И не дождавшись ответа, впиваюсь поцелуем в твои губы. Алый кинжал, играя, входит в твою плоть. Ловлю губами твой последний вздох.. Осталось совсем немного, вернуть маску шуту, но не сейчас. Твой светлый двойник заливается смехом. Вот и все. Сейчас ваш ход лорды...
Князь
Чернота падает на песок Хаоса. Глаза закрываются. Прощай, Шут. Прощай, милый жемчужный. Черноту убил Скрипач. Черноту истины. Я пытался вас всех предупредить. Я приходил и говорил.. Или молчал. В зеркалах сидят истинные Лорды. Снаружи — лишь куклы — отражения.
Падаю... Умираю... Остается она... смотрит на меня сверху вниз ... Она смеется. Мой светлая кукла с белыми крыльями... Конец миру. Прощай, предатель Шут. Прощай, мой рыцарь. Зачем ты пришел.
Сердце останавливается и наступает тишина. Лишь ветер колышет серебро волос истинного Князя.
Леди
Крики ворона. Пахнет кровью. Воздух пьянит своей сладостью. Края платья кровоточат. Твоей кровью князь. Твоей сутью. Ты сделал свой выбор. Забираю кинжал из руки скрипача. Больно тебе, мальчик. Пью твою боль, упиваюсь твоей болью. И маска не помогла. Что ж. Кланяюсь светлому князю, пряча ухмылку в глубине глаз. Есть время для боя, есть для мира. Сейчас время скорби. Мое время. Играйте, блики зеркал. Играя прохожу сквозь защиту. Сажусь на траву. Перебираю волосы Святомира. Спи, мой хороший спи, мы одно целое, но сейчас мое время...
Принц
Ничего не понимаю. Князь. Ну как же. Только он мог вытянуть меня суда. Зачем? Не понимаю... Что хотят от меня — я тоже не знаю. Теряюсь. И почему-то так страшно. Так странно. Отец. Вижу и не узнаю. Другой, изменился. Будто в маске. В маске Шута? Но зачем? Почему? Столько вопросов.. А ответов нет. Раньше.. Раньше были мы вместе и я знал о тебе все-все, а теперь.. А теперь я могу стоять в сторонке и гадать, что мне делать, что я делаю здесь. Нужен? Зачем? И опять те вопросы... Теряюсь я в них. Просто зрителем быть?
Дракон
— Ненавижу вас всех, — зарычал дракон, сметая хвостом всех демонов и хватая Белого Князя. — Ты подделка! Ты не настоящий. Ты думал, я так и буду сидеть в зеркале и ждать? Нет, мы тебя уничтожим.
Белый Князь ударил в дракона Хаоса молниями. Бесполезно. Его охватывала бездна, в которой металась живая душа истинного Князя.
— Вы все предали Князя! — поворот головы на Лордов. Я сохранил его... Я и Теодор... — удар лапой по песку, в котором появляется новое черное зеркало. — Спрятали... Что, кто-то еще хочет убить Князя? А? — дракон ударил лапой по зеркалу, которое вдруг стало расплываться и превращаться в темную фигуру.
Душа вырвалась из Хаоса и втекла в рот властителя, оживив его глаза.
Теперь Князь стоял в тени огромного чудовища и смотрел на всех, сведя в одно брови, а дракон рвал позади него белого Князя, как тряпичную куклу.
— Скрипач! Подойди...
Скрипач
Боль проникает под маску. Рука пуста.
— Скрипач! Подойди...
Встаю. И кто это у нас проснулся. Дракончик. И чего же ты хочешь, Зверушка. Ухмылка ползет на губы... Ловлю краем взгляда силуэт Принца: "Мальчик мой, я же просил тебя, беги. Увы."
Подхожу к Хаосу смело и дерзко. Мне нечего терять.
— Ну и что ты хотел?
Глаза на мгновенье расширяются. Князь! Склоняю колени.
Ты же наотмашь бьешь по лицу. Маска падает. Боль заполняет весь мир. Темнота и безвременье. Где-то чуть слышно плачет скрипка...
Теодор
Чувствую за спиной Князя. Душа ликует — получилось! Раздвигаю защиту, охватываю Князя, Хаоса. Охрана души лишней никогда не будет.
Свиваю души плетью, продолжаю ломать, рвать, подчинять отражение. Что-то не так, как-то легко все происходит. Я не кукла, управлять также просто мной не получится, но почему оно не сопротивляется? Почему же? Руку резко крутит болью. Кольцо! Кукла добровольно взяла его из рук отражения, а я, впитав все из куклы, принял на себя все ее обязательства!
Отпускать плетения нельзя, руки опускать нельзя... Перекидываю все плетения в одну руку, пытаюсь снять кольцо зубами...
Отражение падает изломанной куклой, глаза Теодора становятся черными, руки собирают все плетения. Тело Теодора поворачивается к Князю и ухмыляется.
Амалей
Мрак смотрит на разворачивающуюся картину ледяными глазами, оценивает равновесие... Князь жив, истинная душа нашла тело, у алтаря сидит Шут... все срастается, приходит к истине... но еще зыбко... мир еще на краю... Вмешиваться Амалей пока не позволит никому, кто в его власти. Все ростки заморожены и сердце не бьется, ничто не должно повлиять... Подходит к пленке, в которой заключены Глеф и Фрейя... Тянет сетку притяжения, отслаивается еще одна пленка, проникает между мечом и хранительницей... и делит еще... отталкивает истинный меч от отражения... отражение легко отличить, в нем бьется одно из сердец, сотканное из отражения мрака... Черные когти вспарывают пленку, смыкаются на запястье юноши, ошарашенно хлопающего пепельными ресницами, тянут к себе.
— Не вмешивайся, Глеф, — шелест бархата, поцелуй в холодные губы — тот самый, что Судья всегда дарил своему мечу — с особой ведомой мраку любовью к твердости стали.
Князь
Я вернулся... Я вернулся в этот мир, чтобы сбросить с себя слюду и копоть зеркала, безвременья в котором всегда находился. Хватаю за руку Скрипача, который дрожит от страха и светлеет на глазах. Топчу проклятую маску, а она расползается алыми змеями по земле. Целую Скрипача в губы и говорю тихо:
-Ты мой лучший Скрипач. Ты дал мне повод. Ты исполнил то, что я просил. — глажу нежно по щеке. — Стой в стороне, а лучше уничтожь куклу Принца. — и шагаю прямо к Теодору.
Самый сильный демон одержимости. Черны его глаза, насмешка на пол-лица. Давай, вступи со мной в бой, отражение. Теодор бросается вперед. Он хочет убить. Но разве ты быстрее ночи. Разве я дам тебе повод. Мы превращаем берег в вихрь. Мы превращаем в воронку хаоса нашу схватку. Черные когти так и тянуться порвать меня. Не дам. Я рву тебя на части... Я отнимаю у тебя силы... Я верну рыцаря. Ах, зачем ты так рисковал, Теодор? Ничего... Кровь течет по рукам. Падает безвольное тело.
Шут сидит рядом, закрыв лицо руками. Он такой огненный. Оборачиваюсь на Скрипача — на куклу Скрипача, дрожащую у берега. Ты заставляла быть его темным. К чертям. Набрасываю лассо и разрываю напополам. Одним махом бью два зеркала. Выпускаю Теодора... Освобождаю свет Криса. Руки в крови. Ничего.
Еще есть дело. Да. Я меряю берег широкими шагами и иду к Амалею. Чтобы схватить его за подбородок и посмотреть в глаза, полные мрака.
— Ты мой? — спрашиваю с насмешкой. — Мой? — а затем целую в черничные губы.
Леди
Бьются зеркала. В крошки. В дребезги. Дрожит зеркальная гладь. Вот и мое зеркало скоро треснет. Нет, не хочу. Не хочу терять то, что получила такой ценой. Фрейя безумна, но ее защита еще держится. Укрываю мужа кровавым плачем. Ох, и скандал же меня ждет когда все кончится, если кончится. Прости, дорогой, но это мой бой.
Ищу глазами князя. Позволишь ли? Позволишь. Зову все свои души, все свои лики. Герои мне нужна ваша сила, вдовы — уж вы-то поймете меня как никто на свете. Шаг и я у зеркала. Алая леди смотрит на меня из его глубины. Врешь, кровавая стерва. Нет больше твоей власти. Ломаю зеркало ударом меча, звон стали подобен набату... Спасибо, мой князь, ты не пожалеешь...
Глеф
Нить в ладони дергает болью — твоим безумием, рыцарь. Я помню, что обещал. Когти мрака рвут пленку, удерживающую в себе меня и Фрейю. В ладонях мрака оказываюсь... я? Не я?
Нить обрывается — приговор свершен — кем-то еще. Что с тобой, Теодор? И что со мной?
Лезвие взрезает черноту, как мыльный пузырь. Два Меча смотрят друг на друга одинаково прозрачными глазами. Бесстрастие стали, не знающей ни жалости, ни сомнений, и серое осеннее небо, отраженное в узорчатом клинке. У одного на губах — черный лед, у другого — морская соль.
Все иллюзия? Или нет?
Кто из нас настоящий?
Бархатной негой оплетен один, накрепко связан со своим Судьей... давно уже не Судьей теперь. В груди другого пульсирует отражение мрака, бьет огненно-золотыми крыльями отражение бабочки-надежды.
Что бы ты сказал на это, насмешник-Шут, даривший кровью своей и надеждой? Или это тоже было иллюзией, отражением? Или... а имеет ли значение?
Глаза в глаза, и один вопрос на двоих: кто ты есть и чего ты хочешь? Хочешь — останешься его Мечом... сейчас еще можно, еще не рассечены связи, не расторгнут твой договор. И тогда я исчезну.
Молчишь? Тогда я отвечу. Чего я хочу для этого мира? Космического мрака с его непреодолимым притяжением, ласкового и ненасытного — все узоры, все краски мира могут засиять драгоценностями на черном бархате, лишь бы было, кому рисовать. Огненных бабочек надежды, что крыльями своими способны раздуть пламя даже в самую темную и ненастную ночь. Мужества, безграничной стойкости — слышишь меня, синеглазый рыцарь? — веры и верности, что позволят, не дрогнув, пройти сквозь ненастье и холод — к костру ли, к эшафоту. И силы — чтобы удержать это все, собрать, сложить из разрозненных мазков величественную и прекрасную картину мира. Удержите, Князь? Всегда ведь удерживали...
Чего я хочу для себя? Стать частью этого мира. Не потеряв при этом ни памяти, ни стойкости, ни надежды.
Серебристой струйкой утекает Меч из пальцев бывшего Судьи, серебристой тенью делает ему шаг навстречу его отражение, сливаясь в одно целое.
Во взгляде, устремленном на Амалея — грустная решимость.
— Я всегда был настоящим. Ты так и не понял?
Амалей
Я сделал выбор, но я рад, что ты, Глеф, не желаешь отделять ни части, притягиваю к себе свой вновь собравшийся меч, целую в висок.
— Я всегда тебе верил, слышишь? Любое твое отражение правдиво, и в твоем клинке отражается истина.
Поворачиваю голову, вижу, как Князь идет ко мне размашистым шагом, и не двигаюсь с места, что бы он ни собрался со мной сделать... Я против него руки не подниму — он смысл и хозяин этого мира, а я поклялся его хранить. Сердце не бьется и нет ни страха, ни желаний, ни надежд, только твердость стали в руке — самая надежная и незыблемая на свете. Но это Глеф... мой Глеф... драгоценный мой... а это дело с Князем для меня одного сейчас. Выпускаю руку юноши, делаю навстречу высокой фигуре Князя ровно один шаг, оставляя меч за спиной.
Властные пальцы на моем лице и насмешка в глазах. Твой ли я? И что это для меня значит?
Ты не дожидаешься моего ответа, Князь, целуешь... в черничный лед... мои губы холодны пустотой космоса, но твой поцелуй такой горячий... я использую его жар... и внутри все плавится, тает, течет... Мята прорастает во мне, тянется тебе, Князь, вплетается в наш поцелуй, я не препятствую... и сердце рвет ледяную корку, начинает неистово биться, жжет изнутри. Теперь так легко ответить...
— Твой, — едва слышно шепчу в твои губы, — Чего ты желаешь от меня, мой Князь?
Скрипач
Уничтожь. Легко сказать... Смотрю на принца... На куклу и на зеркального. Как мне дороги они оба. Запутался в темных играх. Касаюсь рукой зеркала. Какой же ты холодный. Оборачиваюсь.
— Айс, подойди, мой мальчик.
Беру твою руку. Тоже твою. Моя сила при мне. Сплетаю мелодии мира. Вплетаю у них нас двоих и зеркало. Вот и все. Остался только один шаг. Но его ты должен сделать сам. Захочешь ли, рискнешь?
— Этот лед тоже ты. Дыхание зимы обжигает. Шепот воды пленит. Сила хранителя дает власть. Сумей же принять все. Тебе давно пора повзрослеть, мой маленький, разбей зеркало.
Принц
Отец, зовешь. Ну как могу не подойти к тебе? Шагаю. И отражение шагает. Так странно все и не понятно. Я запутался, правда. Уже ничего не понимаю, что происходит.
-Разбить? — смотрю на отражение. Страшно. Будто себя разбить желаю. Взмахну рукой, льдом сковывая, снежинками окутывая, водою твердою пленю свое я отражение. И начинаю петь. Тихо, едва слышно.. Даже ты слов, мой отец, не разберешь. А отражение тем временем трескается, покрытое снежинками, водою застывшею... Все приму, и боль и радости и силу свою. Я хранитель. Я темный лорд. Я водой утеку, метелью убью, пением спасу....
Рассыпается водой отражение, легкими брызгами, белыми снежинками...
— Отец.. — На тебя смотрю, поддержать хочу.. только что я могу? Поцеловать могу. И целую я — куда дотягиваюсь, в подбородок целую., силу одалживаю. Пение мое, лед мой, воду мою.. Все тебе даю. На один раз даю. А воспользуешься даром или нет — тебе решать, я не буду мешать. — Удачи...
Князь
Князь ощутил, как теплеет сердце Амалея, обнял его плотнее, склонился к уху и прошептал:
— Вся жизнь впереди, теперь есть несколько дел... Но я буду тебя ждать вечером у себя. — Темная тень резким движением переместилась, ударила ножом по хранительнице, которая оберегала игрушки.
Темные глаза переместились на Шута. Маленький огненный. Князь подхватил его на руки, губами прошептал что-то, и из океана вырвалась огромная черная повозка.
— Кто со мной, кто остается? — адская усмешка. — Скрипач, садись... Я не намерен ждать. Теодор! Поехали.
Князь поцеловал Шута, пробуждая его от странного состояния.
Теодор
Возрождаться — это всегда больно. Не знаю, как Князь это сделал, но у меня не пропало ничего — ни память, ни знания, ни мои души. Смотрю на целующихся Князя и Амалея, смотрю на их души. Холодею. Амалей что-то делает с Князем. Я ему никогда не доверял, и до сих пор не доверяю. Двигаться почему-то трудно. Слышу слова Князя:
— Кто со мной, кто остается? Скрипач, садись... Я не намерен ждать. Теодор! Поехали.
Шаг. Хватаю Амалея за плечи. Впиваюсь в демона Мрака поцелуем, оплетаю-обжигаю его душами, вытягиваю все, что он добавлял в моего Князя. Бью изо всех сил по его душе, скручиваю ее болью, чтобы как можно больше не очнулся.
Шаг. Целую Князя, очищаю его. Сознание плывет... Падаю... Встаю, вцепляясь в Князя. Вглядываюсь в него. Теперь все правильно.
Скрипач
Мальчишка, зачем мне твоя власть и сила и меня своей достаточно. Но принимаю... Закутываю тебя взятую из межмирья шубу. На руки беру. К себе прижимаю. Маленький мой, ты маленький. Как же бьется твое сердечко. Делаю шаг, сажусь на козлы, почти рядом с князем. Прижимаю тебя чуть крепче. Смотрю, на Теодора. Любишь ли ты, моего мальчика. Сможешь ли сберечь его душу. Нет, только князь в твоей душе. Касаюсь губами снежно белых волос:
— Ничего, сын. Миров много. Ты еще найдешь, свое счастье...
Амалей
Отдаю Теодору мяту... почему нет, раз хочет? Ее освежающие ростки сами потянулись к Князю... я их лишь вырастил по просьбе Шута... огненный любит Князя, не верю, что хотел зла... что ж пусть Князь сам решит, захочет ли забрать обратно у Пожирателя. Удар Теодора проваливается в пустоту мрака, я рассыпаюсь туманом, пропуская боль сквозь себя. Темная мгла улетает в небеса... вечером следи за неосвещенными углами, Князь, внимательней, ты сам пригласил мрак в свое жилище... он коснется тебя бархатом прежде чем узнать (и возможно немного позже), чего ты от него хочешь.
