Советники говорили, что дурную кровь можно спустить... если устроить большой поход на Эквестрию. Многие соратники были согласны с этим решением, но... император опасался, что в этот раз всё может закончиться не так, как к тому привыкли жители севера. В конце концов, если раньше они могли бежать, скрываясь среди снежных пустынь, где вряд ли у кого-либо могло быть над ними преимущество, то теперь следовало защищать город.
"И пони, и олени, и грифоны... в первую очередь ударят по Кристальной Империи. Если же мы её бросим сейчас, то второй раз можем уже не получить обратно", — великан сильно сомневался, что кто-то другой, а не Джафар, согласится сдать столицу за кучку жёлтых камушков.
Пришлось осаживать горячие головы, напоминая о том, что у них столько добычи, которую уже сейчас девать некуда. Нужно сперва обжиться, укрепиться, а потом уже и думать о том, чтобы попробовать на зуб соседей будет можно.
"Подождём год, затем — второй... А потом уже и сами крикуны успокоятся, более не желая покидать тёплые и уютные дома", — усмехнувшись своему замыслу, Великий Вождь отвернулся от города и стал спускаться по винтовой лестнице, предвкушая свою встречу с невестой.
Фрига — та самая тёлочка, с силой перемещения, уже готовилась к тому, чтобы стать первой королевой яков. К счастью, с тем чтобы уговорить её на брак долго трудиться не пришлось, так как она и сама была очень даже непротив. И пусть какой-то неимоверной любви, которую воспевают в легендах, между ними нет, но вот взаимное уважение и восхищение (красотой или силой) вполне присутствуют.
"Нужно скорее сделать наследника, чтобы основать династию. Пора уже положить конец этой традиции выбора вождя через дуэль".
— Мой король, — бухнул кулаком в грудь один из яков-охранников, встретивших Тора внизу винтовой лестницы. — Советники собраны в тронном зале и ждут лишь вас.
"И почему мне кажется, что я занимаюсь не своим делом?", — скользнув взглядом по мордам подчинённых, великан кивнул и зашагал вдаль по коридору, бросая взгляды на новые светильники (кристаллы, в которые шаманы подсадили духов огня, из-за чего те светятся красно-оранжевым).
Начинался новый тяжёлый день...
* * *
Грязно-белая грива свисала с головы слипшимися прядями, в которых запутались водоросли и тина, успевшие засохнуть на открытом воздухе, белая шёрстка отливала синевой, глаза сияли глубоким голубым светом... Чёрные доспехи, на спине коих сохранилось изображение тёмно-бурого солнца, поскрипывали сочленениями при каждом шаге.
Он шёл медленно, тяжело переставляя ноги, холодным и злым взглядом осматривая каждую живую тварь, которая не успевала убраться с дороги. Кроны деревьев скрывали его от неприятных, причиняющих жгучую боль лучей солнца...
Он не помнил своего имени, но помнил мордочку жеребёнка... Очень близкого жеребёнка. Сына?
Он не знал, что случилось, но был уверен, что в этом виноваты они... Кто "они"? Он не помнил, но был уверен в том, что обязательно узнает их, стоит только увидеть.
На душе рыцаря, не так давно бывшего примером для подражания, кровавым клеймом горели слова "Дух Мщения". И не будет покоя тем, на кого падёт взор монстра, который был лишён прошлого и настоящего, а теперь жаждал лишить будущего других...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Пятая арка — 1
— Страшно? — спросил у сына немолодой уже ночной земнопони, присев на корточки, чтобы смотреть глаза в глаза.
— Я не боюсь, — упрямо заявил жеребчик шести лет.
— Вот и молодец, — с гордостью улыбнулся отец, после чего протянул жеребёнку кинжал в кожаных ножнах. — Слушай приказ, боец: ты должен защищать младших, пока кто-нибудь из взрослых не откроет погреб. Вы должны вести себя тихо-тихо... Справишься?
— Да, — до умиления серьёзным голосом отозвался малыш.
Жеребец хотел потрепать сына по макушке, обнять, ещё как-то выразить свои чувства, но это испортило бы общий эффект. В результате, пришлось ограничиться сжатием пальцев левой руки на правом плече и словами:
— Мы с мамой тобой гордимся.
— Вы ведь вернётесь? — всё же не выдержал и спросил жеребчик, тёмно-синяя шёрстка коего ярко контрастировала с жёлтыми глазами, буквально светящимися в темноте.
— Разумеется, — широко и открыто улыбнулся сыну отец, демонстрируя белые зубы с удлинёнными клыками.
...
Вход в погреб, где скрылись старухи и жеребята был закрыт, а затем ещё и замаскирован дёрном (воздух туда продолжал поступать через боковые отверстия). Утро постепенно подступало, из-за чего первые звёзды уже померкли, а восточный край небосклона озарился сиянием дневного светила. Жители маленького городка, расположенного в предгорье, без суеты и шума готовились к сражению, заготавливая метательные дротики, точа мечи, проверяя броню.
Тяжёлые дубовые ворота закрылись, стрелки расположились на низкой стене и крышах, пехота сомкнула ряды и готовилась пустить в дело копья. В воздухе ощущалось напряжение, будто бы перед грозой...
Потянулись минуты тягостного ожидания: облачённые в разнообразную броню жеребцы и кобылы перешёптывались, масляные лампы, развешенные под крышами домов отбрасывали неровные отсветы пламени на замазанные штукатуркой деревянные и каменные стены... А затем первые лучи рассвета скользнули по крышам, стенам и улицам домов, заставляя ночных пони непроизвольно жмуриться и щурить глаза.
Никто не заметил того момента, когда появился густой, непроницаемый для взгляда туман, заглушающий любые звуки, делая попавших в зону воздействия жертв совершенно беспомощными. Голоса командиров тонули в пустоте, стрелы и дротики бесполезно рассекли воздух, немногочисленные единороги попытались разогнать пелену... но потерпели сокрушительный провал.
Некто незримый, двигающийся легко и непринуждённо, ориентирующийся при помощи тумана так, словно бы это была часть его тела, сперва проскользнул мимо стражей на стене, а затем начал резню. Он нападал на отряды пони, которые жались спина к спине, ощетинившись оружием во все стороны, но при этом соседние группы не слышали ни единого вскрика или скрежета металла.
Всё завершилось столь же внезапно как и началось: туман исчез, оставив после себя растерянных, обозлённых, испуганных жеребцов и кобыл. На этот раз погибло целых (всего?) три десятка защитников города, на телах коих остались следы когтей и клыков.
— Капитан! — позвал статного жеребца-бэтпони один из бойцов пехоты, склонившийся над телом кобылы, лежащим чуть в отдалении от её отряда.
— Что там? — перепончатокрылый летун, облачённый в кожаные доспехи и серебристую кирасу с символом луны на груди, широким и быстрым шагом подошёл к подчинённому.
— Она его достала, — прошептал земнопони, поднимая изящный прямой кинжал, на лезвии коего отчётливо виднелись следы крови, а также клочки шерсти.
Бэтпони бережно принял из рук бойца оружие, принюхался, попробовал каплю крови на вкус... а затем его глаза широко распахнулись, в то время как зрачки сузились в тонкие вертикальные щёлки. Собравшиеся вокруг воины, ремесленники, а также взявшие в руки оружие крестьяне, с нетерпением и надеждой ждали вердикт...
— Готовьте следопытов, — приказал перепончатокрылый летун. — Мы отправляемся на охоту.
...
Погреб открыли, выпуская под свет дневного светила жеребят и пожилых кобыл, которые морщились от слишком яркого света, но тут же спешили на поиски своих родственников. Из-за того, что губительный туман приходил по утрам, у младших ночных пони к солнцу образовалось предвзятое отношение, которое пока что ещё никак себя не проявило.
— Пап! — шестилетний жеребчик искал взглядом родителей, крепко сжимая в руках отцовский подарок. — Мам!
Всё более растерянный и встревоженный взгляд метался между взрослыми пони, которые забирали своих малышей и уходили прочь. Постепенно рядом с убежищем почти никого не осталось, кроме нескольких старух да семерых жеребят.
— Мам! — пальцы до боли стискивали рукоять оружия, в то время как маленький жеребец продолжал звать: — Пап!..
— Ну что, мелкий, пойдём домой? — прозвучал молодой и звонкий кобылий голос.
Жеребчик обернулся и поднял взгляд, уставившись на кобылку-бэтпони, которая сама лишь недавно вышла из подросткового возраста. — Твои мама и папа сейчас заняты, поэтому они попросили меня за тобой присмотреть.
— Я... — малыш сглотнул и отступил, крепче прижимая к груди отцовский подарок. — Папа обещал, что вернётся...
Кобылка вздохнула, её уши, украшенные пушистыми кисточками поникли, а затем она села на корточки, так что перепончатые крылья распростёрлись по земле. Обхватив себя руками за плечи она произнесла:
— Понимаешь... у меня дома никого не осталось и... я боюсь возвращаться туда одна. Может быть всё же составишь мне компанию? Вместе будет ждать веселее...
Маленький жеребец задумался, вспоминая последние слова отца. Конечно, эта пони не была младшей, но... её тоже нужно было защищать. А если больше некому этого делать, то...
— Хорошо, — серьёзно кивнул ночной земнопони.
— Здорово, — искренне улыбнулась летунья, поднимаясь на ноги и протягивая руку собеседнику. — Идём?
...
Отряд из девяти воинов шёл по следу до полудня, сперва преодолев каменистую равнину, а затем углубившись в болото. Кривые и низкие деревца росли на выступающих из воды островках, переплетающиеся корни создавали подобие паутины, на которую налипли трава, листва, земля... Запах гнили забивал обоняние, глаза слезились, уши нервно дёргались от каждого шёроха.
Наконец-то они добрались до достаточно большого острова, поросшего колючим кустарником. Благодаря артефакту поиска, использующему кровь врага для поиска, охотники быстро обнаружили пещеру в холме, откуда вытекал густой белый туман, до боли знакомый каждому из членов отряда.
Жестами командир раздал приказы, разделив своих подчинённых на три звена. Первые встали перед входом в нору, направив в сторону темноты наконечники копий, вторые приготовили метательные дротики, третьи запалили кувшины с зажигательной жидкостью, метнув их по безмолвной команде. Полыхнуло пламя, раздался вой, свистнули дротики, а затем из логова вывалился поедаемый жадными языками огня монстр.
Тварь рвалась к воде, не видя ничего перед собой, из-за чего напоролась на копья и была повалена на землю, после чего её прижали всем весом трое жеребцов.
Огонь облизывал древки копий, обжигал пони, стремился разгореться ярче, но охотники не прекращали удерживать своего врага, даже когда сами стали гореть заживо. Оставшиеся шестеро воинов били чудовище мечами, мстя ему за друзей, близких, страх и чувство беспомощности...
В обратный путь, забрав с собой павших друзей и голову монстра, с чувством выполненного долга возвращались лишь шестеро ночных пони.
* * *
Десятки костров, разведённых в неглубоких ямах, выкопанных на равном расстоянии друг от друга весело потрескивали сухими ветками, а над ними задорно булькали магическим варевом небольшие котлы. Одетые в одни лишь юбки и кожаные передники зебры, под строгим взглядом верховной шаманки добавляли новые ингредиенты, размешивали кипящую жидкость, заполняли ею глиняные кувшины, которые тут же закупоривались пчелиным воском.
Короткая и победоносная война против сразу трёх племён принесла много выгоды, начиная от разлетевшихся по прериям слухов, заканчивая пополнением рядов подопечных (что увеличило разнообразие крови). Однако же, далеко не всё прошло столь уж гладко как хотелось, в результате чего многие жеребцы погибли, либо были ранены, из-за чего военный потенциал заметно ослаб, а кобылы остались одинокими...
"Не стоит ждать нам снисхождения, в случае чужого нападения. И пусть пока молва идёт, что всех сильнее мой народ, должны мы думать наперёд", — прохаживаясь между ученицами, большинство из которых никогда не достигнут мастерства, а оставшееся меньшинство вряд ли решится посвятить свою жизнь самосовершенствованию, Мора "смотрела" слепыми глазами за их действиями, время от времени поправляя и подсказывая.
После объединения племён возникла ситуация, когда соотношение кобыл и жеребцов стало совсем уж неприличным. Впрочем, ничего плохого шаманка в этом не видела, так как необходимые действия на подобную ситуацию были многократно отработаны многими поколениями предков.
"Лишь бы пищи всем хватило, чтобы жизнь ключом забила", — зебра представила себе выражение морды своего союзника, когда он приведёт свой народ и увидит...
Сейчас молодые ученицы готовили питательный состав, который можно хранить годами (хотя, больше полутора лет его никогда не держали). Нужен же он был в таких количествах для того, чтобы покрывать все потребности в питании у беременных кобыл, которые в какой-то период не смогут выполнять свою работу.
Для зебр, быстрые и кровавые стычки между племенами коих были не такой уж и редкостью, практика почти единовременного зачатия жеребят едва ли не всеми кобылами племени была нормальной. В конце концов, таким способом восстанавливалась численность воинов, которым нужно будет расти ещё десять-двенадцать лет до того момента, когда они смогут встать в один ряд со своими отцами, да и присоединённые пленницы гораздо легче вливаются в общество победителей, когда у них есть общее потомство.
Мора, пользуясь удачным моментом отправила своих послов в малые племена, призывая их под свою руку. Разумеется, делала она это не от своего имени, а пользуясь военным вождём, но все те, кто умеют слушать и слышать, ну и обдумывать услышанное, легко поймут истину. Но даже если по какой-то причине все они откажутся склонить головы, многие явятся хотя бы для того, чтобы выкупить молодых кобыл, необходимых для разбавления крови.
Месяц соседям потребуется на дорогу, затем ещё месяц будут длится смотрины и торги, ну а потом... Верховной шаманке большого племени следовало хорошенько потрудиться, чтобы обеспечить своему народу хотя бы полгода мира и безопасности.
— Ты не стесняйся, добрый друг, укрась беседой мой досуг, — отойдя от крайних костров, над которыми ученицы устанавливали новые котлы, скрывающая мордочку под костяной маской зебра остановилась перед крылатым жеребцом, который уже какое-то время наблюдал за ней со стороны, не решаясь подойти.
Лайм Хуф кашлянул, ощущая себя крайне неловко. Даже то, что вопреки обыкновению Мора прикрыла грудь кожаным передником, совершенно не облегчало его положения, так как зебра умудрялась использовать это для привлечения внимания к своей фигуре.
— Я не хотел помешать вашей работе... — попытался отговориться летун, решимость коего заметно поугасла.
— Не стоит волнений, моих наставлений кобылкам хватило с избытком; твои же терзания, надежды, метания уже превращаются в пытку, — укорила собеседника шаманка.
Жеребец ощутил возмущение, стыд, раздражение... но всё же справился со своими эмоциями, отвёл взгляд в сторону (так как смотреть в белёсые глаза было слегка жутко), после чего негромко произнёс:
— Это... личный вопрос.
— Не заставляй меня скучать, и речи силой вырывать: я это очень не люблю, ведь труд со временем ценю, — в душе Моры всколыхнулось раздражение, которое проявилось в лёгком похолодании воздуха, но всё же она подавила свою силу, после чего продолжила чуть мягче: — Ты сам пришёл ко мне сейчас, куда же делась смелость в раз? Я за слова не покусаю, но ждать до ночи не желаю.
