Пириус был сбит с толку. — Струн?
Всю реальность можно рассматривать как проявление вибрирующих струн. Невидимо маленькие, эти петли и узлы мерцали и пели, а их режимы вибрации, "ноты", которые они издавали, были частицами Вселенной, которые люди могли различить. Пириус мало что понял из этого, но ему понравилась идея о том, что Вселенная — это своего рода симфония невидимых струн, находящихся в гармонии.
— Горизонт событий черной дыры, однако, является конечной точкой нашей Вселенной, — сказал Нилис. — Струны не могут выходить за его пределы. Поэтому они встраиваются в поверхность — как мокрые волосы, прилипшие к вашей голове. Струны несут информацию о том, как образовалась дыра и как она росла. — Чтобы получить эту информацию, нужно дать дыре испариться, как это делали все черные дыры, испустив каплю "излучения Хокинга". Чем меньше дыра, тем быстрее она испарялась.
— Вы не удивитесь, что серебряные призраки когда-то баловались с такого рода технологиями, — печально сказал Нилис. — Они создавали микроскопические черные дыры, информация и инструкции по обработке которых были закодированы в формирующем коллапсе. Достаточно маленькие дыры испаряются очень быстро — фактически, они взрываются. Результат вычислений закодирован в излучении, которое они испускают в процессе. Таким образом вы можете решить некоторые невероятно сложные задачи. — Он фыркнул. — Призраки действительно заставили это работать. Но каждый компьютер с микродырой был одноразовым; вы могли запустить только одну программу, потому что в процессе она сама себя взрывала! Даже призраки не смогли найти способ сделать технологию практичной.
— И, — подсказала Торек, — это то, что делают ксили?
— Да. Но они не ограничиваются простыми микроскопическими дырами.
Он показал им данные, извлеченные из путешествия Пириуса Блю в Полость. У них все еще не было хороших изображений Чандры крупным планом, но каким-то образом ксили контролировали приток вещества к горизонту событий. И с помощью этого контроля они "программировали" чудовищную черную дыру. Они позволяли динамике горизонта событий в планковском масштабе обрабатывать входную информацию и "считывали" результаты, анализируя излучение Хокинга, испускаемое черной дырой.
— По крайней мере, как я думаю, это то, что они делают, — сказал Нилис. — Мы все еще многого не знаем о черных дырах. Например, глубоко внутри, близко к сингулярности, должна быть структура. Там струны и мембраны, лежащие в основе субатомных частиц, должны разрываться и растягиваться, возможно, достигая размеров, сравнимых с самой черной дырой. Может ли этот "пушистый шар" использоваться в вычислительных целях? Я не знаю — я могу этого исключить. Или, возможно, ксили работают по какому-то совершенно иному принципу...
— Это замечательно, — выдохнул он. — Черная дыра — это слияние информации и физики, узел в структуре нашей Вселенной. И ксили используют это чудо как тактический компьютер! — Он ухмыльнулся. — Неудивительно, что они смогли так легко отбиться от нас. Но теперь, благодаря вашему компьютеру ЗВП, мы изменили правила — а, энсины? Даже компьютер с черной дырой не может этого превзойти.
— Но я не думаю, что докопался до сути.
— О чем, сэр?
— О Чандре.
По его словам, близость к центру Галактики вдохновила его начать совершенно новое направление исследований. Он отправится в архивы военно-космического флота за тактическими материалами разведывательных миссий за три тысячи лет и, возможно, даже поищет научные данные из более невинных времен, когда Чандра считалась простым астрофизическим чудом, а не военной целью. — В квагмитах и ксили мы уже обнаружили два слоя жизни, относящихся к совершенно разным космическим эпохам — и третий, если включать нас! Я начинаю задаваться вопросом, что еще есть во вложенных слоях Чандры, ожидающих своего раскрытия. Возможно, там можно найти больше жизни, еще более древней и странной, возможно, пронизывающей саму сингулярность.
— Мы так мало понимаем, — сказал он, — даже сейчас. Если вы оглянетесь на теории древних, вы увидите, как они пытались понять. Их физика позволила им распознать, скажем, черную дыру и описать ее общие характеристики. Но их наука не дала им реального понимания того, что это такое. Кое-что из того, на что мы способны сегодня, показалось бы древним невозможным, как если бы мы бросали вызов самим законам физики! Но вы должны задаться вопросом, насколько неполными могут быть наши собственные драгоценные теории.
Лицо Пириуса оставалось непроницаемым. Тепло сжимая руку Торек в своей руке, он мечтал о других вещах.
Через неделю Нилис устроил свою "разборку" с маршалом Киммером в конференц-зале в Офицерской стране. Были вызваны Пириус и Торек.
Маршал был худ, как лезвие, и невероятно высок, настолько высок, что за пределами Офицерской страны ему приходилось сутулиться, иначе его лысая голова задевала бы потолок. Его скулы были такими острыми, что, казалось, вот-вот прорвутся сквозь плоть, а рот был невидимо маленьким. Но на его лице были имплантированы закаленные в космосе глаза, знаки поля боя. Они полностью скрывали выражение лица Киммера, что, возможно, и входило в его намерения.
Маршал даже не заметил присутствия Пириуса, как будто энсина вообще не существовало. Но официально, как предполагал Пириус, учитывая его будущее преступление, он, возможно, и не существовал.
Нилис начал с неуклюжей презентации о последнем воплощении своего проекта главного радианта и о том, как он будет реализован. Благодаря работе с Дарком, Торек, Пириусом и другими начали уточняться Рабочие детали. Нилис описал, как эскадрилья модифицированных зеленых кораблей отправится в Полость за единственной, тщательно отобранной скалой, известной как Скала Орион, которая будет использоваться в качестве прикрытия.
Коммандер Дарк сидел рядом с Нилисом. Здесь была Пила, помощница министра Грэмма, а теперь его представитель в Ядре. Она сидела молча, очевидно, не желая здесь находиться; казалось, она относилась к базе, Ядру и всему грязному делу войны с крайним презрением. И вот Пириус и Торек неловко сидят за столом, надеясь, что их никто не заметит.
Маршал Киммер сидел неподвижно и без всякого выражения на протяжении всей презентации. Он привел с собой различных помощников, которые сидели позади него, перешептываясь друг с другом.
Наконец Нилис закончил, ко всеобщему облегчению, включая свое собственное. Взмахом руки он разогнал свое последнее виртуальное изображение и сел, вытирая пот со лба грязным рукавом мантии. — Маршал, слово за вами.
Маршал молчал в течение долгих ударов сердца, выражение его лица было грозным. Пириус не осмеливался даже вздохнуть.
Когда маршал заговорил, его голос был таким тихим, что Пириус едва мог его расслышать. — Дайте-ка я посмотрю, правильно ли я понял. Вам нужны двадцать зеленых кораблей.
— Да, полная эскадрилья из десяти единиц, плюс резервные корабли и другие для развития и обучения...
— Двадцать кораблей. И это не только те корабли, которые вам нужны. Также нужны экипажи плюс резервные на замену. И наземная команда. И все средства, которые потребуются для модификации этих кораблей с помощью ваших гаджетов и для обучения экипажей их использованию. Вы хотите, чтобы я отвел эти ресурсы с линии фронта для осуществления этого безумного плана нанесения удара по самой Чандре. Вы об этом меня спрашиваете?
— Маршал...
— Далее, ваш тактический план. Вы поплывете в Полость за Скалой. Хорошо, но не просто за любой скалой. Вам нужна сама Скала Орион! Комиссар, мы разрабатывали стратегии, основанные на Орионе, в течение тысячи лет. — Его голос неуклонно повышался. — И вы хотите бросить всю эту работу, всю эту подготовку на это?
Нилис вспотел еще сильнее. — Маршал, это может выиграть войну.
Киммер величественно выпрямился, и его помощники поспешно вскочили на ноги. — Каждые несколько лет нам приходится мириться с тем или иным из вас, программистов или кабинетных стратегов, которые воображают, что знают, как следует вести эту войну, лучше, чем те, кто служил Коалиции более трех тысяч лет. Возможно, вы одурачили их на Земле, комиссар. Но это Фронт. И меня вам не одурачить. — Он повернулся, чтобы выйти из комнаты.
Пириус взглянул на Торек. Он предвидел реакцию Киммера, но, несмотря на это, почувствовал тупое отчаяние. В Киммере не было той грубой мудрости, которую он почувствовал в министре Грэмме. Грэмм был человеком с недостатками, но у него было глубокое, тревожное чувство ответственности за ведение войны. В Киммере не было ничего, кроме сопротивления вызову его собственной власти. Пириус с трудом мог поверить, что они прошли весь этот путь, достигли столько только для того, чтобы столкнуться с еще одним препятствием.
Неожиданно заговорил коммандер Дарк. — Подождите, маршал.
Киммер повернулся, выражение его лица было холодным. — Вы что-то сказали, коммандер?
— Сэр, вы мой старший офицер. Приношу извинения за то, что говорю вне очереди. Но я должен указать, что вы неправы. Комиссар ни о чем вас не просит. Великий Конклав издал исполнительный приказ, и комиссар просто передает его инструкции. Мы должны дать Нилису то, что ему нужно для выполнения работы.
Киммер прошипел, — Этот жирный дождевой червь одурачил вас так же, как одурачил Конклав, коммандер.
— Без сомнения, вы правы, сэр. Но тем временем у нас есть приказы.
Киммер свирепо посмотрел на своих помощников, которые шепотом подтвердили, что Дарк был прав. Губы Киммера задвигались. Пириус знал, что он заставит коммандера заплатить за то, что тот сказал.
— Хорошо, комиссар. Как сказал коммандер, у меня есть приказ. Пока я обжалую распоряжение исполнительной власти, вы и ваши марионетки можете получать все, что хотите. — Он ткнул пальцем в Нилиса. — Но у меня есть свобода действий в отношении того, как я выполняю эти приказы. Я не буду отнимать никаких полезных ресурсов у нашей жизненно важной борьбы. У вас будут ваши корабли. Но они придут не с конвейера: у вас могут быть устаревшие, поврежденные в боях, залатанные обломки. И я также не позволю вам тратить впустую жизни моих лучших экипажей. Вы понимаете?
Нилис кивнул головой. — Совершенно ясно.
— О, Нилис, еще кое-что. Если вы собираетесь использовать Скалу Орион, вам придется поторопиться. Она будет на месте через десять недель.
Нилис ахнул. — Десять недель? О, маршал, но это — мы не можем быть готовы...
Дарк положил свою мягкую руку на плечо Нилиса. — Все в порядке, комиссар. Десять недель, сэр, понятно.
Киммер казался еще более разъяренным. Он вышел из комнаты, сопровождаемый своими болтающими помощниками.
Комиссар дрожал. — Я думал, что все испортил, — хрипло сказал он. — Спотыкаюсь и шарю, как шут — как я могу иметь дело с маршалом, если не в состоянии держать себя в руках в течение пяти минут?
— Вы отлично справились, сэр, — неловко сказал Пириус.
Пила старательно подавила зевок. — В любом случае, это была полная чушь.
Торек была озадачена. — Мэм?
— О, да ладно, энсин, даже ты не настолько наивна. Киммер знает субординацию не хуже любого из нас. Мы не увидели здесь ничего, кроме укоренившегося сопротивления человека, который не может принять никакого нового способа ведения дел, даже если это могло бы вывести из тупика эту войну. И особенно он не может прислушиваться к советам постороннего человека, такого как ты, Нилис. У Киммера не было другого выбора, кроме как подчиниться, и он это знал. Все это было просто позерством.
Нилис сказал: — Однако, довольно грозное позерство!
Пириус был обеспокоен. — Но все же, если то, что сказал маршал, сбудется — если мы получим только паршивое оборудование и бесполезные экипажи...
— Мы заставим это сработать, — сказал Нилис. — А что, вы уже запустили Скалу 492, не так ли?
Пириус покачал головой. — Починить сломанную воздушную систему — это одно. Собрать эскадрилью — совсем другое.
Дарк взглянул на Нилиса. — Ах, но самым важным элементом любой эскадрильи является ее командир. Не так ли, комиссар?
— О, без сомнения, коммандер. И как нам повезло, что мы нашли подходящего офицера для этой работы! — Нилис хлопнул Пириуса по плечу и просиял.
У Пириуса похолодело внутри.
Рот Торек приоткрылся. — Он? Вы шутите, сэр.
— Спасибо, — сказал Пириус Торек.
Нилис сказал: — Однажды ты уже был героем, Пириус, в другой временной шкале. Теперь ты должен сделать это снова.
— Но, сэр, я не могу приказывать. Меня даже не назначили.
Дарк ухмыльнулся. — Теперь назначили.
— Но — десять недель?
Дарк пожал плечами. — Это тот расклад, который нам выпал; мы справимся или нет.
Нилис наблюдал за Пириусом. — Конечно, ты должен сам принять решение, Пириус. Ты помнишь наш разговор на Венере?
— Да, сэр.
— Итак, скажи мне — куда сейчас подевался твой самоанализ?
Торек сказала: — Я не понимаю, о чем он говорит.
Пириус сказал: — Он спрашивает меня, нашел ли я что-нибудь, за что можно бороться. — Он встретился взглядом с Нилисом. — Есть только одна цель, ради которой стоит умереть, — сказал он.
— Да?
— И это победа — конец этой войне. И тогда нам придется выяснить, что люди должны делать со своим временем.
Нилис кивнул, очевидно, не доверяя своему языку.
— О, какие вы все благородные. — Пила покачала своей элегантной головкой. — Вы, военные, так прихорашиваетесь, что никогда не перестанете меня поражать.
Дарк проигнорировал ее. — Итак, что ты скажешь, командир эскадрильи?
— С чего мне начать, сэр?
Дарк пробормотал: — Что ж, это зависит от тебя. Но сначала, думаю, тебе нужно найти свои экипажи.
Было облегчением вернуться на Скалу 492.
Сначала Пириусу и Торек приходилось жить в скафандрах, полагаясь на свои рюкзаки в поисках тепла, еды, воды и даже воздуха, когда пыль становилась слишком сильной. Прежде чем заработали туалеты, они должны были справлять нужду в этих скафандрах и каждые пару дней отправлялись к флиттеру, чтобы сбросить свои отходы. Но по мере того, как восстанавливались системы, они начали спать с открытыми лицевыми щитками, и, наконец, когда воздух постепенно стал свежим и теплым, они вообще отказались от скафандров. Фильтры мало что могли поделать с взвешенной астероидной пылью, и у них обоих было раздражение носовых пазух.
В ту ночь после встречи с Киммером они спали, как обычно, прижавшись друг к другу в углу купола-пузыря, их тела были прижаты друг к другу под одеялом. Прикосновение микрогравитации было таким нежным, что они почти парили над полом, дрейфуя, как мыльные пузыри. В самый тихий час внезапно включились инерционные регуляторы. Когда их подхватила полная сила тяжести, они оказались в переплетении конечностей, смеясь. Пол внезапно покрылся выступами и шишечками — завтра им понадобится матрас, сказал себе Пириус, — и они почувствовали, как на их внутренние органы давит новое, неравномерное гравитационное поле.
Скала тоже приспособилась к своему новому состоянию. Как и большинство астероидов, 492-ая была не сплошной массой, а рыхлым скоплением пыли и валунов. По мере того, как инерционные машины в его ядре выполняли свою работу, компоненты 492-ой царапались и шлифовались друг о друга, стремясь найти более компактное равновесие. Пириус слышал глубокий стон астероида, грохот, от которого дрожали его собственные кости, как будто они лежали на туше какого-то огромного неудобного животного.
