На самом деле, сложно было придумать лучшее место, чтобы прятать от родителей сигареты. Странно, что мне никогда не приходило в голову заныкать там хотя бы пачку и попробовать покурить.
Я любил сидеть здесь, когда сбегал с уроков или не хотел идти домой. Читал принесённую с собой книгу или просто смотрел, как беспощадный солнечный свет заливает внутренности дома сквозь отсутствующую крышу, и представлял, как здесь всё было раньше.
Очень дорого бы дал за то, чтобы в здании сохранились полы, какая-нибудь мебель, вещи тех, кто здесь жил или работал. Хотелось перебирать старые, пахнущие пылью бумаги, разглядывать тёмные пятна невыгоревших обоев на месте стоявшей у стен мебели. Королевский подарок, но рассчитывать на него не приходилось, нетронутые заброшенные дома мне ещё не попадались. Этот, по-моему, ещё и горел — в дальнем углу на стене остались огромные пятна копоти. Я смотрел на них минуты две, размышляя, что здесь могло загореться. Потом снова углубился в чтение.
- Эй! — донёсся оклик откуда-то снаружи. - Эй, там, наверху!
Я посмотрел вниз. Первый этаж утопал в разросшихся пыльных кустах, разглядеть за ними говорящего не было никакой возможности. А вот ему меня на верхотуре, разумеется, прекрасно видно.
Я затаился, отодвинувшись от края, благо ширина оконного проёма позволяла. Откликнуться или промолчать, пусть думает, что мальчишка в окне ему просто почудился?
Но тут кусты затрещали, в них мелькнуло что-то песочно-жёлтое, и у стены дома появился мужчина в военной форме.
- Эй, ты как туда попал? — Враждебности в его голосе не прозвучало, только любопытство. И чуть-чуть — волнение.
- Пришёл, - как можно спокойнее отозвался я.
- Не хочешь спуститься?
- Мне и тут неплохо. Лучше вы ко мне поднимайтесь.
Честно, мне и в голову не пришло, что он полезет. Никто из взрослых бы не полез. Повозмущался, покричал и пошёл бы дальше по своим делам.
Но мужчина неожиданно сказал:
- Идёт.
Я услышал шаги на заросшем крыльце. Под берцами захрупал битый кирпич. Мужчина быстро одолел половину лестничного пролёта, предусмотрительно держась ближе к стене. Остановился у пролома — там будто огромная пасть выгрызла в бетоне полукруг. Я перебирался через него по торчавшим из стены концам арматуры. Но тяжёлого взрослого они могут и не выдержать. Военный, видимо, тоже об этом подумал. Помедлил пару секунд, а потом преодолел пролом красивым прыжком за миг до того, как я собрался крикнуть: "Стойте, я спущусь сам".
Остаток лестницы уже не сулил никаких сюрпризов. Человек в форме выбрался на лестничную площадку, возвышавшуюся посреди развалин дома как смотровая вышка. Теперь нас разделяла только бетонная балка. Когда-то — безобидное расстояние от двери до окна.
- Я иду к тебе, - сообщил военный. И шагнул на балку. Вообще она широкая, есть куда ногу поставить. И выглядит прочной, но, опять же, для меня, мелкого и тощего. В некоторых местах время сгладило острые углы, бетон начал крошиться, из-под него выглянула арматура.
- Ладно, остановитесь. Я сам.
Я торопливо перевязал шнурки на кедах, забросил за спину сумку и слез с окна. Под чужим взглядом идти было сложнее. Либо смотришь на человека, начинаешь следить за его выражением лица, либо вниз. А вниз смотреть нельзя. На середине балки я споткнулся, но сумел удержать равновесие. Так, ещё пара метров, и всё.
Сделать последний шаг мне не дали. Схватили под мышки и втащили на площадку.
- Зря вы так беспокоитесь. Я здесь почти каждый день лазаю, и ничего.
- И что, шею свернуть совсем не боишься?
- А должен?
- Я бы боялся, будь я в твоём возрасте. Как тебя зовут?
Я подумал немножко. Называть официальное имя не стоило, вдруг он захочет настучать в школу о том, где меня видел. Не то чтобы это грозило серьёзными неприятностями, просто чем меньше взрослые знают, тем лучше. Поэтому я решил представиться настоящим.
- Дэй.
- Интересное имя.
- Сам придумал.
- А меня Эстерф. Капитан Эстерф Райнен. - Мужчина снял кепи и пригладил короткие русые волосы. - Ладно, Дэй, давай выбираться отсюда.
Я чуть не заржал: так говорили герои боевиков, собираясь уносить ноги из опасного места, где с минуты на минуту рванёт необезвреженная бомба.
- Ну давайте.
Дыру в лестнице мы преодолели без приключений, только перепрыгнувший её капитан подал мне руку, когда я перебирался на его сторону.
- И что же ты там забыл? — спросил он, когда мы вышли под палящее солнце. Вдалеке море с привычным шорохом перекатывало гальку.
- Ничего. Просто это самое интересное место в городе.
- Хм, а почему ты не в школе?
- Не спрашивайте, и я не совру.
- Языкастый, - уважительно протянул офицер. - Это хорошо.
- Отведёте меня домой? — Я не стал тянуть с вопросом.
- С чего ты взял? - Эстерф Райнен закурил сигарету.
- Не знаю. Так положено. Если взрослые видят, как ребёнок что-то натворил, они идут либо к родителям, либо в полицию.
- Мы разговариваем всего несколько минут, и пока мне кажется, что ты опасен больше для себя, чем для других.
Я промолчал, потому что он был прав.
- Я пойду?
- Иди, конечно. - Капитан Райнен втоптал окурок в песок. - Я же не полиция. Только имей в виду, что больше тебе тут не лазить. Это здание когда-то принадлежало воинской части, и теперь его собираются восстанавливать. Так что завтра тут поставят забор. И назначат охрану.
- Ну, спасибо, что предупредили. - Я передёрнул плечами, удобнее пристраивая сумку за спиной, и пошёл в сторону города.
- Эй, подожди! — Капитан догнал меня и поймал за плечо. - Я был недавно в вашей школе, предлагал вести кружок военного дела, но желающих не набралось. Если хочешь, приходи послезавтра в четыре к воротам части. Буду тебя учить.
- Ладно, - сказал я. - Приду.
Капитан сдержал своё слово: к вечеру следующего дня дверной проём и все окна первого этажа оказались перекрыты намертво — их заделали наспех сваренными из старой арматуры решётками, вокруг спешно возвели дощатый забор. Правда, до этого я прогулял первый урок, успел забраться внутрь и взять вещи из тайника. Не знаю, зачем — не было в нём ничего ценного. Может, так я хотел оставить за собой последнее слово в споре, может, пришёл попрощаться с домом, подарившим мне столько часов блаженного одиночества. Уходя, я вытащил из кармана синий маркер и написал на уцелевшем куске штукатурки: "Привет из края Долгих Дорог". Без понятия, что это за край такой, не из песен и не из сказок. Просто захотелось, чтобы тот, кто залезет сюда следующим, нашёл какой-то подарок. Пусть даже это будут строители.
А на другой день в четыре я пошёл к воротам части. Потому что, раз человек сдержал одно слово, есть шанс, что сдержит второе.
— Дэй, давай ты. — Кто-то, кажется, Джетт, протянул мне гитару. Интересно, почему люди так искренне уверены, что я умею играть? Поддавшись внезапному порыву, я взял инструмент и передал его Эрну. С самого начала посиделок ведь смотрит на старенькую шестиструнку как кот на сало.
— Я?! — изумился пацан.
— Ну не я же. Вот когда вернусь, научишь меня играть, а пока придётся самому отдуваться.
— Меня учили немного, — смутился рыжий, а его руки уже подкручивали колки и трогали струны. — Ты была... — Голос Эрна сорвался, лицо стало едва ли не ярче волос, но он начал вновь: — Ты была огоньком в ночи, а я — ключом, который надо было повернуть...
Я вздрогнул и едва не выпустил стакан из рук. Нет ничего удивительного в том, что Эрн знает "Беглецов" — даже если в его руки не попала ни одна пластинка, он мог услышать песню от кого-то. В конце концов, так песни когда-то и путешествовали по миру, до появления групп и звукозаписывающих компаний. Но все-таки, почему именно она и именно сейчас?
— Беглецы никогда не возвращаются. Они должны были где-то появиться, но их нет ни там, ни здесь...
А ведь я тоже её слышал после того раза. Стараясь не заснуть в кабине подобравшего меня грузовика, хотя мурлыканье радио убаюкивало. И вот тогда, прыгая со станции на станцию, водитель нашёл эту песню. И я зажмурился, стараясь не показать слёз: времени прошло всего ничего, несколько месяцев. Это теперь боль превратилась в память.
Беглецы никогда не возвращаются.
Я собираюсь вернуться.
А там всё просто -
Ты станешь мифом...
Джем
Рин.
Чем дальше на юг, тем больше расстояние между населёнными городами, тем меньше строек и блокпостов. И с каждым километром понимаешь: мир изменился, страшно и необратимо. На то, чтобы вернуть хотя бы тот уровень цивилизации, который был до Ржавчины, уйдут годы. А уж насколько затормозился прогресс, можно только гадать. Почему-то вспоминаются папины исследования. Интересно, уцелело ли из них хоть что-нибудь? Разрозненные отчёты в одном из архивов, образцы в позабытых правительственных лабораториях. Не хочется думать, что однажды они могут кому-то понадобиться.
Мы тряслись в кузовах грузовиков. Пробовали петь, но быстро охрипли. Многие просто спали, словно решили отдохнуть впрок.
Я раскопала в рюкзаке книжку, но строчки прыгали перед глазами, и сосредоточиться не получалось. Впрочем, её следует поберечь, растянуть на всю поездку, книжных магазинов по дороге не предвидится, а домашнюю библиотеку с собой не потащишь.
Когда полковник просил вызваться добровольцев, я почти не раздумывала. Мне казалось, если Дэй увидит юг, его пески и развалины, то уйдут странные сны о чём-то тёмном, прошлом, оставшемся в паутине трасс и просёлков.
Дорога ложилась под колёса. Я приподняла брезентовый полог — духота стала почти нестерпимой. И почти сразу же опустила, позади грузовика клубилась пыль, лезла в глаза и мешала дышать.
— Скоро последний форпост. — Дэй, успевший задремать, приоткрыл глаза. — Дальше свободное плавание.
— Интересно, из-за чего здесь началось опустынивание? — Юг никогда не был цветущим садом, но теперь тут вообще одни пески на многие километры.
— Меня больше интересует, можно ли всё это восстановить.
Он явно говорил не о заводах и фабриках.
— Я не эксперт. Может, всякие оросительные системы дело бы поправили. Но понадобится не один год. Главное, чтобы не начало распространяться.
Машина вдруг резко затормозила. Кто-то проснулся, кто-то негромко спросил, что случилось.
— Кажется, приехали. — Дэй выглянул из-под брезента.
На территорию нас пропустили не сразу, что-то долго вычитывали в документах и прикидывали, как лучше припарковать машины, чтобы они никому не мешали — база была в разы меньше нашей: несколько зданий, обнесённых забором из колючей проволоки, плюс пара вышек. За забором, насколько хватало взгляда, тянулись бесконечные пески. Вдалеке белел остов одинокого панельного дома, барханы перерезала полузасыпанная асфальтовая дорога, когда-то — широченное шоссе в несколько полос. Картина по-своему красивая, вот только веет от неё таким одиночеством...
Потом была привычная суматоха с устройством на ночлег и расспросами о том, как ехать дальше. За этим забором привычных ориентиров не будет, только старые карты. Конечно, в нескольких километрах от базы ещё тянется полоса разведанных земель, и кто-то из местных проведёт нас. А потом — полная неизвестность.
— Командир, — окликнул Дэй Стэна, увлечённо о чём-то спорившего с высоким пожилым офицером, — я с проводником пока поговорю?
Стэн, кажется, был рад, что хоть одну заботу можно переложить на чужие плечи. Офицер махнул в сторону низкого длинного здания — казармы.
Я ещё раз оглянулась на убегающую вдаль дорогу. Поищу местный медпункт, вдруг им нужна помощь.
Дэй.
Казарма оказалась теснее той, в которой когда-то ютились мы, а большое окно кто-то затянул обрывком маскировочной сетки. Если закрыть его, в комнате станет слишком душно. Двухэтажные койки пустовали — кроме одной постели на верхнем ярусе. Рядом на полу валялись стоптанные берцы. Я подошёл ближе и постучал по столбику кровати.
— Привет. Твоё начальство просило тебя разбудить.
Спящий не пошевелился. Дрых он в одежде, завалившись прямо поверх зелёного казённого одеяла.
— Подъём, — добавил я погромче и пнул ножку кровати. Металлическая конструкция зашаталась, но устояла, а тело наверху наконец-то начало подавать признаки жизни.
— А? — Над складками смятой подушки поднялась взъерошенная черноволосая голова.
— Подъём, — повторил я. — Работа зовёт. Это нам был нужен провожатый.
— Ща... — неразборчиво донеслось сверху, — подожди, дай хоть глаза продрать.
Я отошёл в сторону, давая ему возможность слезть, но парень и не думал пользоваться лестницей. Он просто спрыгнул на пол. Ничего так реакция для человека, который только что десятый сон видел. А я небрежно привалился плечом к столбику соседней кровати, разглядывая незнакомого чистильщика. Поглядеть было на что. Я ж говорю, наши — они все яркие. Как экзотические птицы в детской энциклопедии.
Он был выше и шире в плечах — судя по мимолётной кривоватой ухмылке, смотреть на меня сверху вниз ему понравилось. Стригся коротко, по-армейски, но при этом брил виски. Правую бровь рассекал шрам, а зелёные раскосые глаза смотрели прямо и жёстко. Запястья обвивали браслеты из полосок грубой кожи и несколько намертво запаянных стальных цепочек. На шее, поверх защитного цвета футболки, болтался амулет, не то клык какой-то твари, не то просто стилизованная побрякушка на шнурке. Ремень, продетый в петли линялых камуфляжных штанов, являл собой кошмар любого офицера, свободного от многочисленных заклёпок места на нём просто не было.
