Дверь открыли. Не сразу, Настя чувствовала, что её разглядывают в глазок, потом в замке всё-таки повернулся ключ. Они с Ольгой встретились взглядами.
— Ты зачем пришла?
— Поговорить. Пустишь?
Ольга колебалась. Настю окинула быстрым взглядом с головы до ног, нахмурилась, потом якобы небрежно пожала плечами, от двери отошла, предлагая Насте войти. Та переступила порог, сразу увидела любопытные лица детей, улыбнулась им через силу.
— Привет.
— Здрасте, — нестройным хором ответили ей.
Ольга же махнула на детей рукой.
— Идите в комнату и там сидите.
Спорить мальчики не стали, ушли, и даже дверь за собой закрыли.
— Так зачем ты пришла?
— Поговорить с тобой хочу. Мы уезжаем сегодня.
— Понятно. Попрощаться решила?
— Можно и так сказать.
Ольга сверлила её взглядом, но без всякой злости. Было заметно, что она тоже не знает, как себя вести, и из-за этого нервничает. В конце концов, молча прошла на кухню, а Настя за ней направилась, но по сторонам поглядывала, из любопытства. В квартире был сделан ремонт, мебель была другая, даже атмосфера иная, не то, что Настя помнила, но привлекла её внимание фотография на стене — Ольгины родители, вместе. Настя помнила их такими, снимку было не меньше десяти лет. Настя остановилась, разглядывая фотографию, потом опомнилась и прошла на кухню.
Ольга готовила обед. На газу кастрюля с кипящей водой, на столе разделочная доска и овощи разложены. Вернувшись на кухню, она сразу вернулась к делу, взяла нож и продолжила шинковать капусту, а Настя потопталась в дверях, затем без спроса присела за стол. На подругу посмотрела снизу вверх. Отметила, как та сурово поджимает губы, как хмурится, и явно недоумевает, зачем она явилась.
— Ты изменилась, Оль, так повзрослела.
— Да будет тебе.
— Правда. Особенно взгляд.
— Квартиру продала?
— Продала.
— Ну, и отлично.
— Прозвучало как: скатертью дорожка, — усмехнулась Настя.
— А что тебя здесь держит? Приехала, себя показала, и обратно — в Москву!
— Там мой дом.
Ольга резко кивнула.
— А наш дом здесь. И ничего, живём, не жалуемся.
— А на что тебе жаловаться? Муж есть, дети есть. Всё правильно.
Ольга стрельнула в неё глазами.
— А я и не жалуюсь. У меня всё отлично.
— Я рада.
— Правда?
Настя руку на крае стола пристроила, искоса глянула на увеличивающуюся горку шинкованной капусты, потом на своё обручальное кольцо зачем-то посмотрела.
— Серёжка сказал, что нам поговорить надо.
— Серёжка.
— Оля, прекрати. Десять лет прошло, а ты никак простить мне не можешь.
Она нож отложила, вытерла руки о полотенце.
— Ты уехала тогда. И, наверное, правильно поступила. Но я не понимаю, о чём нам сейчас с тобой говорить. Мы чужие люди давно.
— Твоими молитвами.
— Моими? Я ещё раз тебе напомню: ты уехала.
— Я не могла остаться. Ты сделала всё, чтобы я уехала.
— Ты просто пытаешься свалить на меня вину. Я не заставляла тебя уезжать. Нельзя заставить человека уехать, он сам принимает это решение. Да, возможно, я в чём-то была не права. — Ольга в сердцах взмахнула рукой. — Но не надо всё валить на меня! Ты бросила Сашку, ты уехала от родителей. С Маркеловым в Москву!
Настя только головой покачала. На Ольгу не смотрела, разглядывала ящики кухонного гарнитура, с таким вниманием, словно на них картины нарисованы были.
— С Маркеловым в Москву, — повторила она за Ольгой. — Это ведь так сказочно, правда? Приехал, забрал... в лучшую жизнь. Если бы ты тогда всего этого не наговорила...
— То что? Ты бы с ним спать не стала?
Настя посмотрела на неё. Вдруг поняла, что утвердительного ответа дать не может. Решила уклониться.
— Возможно, не стала. Но если бы ты тогда от меня не отвернулась, наверное, всё было бы по-другому.
— Ты бы меня поблагодарила после?
Помедлила с ответом.
— Не знаю. Сейчас... Сейчас могу сказать, что нет.
— Вот видишь!
— Оля, десять лет прошло. Он мой муж десять лет. И да, я его люблю. Но тогда... тогда я больше всего на свете хотела остаться. Я думала, что я люблю Сашку, но дело даже не в этом. Я не хотела уезжать, я боялась. А никому не было до этого дела. Благодаря скандалу, который ты раздула — ты, и не отрицай! — у меня не было здесь шанса!
Ольга кинула полотенце на край раковины.
— Насть, ты зачем пришла? Сказать мне всё это? Через десять лет?
— Да. Да! Потому что я сейчас уеду, и мы с тобой больше никогда не встретимся. А я десять лет этим жила, всё вспоминала, что от нашей дружбы ничего не осталось за один день, час. За ту минуту, когда тебе что-то показалось! И что эта минута всю мою жизнь изменила! — Она поднялась, не желая больше сидеть, когда Ольга на неё сверху вниз смотрит. — Я сейчас скажу тебе всё и уйду. Мне тогда больше всего на свете была нужна твоя поддержка. А ты взялась бороться за человека, который тебе не принадлежал, ты придумала себе то, чего не было, даже его спросить забыла. А я оказалась крайней? Почему? Потому что он на меня внимание обратил? — Ольга отвернулась, но Настя продолжила: — Ты понятия не имеешь, что это такое — оказаться в чужом городе, среди чужих людей и понимать, что обратно пути нет! Что ты беременна от человека, которого ты почти не знаешь. И не любишь, и жить с ним не хочешь, и мало того, знать, что он тоже лишь прогибается под обстоятельства, в благородство играет. Ты не знаешь, что такое начинать всё сначала в Москве, ломать себя, чтобы что-то построить, чтобы не остаться никчёмной и нелепой провинциальной девочкой. Там нет сказки, и никто меня там не ждал, к твоему сведению. И я не уезжала в прекрасную жизнь! Я тогда больше всего на свете хотела вернуться сюда. Домой. А у меня не было дома! У меня его много лет не было. Да, в этом виновата я сама, но я всё равно хочу, чтобы ты знала, что не было никакой сказки. И завидовать мне точно никто бы не стал, если бы узнал, как всё было на самом деле. — Настя с трудом сглотнула и тон сбавила. — Я тогда всё бы отдала, чтобы ребёнок Сашкин был. Это сейчас я Бога готова благодарить за то, что это не так, но десять лет прошло, как ты правильно заметила. Я изменилась, и всё вокруг изменилось. И мы с Серёжкой не развелись, не разбежались в ужасе от случившегося, и никто кроме нас не знает, как мы с этим справлялись. И я не понимаю, за что ты на меня злишься. И за что ты тогда на меня злилась. Я не виновата, что он выбрал меня. Назови это судьбой, если хочешь. Но так случилось.
— Да не в Маркелове дело! — Ольга снова к ней повернулась. — Знаешь, я даже не удивилась, что он на тебя глаз положил. Что удивительного? Все парни смотрели на тебя, а не на меня. А ты только улыбалась. Ты всегда улыбалась! — Она руками всплеснула. — Солнечная девочка! Я предупредила тебя, сказала, что он мне нравится. Я не собиралась за него замуж, Настя! Я просто хотела, чтобы ты не лезла со своими улыбками, чтобы он меня заметил. А ты начала жужжать мне на ухо: ты ему не пара, он бабник, забудь о нём. А потом глаза прятала, когда он тебе песни пел и глазами тебя ел, и делала вид, что так и надо.
— Я просто за тебя беспокоилась.
— Перестань!
Настя головой покачала, не зная, что ещё сказать. А Ольга продолжала:
— Все всё видели, только ты делала вид, что ничего не происходит. Тебе так нравилось. Сашка рядом, а тут ещё москвич появился, который с тебя глаз не сводит. Скажи, что не так было!
— Скажу. Это было не так! Он бы уехал через месяц, и я бы не вспомнила о нём никогда. Он просто играл — и с тобой, и со мной. Маркелов, вообще, любит поиграть, он этим на жизнь зарабатывает, его за это и ценят, как юриста. Любую мелочь, любую деталь обыграть может. И я тебе об этом ещё тогда говорила, но ты рассудила по-своему. Я не могла остаться, зная, что я беременна от него, а не от Сашки. В меня бы пальцем тыкали, и Аверин бы меня извёл. Он никогда бы не взял меня с чужим ребёнком. Да, можно было соврать, но на такую ложь я не способна, всё равно бы рассказала рано или поздно. И поэтому когда Серёжа приехал за мной, я себе на горло наступила, и уехала с ним. А ты сидела на тех чёртовых качелях, смотрела, как мы собираемся, и сверлила меня злым взглядом. Моя подруга, которую я всю свою жизнь знала, променяла меня на свою зависть и задетую гордость, — закончила Настю.
Ольга вздёрнула курносый нос, стараясь казаться выше, а затем глаза отвела, давая понять, что отвечать не собирается. Настя же устало выдохнула.
— Что здесь происходит?
Они обе обернулись, посмотрели на мужчину, появившегося на кухне. Настя в первую минуту лишь глаза на него таращила, потом отвернулась. А Ольга головой покачала.
— Ничего, Мить. Разговариваем.
Настю ощупали придирчивым взглядом. После чего дали совет:
— Потише разговаривайте.
— Я уже ухожу, — сказала Настя. На подругу смотрела, как будто пыталась запечатлеть в памяти её лицо. Проговорила тише: — Я сказала всё, что хотела. Не поверишь, но легче стало.
— Рада за тебя.
Настя кивнула. Повернулась, понимала, что надо уходить, но прежде чем сделать это, ещё раз на Ольгу посмотрела.
— Можешь передать всё это Сашке. Чтобы он успокоился. — Губы дрогнули в робкой улыбке, а в памяти всплыло, как она подругу в детстве называла. — Прощай, Олька.
Та посмотрела, искоса, кивнула коротко. Не ответила ничего, сразу отвернулась. Схватилась за полотенце и нервно скомкала его. А Настя поравнялась с её мужем, который хмуро наблюдал за ними, но отступил на шаг, чтобы Настя могла протиснуться мимо него.
Серёжка ждал её у машины. Складывал вещи в багажник и разговаривал с Лером, который стоял рядом, опираясь рукой на крышу автомобиля. Они смеялись, но когда заметили Настю, замолчали. Сергей сдвинул брови, наблюдая за приближением жены. Она руку к груди прижала, чувствуя, как до сих пор колотится сердце, потом сделала глубокий вдох и заставила себя улыбнуться. Руку к мужу протянула.
— Собрался?
— Да чего там собирать-то, — немного ворчливо, но в то же время настороженно проговорил он.
— Всё равно молодец, — похвалила его Настя.
Федя усмехнулся, наблюдая за ними.
— Опять я вас провожаю.
— У тебя хорошо получается. Приедете с Кристиной в выходные?
— Не в эти точно.
— В любые. — Настя поцеловала его в щёку. — Спасибо тебе, Федь.
Тот глаза вытаращил.
— За что это?
— Да за всё.
Сергей жену обнял, притянул к себе.
— Готова ехать?
Настя кивнула.
— Готова.
— Точно?
— На этот раз — да. — Глазами с Серёжкой встретилась, заметила беспокойство в его взгляде. И шепнула: — Всё хорошо.
Он криво улыбнулся.
Лер, видимо, почувствовал их напряжение, потому что за плечи их обнял, и весело поинтересовался:
— Как вы собираетесь переговариваться в пути? Фарами будете сигналить друг другу?
Маркелов фыркнул.
— С ума сошёл? У нас впереди пятьдесят лет совместной жизни. Предлагаешь ещё и в дороге переговариваться? Помолчим чуть-чуть. Да, солнце?
Настя рассеянно кивнула, открыла дверцу своего "жука" с водительской стороны, потом оглянулась на дом, на окна квартиры, в которой прошло её детство, потом на детскую площадку и на лавочку под кустом сирени. Вдохнула воздух своего детства. До боли прикусила нижнюю губу, руку в кулак сжала, но когда обернулась к мужу, широко улыбнулась.
— Да, помолчим. Но не дай Бог дома бардак, Маркелов. Ты у меня наслушаешься!
Серёжка глаза вытаращился и притворно заворчал:
— Вот она, семейная жизнь.
Фёдор что-то негромко ему сказал, они снова рассмеялись, а Настя попросила:
— Серёжа, поехали домой!
— Поехали, поехали.
— Федь, ждём в гости!
— Созвонимся!
Тот в ответ сжал кулаки наудачу и поднял их вверх.
Когда со двора выезжали, Настя смотрела в зеркало заднего вида именно на Лера, оставляя всё остальное в прошлом.
Конец
21.09.2011 г.
1
