Виктора внезапно как будто что-то кольнуло в сердце, что, впрочем, глупо — с давлением у него проблем никогда не было. Скорее, он начал переживать за пусть и непутевого — но друга.
— Я не знаю. Позавчера он приходил к нам в гости, посидели, поболтали, ушел за полночь, всё было в порядке. — Виктор решил умолчать о предшествовавшем отбытию Сергея скандале.
— Странно. На утро на работе его не видели... Всё было точно в порядке?
— Да, как всегда. Да и он же всегда на такси или попутке ездит, что могло случиться? — Задумался он.
— Не знаю... В любом случае, спасибо, Витя. Если что — я вам перезвоню. — Подвела итог разговора мать Сергея и положила трубку.
— Даже не попрощалась... — Пробормотал себе под нос он, убирая телефон в карман.
Настроение сразу ухудшилось. Как бы они не поссорились с Сергеем, но ведь мало ли что. В голову полезли неприятные мысли, когда он вспомнил изредка попадающиеся по телевизору, во время переключения каналов, сводки новостей. Клофелинщики, бомбилы, завозящие людей черт знает куда, и раздевающие их догола... Надо будет самому завтра, например, позвонить матери Серого и спросить не объявился ли он.
Погрузившись в неприятные думы, он незаметно для самого себя уже открывал дверь квартиры ключом, автоматически крикнув:
— Привет, Ксанка!
Кинув кейс на коврик, он потянулся, и закрыл на задвижку дверь, включая свет. Тот мигнул на секунду, но всё же разгорелся. Странно, впервые такая проблема. Ай-ай, Борис Михайлович, а вы тут своей надежностью и стабильностью проводки гордились. Бесперебойник, стыдно не знать... Или это вообще напряжение в сети скакнуло? Господи, какая чушь в голову лезет, вот же ж настроение испортилось — сплошные проблемы от Серого.
Ксана появилась из кухни, бросив на него один пустой взгляд, и прокурсировала мимо него в их комнату. Обиделась на что-то?
Наконец Виктор сбросил с себя муар непонятного самому себе настроения, который другой человек, верящий в интуицию и многие иные вещи — назвал бы неосознанным состоянием дурного предчувствия. Но его, как и большинство жителей современных мегаполисов, эти самые вещи не интересовали.
— Ты знаешь, что тут звонили соседи снизу? — Раздался голос Ксанки, громыхающей чем-то в гостиной.
— Какое совпадение, — Хмыкнул он, разуваясь. — Мне тут только что буквально звонила мать Серого. Он куда-то запропастился и его нигде не могут найти. Получается так, что он по дороге от нас исчез. Не случилось ли чего?
— Ты всё со своим Серым! — Вновь появилась в коридоре Ксанка, держа в руках смятые листы бумаг. — Так и знаешь что им было нужно?
— Кому?
— Соседям снизу, ты меня вообще слушал? — Окрысилась она, подходя к Виктору и тыкая длинным крашеным ногтем в серые листы. — Они заявили, что мы их, кажется, заливаем. Причем, судя по планировке БТИ — прямо из этой дорогой комнаты Бориса Михайловича. Я вот не поленилась их найти. Так что надо позвонить этим скандальным старикам и сказать, что это их проблемы, а мы — ни причем. И сделаешь это ты, понятно? У меня нет никакого желания болтать со старыми идиотами!
Причина мрачности Ксаны стала понятна, и Виктор облегченно вздохнул, понимая, что нужно делать. Он молча обнял начавшую было вырываться девушку, и поцеловал ее в плечо, прижав к себе.
— Тихо, тихо, Ксан... Сейчас я им позвоню, может даже спущусь, потыкаю подслеповатыми носами в эти бумажки, и всё будет нормально. Не обращай на всяких идиотов внимания. А Борис Михайлович ничего не узнает, проблем не будет. — Озвучил он под конец своей успокаивающей речи самое важное, в возникшей ситуации, что пришло ему в голову.
В конце концов, рисковать своей репутацией перед владельцем квартиры спустя пару недель после заезда — совсем нельзя. Может быть, им тут еще долго жить. Когда еще найдется такая квартира, да так быстро, для вчерашних студентов? Тихий район, близко к работе, и, главное — дешево.
Когда Ксана расслабилась и прильнула к нему в ответ, он забросил свои мысли. Минут на тридцать, пожалуй.
* * *
— Добрый вечер, Александра Павловна. Это Виктор звонит. Ваш сосед сверху...
Начал было произносить Виктор подготовленную речь в шипящую и потрескивающую телефонную трубку. Но закончить ему не удалось.
— Хахаль этой дуры, которая нас залила? Вот лимита-то понаехала тут! — Перебил его визгливый старческий голос. — У нас тут цельных два пятнышка на потолке, весь пейзаж портят! Сдают квартиры алкашам всяким, а еще Борис Михайлович, с братом-то своим, а вот давай в разнос...
Виктор тяжело выдохнул в сторону, ловя на себе злобный и торжествующий одновременно взгляд Ксаны.
— Давайте я сейчас к вам подойду и вы покажете где проступили пятна. Мы не имеем к этому отношению, вот есть бумаги БТИ. Если же...
— Сейчас, спуститесь вы, как же! Такие зайдут, а потом вещи пропадают! Только с полицией вы сюда спуститесь! А ведь Боря казался нормальным человеком, даже когда брат у него умер, мы сочувствовали, веночек принесли! А тут натаскал всякой швали! Никому верить нельзя!
И в очередном всплеске страшного шипения пошли короткие гудки. Соседка снизу бросила трубку.
Виктор очень медленно положил трубку на аппарат, и молча уронил лицо в ладони. Настроение опустилось до абсолютно низкой отметки. Но вот терять лицо в переносном смысле — перед своей благоверной — ну никак нельзя. Ведь в такой простой ситуации...
— Я пойду спущусь к ним. Давай бумаги, Ксанка. — Резко бросил он.
— Молодец. — Хмыкнула она, кинув ему уже измятые желтоватые листы.
Пытаясь отвлечься перед явно тяжелым разговором, который ему предстоит лицом к лицу с соседями, он заметил:
— А ты знала, что у Бориса Михайловича был покойный брат? А он ничего не говорил...
Ксана нервно дернула плечом.
— Откуда бы? Да и с чего ему о своей семье нам было рассказывать, Вить? У тебя уже крыша поехала?
— Нет, нет... Это я так.
Суетливо подхватив бумажки, он поднялся на ноги. Пора заняться делом, доказать в очередной раз самому себе, что он не хуже других взрослых людей.
— Я пока приберусь, а ты возвращайся побыстрее. Что-то я от этого всего, видимо, устала. Голова раскалывается от боли уже второй день. — Примирительно отвечает Ксана.
— Выпей аспирина...
Подойдя к зеркалу, Виктор начал приглаживать ежик волос, пытаясь понять — насколько он представительно выглядит. Нет, наверное, надо обуться в туфли, а то если спуститься в шлепках — точно лимитой и алкашом с порога назовут.
— Не помогает. Да и ты дрых сегодня как сурок. А я всё заснуть не могла. И кошмары какие-то... — Опять дернула плечом Ксана.
— Ничего, всё в порядке. — Протянул Виктор, удовлетворившись осмотром себя в отражении.
Повернувшись к Ксане, он на секунду приобнял её за плечи, не заметив как, по каёмке стекла, на мгновение вспыхнула синяя вязь древних знаков. Тихий шорох как будто открывшейся и снова прикрывшейся двери в коридоре он тоже не расслышал, уткнувшись в плечо своей подруге, и слушая как она резко дышит.
* * *
Тяжело хлопнула дверь, и Ксана осталась в квартире одна. Лихорадочная злобная активность уже схлынула с неё, оставляя место опустошенности. Надо бы что-то поделать, но вот что? Пока Витя будет пыжиться, пытаясь доказать соседям и себе, какой он серьёзный мужик, ей и заняться особо нечем. Грело только понимание того факта, что он доказывает это всё — ради неё, в первую очередь. Когда она подцепила Витю (о, конечно, он сам этого никогда не признает) — тот был тем ещё тюфяком. Но сейчас — совсем другое дело. А только она, Ксана, смогла разглядеть за простым парнишкой, пьющим с одногруппниками пиво, забивая на пары, что-то такое... Может быть, это и есть любовь? Сложная тема для размышлений, но очень похоже на то.
Ладно, сейчас ей надо решить, что она будет делать? Тем более, скорее всего, вернется Витька избитый морально и опустошенный не меньше чем она. Злорадная ухмылка даже против собственной воли выползла на её лицо. О да, нехило ему достанется от тех соседушек. Неудивительно, что Борис Михайлович свалил из этого тихого дома и зеленого квартала...
Пройдя по коридору, она прищурилась, разглядывая дверь в закрытую комнату. Может быть, ей и просто показалось, но она привыкла доверять своему чутью. Когда же закрылась дверь за Витей, возникло ощущение тяги воздуха и тихий шорох. Как будто бы дверь чуть-чуть приоткрылась и закрылась от воздушной струи. Но ведь когда она смотрела вчера на окна квартиры из-под подъезда — те были плотно закрыты, и, судя по всему, завешены тяжелыми шторами.
В мысли Ксаны закралось нехорошее предположение — а не мог ли этот самый Серый, запропастившийся как чертик обратно в табакерку, всё же повредить что-то в замке и теперь дверь открылась? Или и вовсе — внезапно осенило Ксану — он же мог зайти в комнату, утащить оттуда ценности Бориса Михайловича, а потом закрыть дверь. Поэтому-то он и свалил потом в неизвестном направлении. Что-нибудь серьезное утащил, акции какие-нибудь или фамильные ценности. И теперь не знает, что с ними делать! А дверка-то плохо закрылась и собачка в замке отщелкнула обратно.
И теперь если Борис придёт с проверкой, дернёт ручку, а та откроется... И внутри еще и не окажется какого-нибудь бабушкиного пледа или фотографии его, как выяснилось благодаря скандальным соседям, покойного брата... Нет, выгонят их на улицу в тот же вечер, и ничего Витя, как бы ни пыжился, не сделает. Придется им к родителям идти, на поклон, выслушивать, что они ещё дети малые, даже квартиру снять не могут, а думают, что взрослые люди...
Задумчиво поскребя кончиками длинных крашеных ногтей по двери в закрытую комнату, она попыталась решить что делать. Вот сейчас попробовать открыть дверь? А если она действительно открыта и её предположения верны? Что тогда делать? Или дождаться Витю и уже с ним провести эксперимент, он что подскажет как мужчина? Всё же ему виднее как поступать в таких ситуациях — теоретически, конечно. Но если она будет не права и дверь не откроется — тот же просто окрысится, что его пропавшего дружка тут оклеветали.
Раздавшийся из комнаты треск мгновенно прервал её размышления, и она метнулась туда, чтобы проверить что упало.
Прищурившись от закатного света, заливающего комнату, она с удивлением уставилась на большое зеркало, в которое только недавно смотрелся Витя, перед тем как уйти к соседям. Оно покосилось и что-то ещё было не так.
Подойдя ближе, Ксана сдавленно выругалась сквозь зубы. По стеклу шли ровные трещины. Как будто разрезы — мелькнула короткая мысль, вытесненная пониманием того простого факта, что зеркало-то это самое — тоже хозяйское. И либо платить Борису Михайловичу, пытаясь объяснить, что у них не было дебошей, и оно треснуло от старости, или где-то искать такое же! Но таких, явно советских — уже давно не делают. По антикварным салонам рыскать?
— Надежно у него всё тут, блин! — Резко выплюнула Ксана.
Хорошо хоть, что когда оно треснуло — только покосилось, а не на пол упало. Вот бы классно было от осколков всю комнату очищать...
И Ксана, занятая своими размышлениями, резко принявшими бытовой оттенок, явно не могла услышать, как в коридоре что-то тихо щелкнуло — это закрылась дверь во вторую комнату, которая действительно была открытой...
* * *
— Привет, Ксан! — Воскликнул с порога Виктор.
Впрочем, встречать его опять не вышли. Видимо, у Ксаны все еще плохое настроение, решил он. У него оно тоже было так себе, но хотя бы встреча с соседями прошла не так ужасно. Открыла не соседка, а её не менее пожилой муж, оказавшийся на удивление бодрым и приятным старичком. Поэтому Александра Павловна лишь пару раз вставляла свои едкие замечания. Федор Алексеевич же довольно быстро вник в их ситуацию, показал потолок в их комнате, где действительно проступило пара довольно маленьких пятнышек буроватого оттенка, и придирчиво осмотрел бумаги из БТИ, поверив на слово, что вторая комната у Бориса Михайловича закрыта, и молодые люди не при делах.
Порешили на том, что когда владелец квартиры придёт к Виктору с Ксаной — они спустятся вместе и решат этот вопрос. Может быть, у него там что-то протекло так сильно, мало ли он там бутыли с вареньем хранит, а может и нет, — и пятна не имеют никакого отношения к комнате сверху.
— Ксана! Все хорошо разрешилось!
Он прошел в комнату, увидев свою подругу, молча разглядывающую потолок. И... завешенное зеркало, в которое смотрелся перед выходом.
— Что стряслось?
— Да ничего, как только ты ушел вот оно — треснуло и покосилось. Где мы будем новое зеркало нашему адепту стабильности искать? — Хмыкнула Ксана, кусая ноготь. — Свалилось на нас... То Серый твой, то соседи, то это. Не так я себе представляла отдельное жильё от родителей.
— Не возвращаться же нам? Всё нормально. С соседями я разобрался, все вопросы будут к Борису, когда он придёт. Муж этой истерички нормальным человеком оказался. А зеркало... Ну, скажем как есть. — Про Серегу Виктор решил лишний раз не упоминать.
— Надеюсь... — Пробурчала подруга, поднимаясь на ноги. — Пошли тогда ужинать, я там немного приготовила.
Пройдя на кухню, Виктор с радостью набросился на поджаренную картошку, не сразу заметив, что Ксана сама к еде пока не притронулась.
— Что ещё случилось, любимая? — Чавкая набитым ртом спросил он.
— Да мысли возникли про твоего Сергея... — Она потерла лоб большими пальцами, как будто разгоняя головную боль. — Не мог ли он пробраться все же в ту самую комнату, а? И там что-нибудь испортить или... ещё что. А потом — закрыть дверь и тихонько уйти? Поэтому и пропал, потому что затаился. Нашёл что-нибудь действительно важное, м?
Первым порывом Виктора было взвиться и начать защищать непутевого друга, к тому же, возможно, попавшего в беду. Но ужин настраивал на благостный лад, поэтому он поразмыслил в этом направлении, аккуратно положив вилку рядом с тарелкой, где чуть дымилась недоеденная картошка, да на шкварочках, судя по приятному жирному привкусу.
— Знаешь, Ксан... Я всё понимаю, как ты сейчас относишься к Серому. И ни капли в такое не верю. Глупо это. Но давай так, чтобы ты успокоилась...
'И мало ли что' — мелькнуло в голове молодого человека.
— Я одолжу у тебя заколку и, если дверь поддастся — проверю как и что. А то вдруг Борис Михайлович там хранит секретные документы иностранной разведки и уроет нас всех за их отсутствие?
Его ироническое предположение повисло в воздухе. Ксана только неопределенно хмыкнула, и все же начала есть, а Виктору вдруг подумалось — а вдруг так и есть, и Сергея устранила вражеская разведка? Глупость какая... Не надо было тот сериал на днях по ящику смотреть. Агенты, разведки — так и всерьез в собственные шутки поверить можно. И, главное, с чего они так переживать начали? Точнее, он-то спокоен. Это всё Ксанка его настропаляет. Размышляя таким образом, он незаметно для самого себя он снова начал сосредоточенно есть — всё же только утром перед работой перекусил, а тут так вкусно всё приготовлено. Нет, на Ксане надо будет потом жениться. Когда-нибудь.