронте в 1917 году был жестоко подавлен, и как минимум одно подразделение было подвергнуто децимации в буквальном смысле слова: то есть, каждый десятый человек был казнен в качестве назидания остальным, вне зависимости от его личной вины. Теперь Лаланд решил применить этот древний железный закон к роте, которая потерпела неудачу, и приказал командирам взводов выбрать двух человек, каждого из которых поставят перед расстрельной командой в 18.00 тем же вечером.

Во 2-м батальоне 1-го полка алжирских тиральеров 8-й ротой командовал алжирец по национальности, лейтенант Шейк Белабише. Он не участвовал в тот день в неудачной операции, но один из его взводов участвовал, и бородатый старший сержант, ветеран-алжирец с четырнадцатью наградами за храбрость, пришел к нему, после того, как распространилась весть о наказании.

— Лейтенант, — заявил сержант, — Я не собираюсь выбирать двух парней из нашего взвода на расстрел! Мы все были одинаково храбры и одинаково старались. Они могут либо расстрелять нас всех, либо им лучше не расстреливать никого.

Белабише сначала позвонил капитану Жандру, чтобы сообщить ему эту новость. Жандр тоже слышал об этом и подумал, что «кто-то сошел с ума». Вскоре после этого Жансенель поговорил по телефону с Белабише и обсудил с ним сорванную атаку. Жансенель чувствовал, что учитывая ошибку, допущенную разведкой, операция прошла настолько хорошо, насколько можно было ожидать; но когда Белабише затем возразил, что в связи с этим не требуется суровое наказание, которое должно было последовать, Жансенель просто ответил:

— Полковник принял такое решение. Я могу его только передать на исполнение.

— Капитан, — спросил Белабише, — Вы понимаете последствия этого?

— Я знаю алжирских тиральеров лучше чем вы, лейтенант, и я знаю, как удержать их в узде.

После этого Белабише потерял над собой контроль:

— Послушайте, капитан, тиральеры стоят прямо здесь, с автоматами на изготовку. Если вы хотите их заполучить, это закончится тем, что мы будем стрелять друг в друга, а вьеты в конечном итоге, добьют тех, кто останется. Подумайте об этом хорошенько!

После этого Белабише решил пойти и повидаться лично с Лаландом. Сначала Лаланд настаивал на том, чтобы казнь состоялась, в соответствии с принятым решением. Но затем Белабише прямо заявил ему, что когда его собственные иностранные легионеры не смогли прорваться и фактически, «побежали как кролики», никто не отправился на расстрел. Никто из алжирцев никогда не поймет, почему к одному и тому же поступку должны применяться два разных стандарта суждения. Лаланд успокоил молодого офицера и наконец, Белабише тихо сказал:

— Как Вы думаете, мой полковник, мы можем ли позволить себе разбрасываться теми немногими войсками, что у нас есть? Я получил ровно одного человека, в качестве подкрепления по воздуху, взамен тех шестидесяти, что мы потеряли.

Лаланд обдумал это, а затем нашел решение дилеммы. Он чувствовал, что не может полностью отступить, не уступив войскам, которые были на грани мятежа, хотя ситуация вполне могла быть создана его собственными действиями. После этого он велел Белабише вернуться к алжирским тиральерам и сказать им, что будет проведен суд, но эти люди будут оправданы. С этими заверениями в руках, Белабише вернулся к своим солдатам.

И в тот вечер действительно состоялась фантастическая сцена. В одном из блиндажей был созван официальный военный трибунал, с участием трех капитанов и трех лейтенантов. Сбитые с толку алжирские тиральеры, которые были отобраны для судебного разбирательства, стояли перед трибуналом с назначенным им защитником, французским офицером из другого батальона на этой позиции. Под разрывами снарядов коммунистов над головой, в тусклом свете голой электрической лампочки, подвешенной на проводах к крыше блиндажа, прокурор представил свои обвинения; адвокат тиральеров представил свою защиту; и присяжные ненадолго покинули помещение, чтобы обсудить ситуацию. Они должным образом вынесли вердикт «невиновны», и тиральеры, так же сбитые с толку, как и прежде, и едва понимавшие, о чем шла речь во время всей этой церемонии, вернулись в разгар артиллерийского обстрела в свои блиндажи.

Белабише вздохнул с облегчением, и вернувшись на свой КП, встретил Жансенеля, который сообщил ему, что наконец-то утвержден его орден Почетного Легиона, к которому он был представлен несколько недель назад. Белабише поблагодарил его, а затем добавил:

— Я рад, что он у меня есть, но на самом деле, я заработал его всего несколько часов назад.

В тот же вечер, де Кастр отправил личную телеграмму генералу Коньи, в которой события этого дня на ОП «Изабель» напрямую не упоминались. Фактически, сомнительно, чтобы Лаланд сообщал о них де Кастру в то время. Но телеграмма содержала следующий красноречивый отрывок: «ОП «Изабель» сообщает об очень сильном снижении боевого духа среди североафриканских войск. Они просят, чтобы их также упомянули в приказах».

С наступлением сезона дождей большая часть ОП «Изабель» превратилась в болото, а опорный пункт «Вьем», в частности, превратился в топь, глубиной по колено. Контратака легионеров и тай 27 апреля, направленная на ликвидацию вклинения Вьетминя в северо-восточный угол ОП «Вьем» закончилась столь же плачевно, как и накануне атака алжирцев. И артиллерийская поддержка от ОП «Клодин» была скудной для помощи ОП «Изабель» в его затруднительном положении, с учетом того, что основная позиция Дьенбьенфу была перед лицом собственной агонии (гаубицы самого ОП «Изабель» были слишком близко, чтобы оказать эффективную огневую поддержку).

Четверг, 29 апреля 1954 года

В 22.25 возникла новая угроза для сильно потрепанного ОП «Вьем», когда в передовых окопах коммунистов появилось несколько мощных 75-мм безоткатных орудий, в сочетании с убийственным огнем 105-мм гаубиц, использующих новые американские взрыватели с замедлением в ошибочно сброшенных французских артиллерийских снарядах. В течение нескольких минут заливаемые дождем блиндажи и щели «Вьема» превратились в полный хаос, в котором искали отчаянно искали убежища ошеломленные уцелевшие тай из 3-го батальона и Вьема. Через несколько минут в бой вступили танки лейтенанта Прео, пушки которых могли вести огонь прямой наводкой для поддержки пехоты. Но артиллеристы коммунистов были к ним готовы. На их позицию обрушился дождь 105-мм снарядов и вскоре серьезно поврежденный танк «Ратисбон» замолчал. На этот раз, казалось, 57-й полк был полон решимости покончить с ОП «Изабель» или, по крайней мере, заставить замолчать ее артиллерию. Непрекращающийся ливень снарядов продолжал обрушиваться на остальную часть позиции.

Пятница, 30 апреля 1954 года

Ситуация внутри ОП «Изабель» ухудшилась еще больше, когда гарнизон увидел явное нежелание транспортников ВВС рисковать ради их снабжения. В 02.00 ОП «Изабель» передал по радио, что семь самолетов С-47 кружили над позицией, встречая лишь очень слабый зенитный огонь, но при этом они сбрасывали своих десантников почти бессмысленными мизерными партиями. Один самолет развернулся, не сбросив ничего, второй самолет сбросил только четырех парашютистов, а все остальные в итоге сбросили шестьдесят пять человек, из которых неудачно приземлился только один.

Но это была не единственная проблема, с которой в тот день столкнулся ОП «Изабель». На прошлой неделе закончилось продовольствие, а теперь заканчивались артиллерийские боеприпасы. В течение последних десяти дней ОП «Изабель» запрашивал в среднем по 1700 снарядов калибра 105 мм в день, поскольку часть его гаубиц, лучше окопанных, так как вели огонь только в одном направлении, принимали все более значимое участие в обороне восточных высот Дьенбьенфу. Тем не менее, он получал в среднем только 348 снарядов каждые двадцать четыре часа. Теперь де Кастр потребовал, чтобы Ханой создал резерв из 8000 снарядов на ОП «Изабель», тем более что зенитная артиллерия противника была слабее вблизи южного опорного пункта, чем вокруг основного узла сопротивления Дьенбьенфу. С иронией де Кастр признал, что «это повлечет за собой некоторый риск для транспортной авиации, но наша ситуация здесь требует, чтобы они тоже взяли на себя некоторые риски».

30 апреля был также традиционным праздником Иностранного легиона, «Камерон». В этот день в 1863 году, небольшая рота Иностранного легиона, сражалась насмерть, на манер Аламо, в мексиканской «Гасиенде де Камероне», прикрывая отступление к побережью французских войск, прибывших в Мексику для поддержки императора Максимилиана, австрийца по происхождению. Церемониал включает в себя чтение отчета о битве самым молодым легионером, праздничный ужин и посвящение в почетные члены Иностранного легиона особо достойных не-легионеров.

На ОП «Изабель» традиция не была нарушена. Поскольку со вчерашнего дня вся позиция постоянно находилась под огнем, а периметр опорного пункта «Вьем» был прорван в трех местах, День Камерона был отпразднован соответствующе. Сам полковник Лаланд спел традиционную песню Иностранного легиона «Смотри, вот кровяная колбаса...», а два священника, преподобный Пьер Тиссо и отец Гидон, были удостоены звания почетных рядовых первого класса Иностранного легиона. Тиссо был единственным протестантским священником во всем Дьенбьенфу и оказался в «Изабель» случайно, когда уже не было возможность пробить путь к основной позиции. Гидон был миссионером в племени тай в Лайтяу, и в декабре 1953 года отправился с ними в Дьенбьенфу, и также застрял в «Изабель», когда тот был окружен. Вместе с гарнизоном, он отправился в лагеря военнопленных и до конца разделил его судьбу. Неустрашимый, он позже вернулся к работе миссионера и в 1959 году я встретил его в северо-восточном Тайланде, в Убон-Раджтани, все еще распространяющего Евангелие.

Суббота — понедельник, 1 — 3 мая 1945 года

В связи с тем, что началась атака на основную позицию, коммунисты также усилили давление на ОП «Изабель». В ночь на 1 мая, они совершили свой первый настоящий прорыв в северо-восточном углу ОП «Вьем». С другой стороны, легионеры с западного фланга совершили вылазку, чтобы засыпать окопы коммунистов и достигли точки в 200 метрах к северо-западу от ОП «Изабель», где они сделали странное открытие: мертвый африканец в форме коммунистов. Поскольку у него не было при себе документов, удостоверяющего личность, было невозможно определить, был ли он французским африканским солдатом-перебежчиком, взятым в плен коммунистами, или он был обученным в Китае «добровольцем».

Однако, тем временем, продолжалась атака коммунистов на «Вьем». В 02.00 2 мая 57-му полку удалось закрепиться на позиции, которую теперь обороняла 11-я рота 3-го батальона 3-го полка Иностранного легиона, алжирцы и два танка. В 08.30 французы насчитали 100 тел бойцов Вьетминя на колючей проволоке. К полудню только шесть из первоначальных одиннадцати гаубиц все еще вели огонь.

В 12.20 французы снова контратаковали «Вьем», но были снова остановлены. Но третья контратака в 16.10, наконец удалась. То, что осталось от опорного пункта «Вьем» было просто невероятным болотом из гниющих тел, взорвавшихся боеприпасов и воронок от снарядов. Не было никакой различимой позиции. Лаланд решил не пытаться разместить там гарнизон, но оставить патруль для наблюдения. В 24.00 артиллерийские снаряды коммунистов снова посыпались дождем на измученный «Вьем». Уцелевшие из патруля начали отступать. Этот день стоил французам пяти убитых, одного пропавшего без вести и двадцати двух раненых.

На следующий день Иностранный легион снова пробился через колючую проволоку на западном фланге в передовые траншеи коммунистов, которые были зачищены в рукопашном бою. Легионеры насчитали восемь убитых коммунистов и многих других ранеными, и принесли с собой девятнадцать автоматов и две винтовки. На ОП «Вьем» патруль захватил 75-мм безоткатное орудие коммунистов. Во всяком случае, эти последние операции показывают, что вопреки некоторым сообщениям, изолированный ОП «Изабель» не ожидал своей участи пассивно.

Вторник — четверг, 4 — 6 мая 1954 года

Несмотря на непрекращающийся обстрел, в котором теперь также участвовали 75-мм горные гаубицы, иностранные легионеры провели еще одну операцию в системе траншей Вьетминя к западу от ОП «Изабель» в разгар муссонного шторма. На этот раз, однако, они напали на подготовленного и ожидающего их врага. Когда легионеры наконец поздно ночью отступили, они потеряли двоих убитыми и тридцать ранеными, включая двух своих офицеров. В тот же день преподобный Тиссо был ранен осколками снаряда коммунистов. 5 мая Лаланд получил совершенно секретное сообщение, информирующего его о предполагаемой операции по прорыву под кодовым названием «Альбатрос». Как будет видно позже, план предусматривал прорыв на юг, в Лаос, через ОП «Изабель», причем последнему пришлось бы в течение нескольких часов играть незавидную роль удерживающей позиции и арьергарда. Позже мне сказали, что Лаланд чувствовал, что сообщение плана войскам, или даже своим подчиненным командирам, может иметь деморализующий эффект. Он решил пока держать его при себе, в результате чего, когда он и его собственные части были оставлены, чтобы провести «Альбатрос» самостоятельно, им пришлось сделать это без какой-либо подготовки.