Когда силы твои истекают, у тебя, как у мага есть один лишь шанс — выхватить их у родного источника. Именно выхватить, а не просить. Потому что на просьбы тогда, как правило, времени нет. И, наклонив, стиснутый в левой руке факел, другой я зачерпнула из него полную ладонь огня. Пальцы в ответ потеплели и первый сформировавшийся сгусток, всего лишь на ярд опередив воина духа, ворвался в ряды врага. Тихони всполошено завизжали, врассыпную унося на своих спинах пламя, мужчина, на миг замерев, оценил:
— Анастэйс, я тебя тоже... обожаю! Но, какого ахирантеса ты здесь делаешь?!
— А я еще и не начинала! — во всю глотку захохотала я, медленно поднимаясь в воздух.
Эх, чтобы сказала мама, увидев теперь свою 'мыльную фею', зависшую над самым пеклом и мечущую повсюду смерть. Да я и сама от себя, ошалела, но, не знала, как поступить иначе. Да и, вправду сказать, не хотела этого знать. Потому что прямо подо мной сейчас бился на смерть мой самый родной человек, а, немного поодаль, уже схватилась за рваную шею русалка, тоже ценой собственной жизни, продлевающая наши.
Мы замахнулись с ним одновременно: воин духа, вскинувший руку с мечом и я — своим пылающим сгустком, но, в последний момент извернулась и запустила им по летящей к Нилде твари. Русалка благодарно кивнула, оседая к стенке колодца. Крысиный король в последний раз в своей жизни протяжно взвыл... и все, вдруг, затихло... Мир вокруг вздрогнул, опомнившись, и стыдливо рассыпался, разбежался жалкими серыми ошметками по сторонам...
— Ты как? — приземлиться пока получилось неуклюже. Зато, прямо перед ним.
Воин духа стоял, тяжело дыша, и хмуро глядел на свой меч, прошивший насквозь толстое тельце вождя:
— Нормально. Все хорошо, — криво улыбнулся, не отводя от оружия взгляда.
Да, откуда ж хорошо? Разве об этом кричали сейчас его прокусы на ногах и кровь, капающая с пальцев левой руки? И обрубленная наискосок голова твари, насмерть вцепившаяся в ботинок? Но, жить будет... пока будет. Потому что у меня сейчас есть более важные дела. Русалка. Круто размахнувшись, закинула я догорающий факел на гостиничные развалины и поскакала через трупы тихонь к колодцу.
Нилда сидела, отрешенно глядя на занимающийся уже пожар, и на мое появление лишь скривилась в привычной своей ухмылке. А, пусть, кривится, лишь бы...
— Руку от шеи убери — я гляну.
— Зачем? — тихо спросила она. — Мне бы воды сейчас.
— Ага, — мотнув головой, подорвалась я с колен.
Ведро получилось в аккурат, как мое — с той же вмятиной на боку от меткого попадания в... Да нет, Зеня как раз за ту яблоню и сквозанул. А вот воду... Крышка отъехала в сторону, и моя скоро навещенная копия, без лишних церемоний, ухнула в широкий колодезный створ. Вот с возвращением, правда, вышла заминка, но, больше половины драгоценной ноши я, все ж, 'донесла'. Девушка, наконец, осторожно отлепила от раны руку, а потом запрокинула ведро прямо над своей растрепанной головой.
Да... родная стихия у каждого своя, но, спасает она всегда одинаково... И родная стихия русалки впитывалась сейчас в свою нечистую дочь до последней своей мутной капли. Даже подтеков на камнях не осталось. Я, видя такое дело, вновь опустилась на колени, зачарованно глядя, как страшная рваная рана, прямо на глазах стягивает свои края и исчезает с тонкой девичьей шеи. Нилда отставила в сторону пустое ведро, удовлетворенно провела пальцами по бледной коже и мне улыбнулась:
— Спасибо, магичка.
— Это тебе спасибо, русалка, — чуть качнувшись, приземлился рядом с нами Ветран и, вытянув ноги, с душой откинулся на колодезную стенку... 'Уже без оскаленной морды на ботинке', — оценивающе отметила я, медленно поднимая к лицу мужчины глаза. Он встретил мой взгляд своим насмешливым прищуром:
— Может и мне воды, хозяюшка? — тоже, видно, признал знакомое ведро.
— Это обязательно. Но, только, после извинений.
— За что же? — вскинул брови мужчина.
— За грубость, за хамство, за... — решила я ограничиться пока сокращенным списком ветрановых грехов.
— А на ушко можно? — под смешок Нилды уточнил он. — А то я при посторонних стесняюсь.
— Ну, что ж, с шелудивой овцы... — великодушно подставила я ему свое и даже закинула за него прядь. Но, вместо обещанных раскаяний, добилась лишь усугубления — Ветран сгреб меня в охапку и бесцеремонно перетащил к себе на колени. А вот это что-то совсем небывалое, причем, при посторонних:
— Прости меня, любимая, — шепнул, наконец, в самое мое ухо, заставив замереть с блаженным выражением на физиономии. Вот оно, полное отсутствие мыслей в голове. Вот оно, состояние пьянящего взлета... И полыхая лишь желанием усугубить грехи собственные, я обхватила шею Ветрана руками:
— А если еще... искреннее?
— Да, куда уж? — выдохнул он и потянулся к моим губам...
Смех русалки, застывшей сейчас над нами. И сколько же времени прошло?.. А еще мой затылок, прижатый поверх теплой мужской ладони к камням колодца. И его глаза, совсем близко сейчас, без малейшей доли раскаяния в них... Так сколько же...
— Вижу, магичка, ты все ж, решила, зачем он тебе? — поймав мой ошарашенный взгляд, опять залилась Нилда. — Мне пора. Так что передать хозяину?..
А вот мне понадобилась целая вечность, чтобы собрать разлетевшиеся по небу мысли в маломальскую кучку. Ветран уже дипломатично ушел в траву — обтереть свое загаженное тихонями оружие, а я все стояла и сосредоточенно пялилась на пожарище. Гостиничные останки, поначалу дружно полыхнувшие, сейчас больше дымились трухлявым насквозь деревом. Но, думаю, к утру от этого веселого места точно и доски не останется (уж я поспособствую).
— Скажи Бухлюю, — медленно начала я. — Передай ему, что убийцу мы обязательно сыщем, тем более, у меня с ним, как выяснилось, свои личные зарубки. А вообще, если не лень, опиши все в красочных подробностях. Он любит такие рассказы... Да, и еще, — спохватившись, сунула я руку в кармашек. — Возвращаю, он уже сделал свое дело и спасибо еще раз, Нилда... за все.
Русалка, стараясь скрыть смущение, запихнула свой драгоценный гребень за пазуху и, уже в развороте, пристально посмотрела на Ветрана:
— Береги его, магичка. Потому что Дихус из башенника все равно не получится.
— Что? — растерянно открыла я рот, тоже обернувшись к мужской фигуре у бревенчатой стены склада. — Из кого не получится?
— А ты, будто не знала? — скривившись, насмешливо покачала Нилда головой. — Мы ведь с ним — земляки и я сразу признала в нем охотника на нечистых. Так их называют у нас в Бередне. Хотя, — перевела она взгляд на меня. — этот на других не похож... Прощай, магичка.
— Да, какое там, 'прощай'? — без всякого ехидства усмехнулась и я в ответ. — До свидания...
Я раньше никогда не задумывалась над тем, как живу. Просто принимала окружающий мир, как 'гранитную' данность, меняя в нем лишь иногда занавеси да еще, кулинарные пристрастия. Но, события последнего месяца просеяли, вдруг, в моей жизни все лишнее, как шелуху сквозь сито. И оставили на поверхности лишь самое ценное, по-настоящему ценное... Мне и сейчас еще кажется, что тряска эта, с падениями и взлетами до сих пор продолжается...
— ... и уже все готово... Хозяйка?..
— Стася. Стася, хобье коромысло! Ветран! Да просыпайтесь же вы! Весь диван заняли.
— Брысь... отсюда, — вяло смахнула я с колен, галопирующего на них кота и открыла глаза.
В противоположном, кухонном окне, сейчас еще не занавешенном, разбавленными в небе чернилами расплывались сумерки. Огонь в очаге жарко ласкал поленья. И их 'сводней', судя по приставленной тут же скамеечке, была наша бывшая беспризорница. А еще...
— О-ой, как пахнет то вкусно, чудесные мои, — попыталась я поднять с мужского плеча голову, но шея неожиданно воспротивилась:
— Ветран?..
— Угу... — зевнул он в растопыренную ладошку, обдав густым ароматом мази. Машинально проследив взглядом, не сползла ли с его предплечья повязка, я повторила робкую попытку:
— Ветран, подними с меня свою голову, пожалуйста... и руку тоже... О-ой... Как же все болит...
Лечением Зени занималась собственноручно Груша. Поэтому кот сейчас франтил кокетливым бантом на полосатой спине и отсвечивал от пламени в очаге густо смазанной мордой. Воину духа повезло меньше. Хотя, с его пятью скромными бантиками на ногах он вполне мог бы составить умнику конкуренцию. Да, разве в этом суть (да разве ж он согласится)?..
— Та-ак... Так... Груша, — настраиваясь на нужный лад, спустила я с дивана свои затекшие ноги и глянула на притихшую вмиг домовиху. — Мне кажется, сейчас — самое время тебя успокоить. Помнишь, я говорила про то, что знаю, как обмануть мага?
— Помню, хозяйка, — хлопнула она в ответ ресничками.
— Так вот... А, принеси-ка сюда нашу схронную шкатулку. Справишься сама? Достанешь?
— Достану! — и по тому, как скоро она сквозанула, мне тут же стало ясно: кроха догадалась. А вот мудрецу нашему и воину духа пришлось объяснять:
— Я ее на ночь спрячу, — уверенно кивнула я в ответ на два недоуменных взгляда. — Шкатулка — как раз подходящее место, потому что сделана из металла, который не пропускает наружу магию. А мизинчик пусть так в леднике и лежит. И, если я не ошибаюсь... Если мы с Грушей не ошибаемся, то видимость ее присутствия он создаст вполне, а вот на все остальное силы в нем не хватит... Что?
— А-а... — открыл настороженно свою пасть умник.
— ... если, ошибаетесь? — закончил за него Ветран и аккуратно встал с дивана.
— А вот сегодня ночью и проверим, — нагло расплылась я. — Да, не переживайте вы так. Или, у кого-то еще в заначке по самому сокровенному страху осталось?
Оба моих оппонента тут же изобразили на своих физиономиях полное их отсутствие (страхов, конечно).
Через минуту Груша вернулась и со священным трепетом в глазах водрузила спасительную шкатулку на диван.
— А что там у вас? — навис над нами заинтересованный воин духа.
— Там? Сам как думаешь?.. Собственность твоего монастыря, — с придыханием, не меньшим, чем у домовихи, откинула я легкую крышку и развернула платок, потому что...
— Хобья сила! Стася, они что... размножаются?
— Не может этого быть, — категорично отрезал Ветран, почти носом уткнувшись в платок. Я же вопросительно глянула на Грушу (может, и она свое мнение выскажет?.. Нет?) и решила, что пора начинать каяться:
— Дело было так... В общем, вторая бусина мне досталась совершенно случайно от прудового коряжника, как моральная компенсация за попытку моего смертоубийства. Случилось это еще до отца Аполлинария. А где Хоун ее нашел, понятия не имею. Знаю только, что в верховьях Шалбы. И вообще, большое чудо, что он в лапы то свои ее взять смог. Наверное, потому что она постоянно 'спит' и просыпалась только один раз, когда я ее впервые увидела. А что вы на меня так смотрите? Да, я — Трахиния. И мне совсем нельзя было ее у беса брать, но, я тогда подумала, что... Да, я и не помню уже, что тогда подумала... У меня все...
— Нет, это надо же! Я ночей не сплю — весь в муках совести, за то... — с чувственным подвыванием затянул умник, а потом, вдруг, метнулся с дивана.
— Не может этого быть, — повторил отрешенно, рухнувший в аккурат на его место Ветран.
— Полный сумасшедший дом, — тут же сократил свою речь кот, с уже безопасного расстояния. Груша снова скромно воздержалась.
— Нет, а почему вы так отреагировали? — вступила вместо домовихи я. — Что это меняет по большому счету? Ведь не моя же бусина привела сюда мага, а священника. И для меня вообще, в правду сказать, большая загадка, почему именно эту бусину он не отследил?.. Ветран, ты, кроме 'не может этого быть', еще что-нибудь скажешь? Предположения какие-нибудь есть?
Мужчина глянул на меня, вынырнув из своих, ведомых только ему дум и лишь пожал плечами:
— А что тут скажешь?
— Пути Господни не исповедимы, — недовольно буркнул Зеня. — Видимо, только это на ум и приходит.
— И это тоже, — скосившись на кота, внес поправку мужчина. — Я единственное, что могу здесь... предположить — подкеларь врал про число своих покупателей, говоря, что их было девять, а не десять.
— А, может и не врал, а просто 'поиграл словами', — прищурилась я на огонь. — Есть такая детская игра. 'Обмани без лжи' называется. Мы ею с одноклассницами на переменах развлекались.
— Анастэйс, ты о чем сейчас?
— А о том, что, возможно, десятую бусину ваш делец и не продавал, а подарил, например, или на что-нибудь выменял. Тогда и получается, что он сказал правду. Просто, правда эта в итоге...
— ... таковой не является, — покачал головой Ветран. — Да-а...А что значит, 'она спит'?
— Значит, что эта странная бусина каким-то образом умеет контролировать свою силу. Она, как маг или алант гасит ее в себе. Хотя... — ненадолго задумалась я. — Мне кажется, что энергии в ней гораздо больше, чем в той, что подбросил нам отец Аполлинарий. Но, по качеству она точь в точь такая же. Ветран, почему?
— Почему? — растерянно посмотрел на меня воин духа. — Не знаю. Возможно, по тому, что, как я тебе уже говорил, бусины такой продолговатой формы служат разделителями на десятки и по ним читают только 'Отче наш', — вдруг, неожиданно замолчав, мужчина хмыкнул, а потом с улыбкой обвел нас взглядом. — Спроси у меня такое месяц назад, я бы по-другому ответил.
— И как же воины духа... 'посылают'? — видимо, с чисто просветительским интересом уточнил умник.
— Святым благословением, — думая о своем, предположила я. — А что, вполне возможно... Это я по поводу энергии. Четки мага по такому же принципу работают. И если постоянно наговаривать одно и тоже...
— Да еще полуаланту, — добавил кот.
— Ага, да еще и полуаланту, то силы в них будет несоизмеримо больше, чем в тех, где тексты все время меняются... Груша, примерять постель будешь?
— Конечно, буду, — с готовностью прицелилась к опустевшей шкатулке домовиха и через мгновение в ней исчезла.
— А вылазить оттуда пока собираешься? — удивленно поднесла я ее к глазам.
— Нет. Мне и отсюда вас хорошо слышно... Хозяйка, крышку плотнее прикрой...
'А вот это — уже не зарубка, сволочь. Это моя личная тебе вендетта', — щелкнув замочком, выразительно отвернулась я к огню...
Рыба бывает разная: красная, белая и... костистая. Последняя — исключительно для кота. Да, еще, пожалуй, после долгой зимы, в охотку и под яйцами с молоком (если шурогайки(3), конечно, жирные). А вот форель... Как выяснилось чуть позже, за столом, форель — это песня, а не рыба. И, судя по отсутствию на сковороде жареных голов и хвостов, Зигмунд свою уже исполнил. Теперь же, щурясь на мой световой шар, сонно со своего трона наблюдал за нашим с Ветраном 'дуэтом':
— Я в жизни своей ничего вкуснее не ел, — перебрасывая к себе на тарелку очередной сочный кусок, покачал головой мужчина. — Груша, спасибо.
— Ага. А как же мой плов? — нехорошо прищурилась я, облизывая жирные пальцы. — Ты ведь про него то же самое говорил?
— Ну, да, — нагло оскалился Ветран. — Так это же — рыба, а там...
— Каша?
