Хауффен выпрямился, уперев прутик в незаконченную дугу последнего сигила.
— Приготовиться, — громко произнёс он, зная, что сейчас за ним наблюдают не только союзники, но и враги, хотя от последних его надёжно укрывали хищные тени.
Со стороны баррикады разалось несколько выстрелов, но Хауффен их проигнорировал. Прутик прочертил финальную линию и заряженный до предела сигил с громким 'умпфф' разродился фонтаном чёрной жижи, которая, падая вниз, сливалась со сгустившейся темнотой, а спустя мгновение к баррикаде ринулись сотни острых теней.
Часть из них отвернула в сторону, изогнувшись так, как не могли изгибваться обычные тени. Часть с шипением сгорала, едва приблизившись к повозкам, на которых яростно полыхали охранные сигилы. Однако сил, вложенных в хитроумный удар, оказалось с избытком, и вскоре борта ближайших повозок ярко заполыхали, а тени, свившись в тугой узел, подобно гигантскому кулаку, врезались в баррикаду.
Со стороны Хауффену показалось, будто темнота под повозками, получив заряд с его стороны, встала на дыбы, расшвыривая в стороны людей и целую секцию вагенбурга. Тьма вздыбилась, словно маслянистый пузырь на болоте, снося всё на своём пути, а затем прорвалась, выпустив на волю несколько десятков варгов. Эти чёрные охотники были мельче остальных своих собратьев — размером с дворовую собаку, но натиска воющей стаи хватило, чтобы опрокинуть и без того перепуганных защитников.
— Вперёд! — выкрикнул Хауффен, и десятки сектантов тут же побежали к образовавшейся бреши.
С флангов по нестройной толпе продолжали хлестать выстрелы, однако численное преимущество и безумное исступление, разожжённое в фанатиках их предводителями, своё дело сделали — толпа прорвалась в лагерь.
С ближайших к месту прорыва позиций быстро собралось почти полсотни защитников, которых вели два стражника с отличительными знаками капралов на широких лацканах форменных курток. Оба стражника дело своё знали хорошо, и потому быстро построили людей в несколько шеренг, ощетинившихся штыками, кольями и прочим древковым инструментом. Затем первая шеренга дала по их команде свой единственный залп, после чего разношёрстный отряд двинулся навстречу врагу, хотя многим было понятно, что так просто прорыв уже не заткнуть.
Хауффен выступил из тени только когда убедился, что у опрокинутой баррикады завязалась рукопашная, а варги отвлекают внимание стрелков на флангах. Потусторонние твари, опалённые присутствием защитных оберегов, дико вопили и тлели буквально на глазах — долго им было не продержаться. К счастью, задачу свою они уже перевыполнили.
Глядя на колдовские огни в ночи, Хауффен вспомнил о ведьме, которая активно помогала как назойливому королевскому чинуше, так и Блюгеру с Клеммом. Он явно недооценил эту деревенщину, как, впрочем, и большинство его единомышленников. Только Ги Огюстен, будь он трижды неладен, пытался их о чём-то предупреждать, но верить бредням этого пьяницы никто не хотел — хватало того, что приходилось терпеть его в рядах посвященных.
Твердо решив, что с ведьмой надо обязательно покончить этой же ночью, Хауффен направился в лагерь, где вовсю разгорался бой, отголоски которого расходились вокруг волнами паники и суматохи. Тёмный сигил за спиной литейщика бурлил остатками энергии, и бережливый колдун сделал жест, словно поманив кого-то рукой. Тени, сгустившиеся вокруг точки прорыва потусторонней силы, отозвались на его жест и, оставив уютное логово, юркнули Хауффену под ноги, слившись с его собственной тенью.
Со стороны леса и из-за ближайших холмов предводители сектантов гнали десяти своих подопечных к открывшемуся пролому.
— Клауса и его людей отбросили к госпиталю. Они скорее всего продержатся, но нам помочь не смогут. Сержант велел отступать и уводить вас.
Клемм, вглядываясь в охваченый боем лагерь, проигнорировал последнюю реплику своего телохранителя. Охрана окружала горняка плотным кольцом, а вокруг его фургона собралось около сотни мужчин самого разного возраста и с самым разнообразным оружием — от ружей и пистолетов до увесистой домашней утвари.
— Толпа сектантов движется к нам, — напирал телохранитель. — С ними чёрные охотники, а ведьма куда-то пропала.
Услышав о созданиях ночи, некоторые люди торопливо осенили себя святыми знамениями, однако никто не запаниковал и не высказал желания убежать. Кирилл умел выбирать людей, и Клемм подумал, что из младшего выйдет хорошая замена, когда придёт время уходить на покой. Вслед за этим его посетила непрошеная мысль, что на покой ему, возможно, придётся отправиться очень скоро.
— Расставь людей, как сочтёшь нужным, и готовься к худшему, — велел Клемм. — Мы встретим этих безумцев, как подобает.
— А вы? Вы-то что собрались делать?! — повысил голос телохранитель. — Вам уходить надо, а не драться!
— Молод ты ещё, чтобы мне указывать, — строго, но без особой злобы ответил Клемм. — Среди нас нет ни стражников, ни солдат, хотя кто-то, быть может, и служил. О чём они подумают, если я первый среди всех дам дёру? Пусть видят, что я с ними до конца — так повелось ещё с тех пор, как я с их братьями и отцами гнул спину в шахте.
— Это было давно, господин Клемм, — сказал телохранитель. — Люди и так в вас верят, стоите вы у них за спиной или нет. Каждый человек в артели знает, что на Дмитрия Клемма можно положиться, потому что он не чиновник и не аристократ — он свой. И потерять вас будет для них большим шоком, чем видеть, как вы отступаете в безопасное место. Лучшего шефа у нас не будет, не искушайте судьбу.
— Ты сегодня много говоришь, Владек, — Клемм вздохнул и пригладил бороду. — И всё больше не по делу.
— Потому что вы поступаете неразумно, шеф.
— Я не Блюгер, не зови меня так, сколько раз говорил. И я остаюсь, что бы ты ни думал. Артели, может статься, уже не будет, когда всё это закончится, так что угомонись и делай свою работу.
— Как скажете, — сквозь зубы процедил телохранитель и отправился раздавать людям указания.
Клемм угрюмо наблюдал, как по лагеру растекаются ручейки людей, бегущих за кем-то или убегающих. Где-то горели фургоны и палатки, непрерывно раздавались хлопки выстрелов, крики боли, гнева и страха. В этом хаосе, где тени схватывались с островками света не менее яростно, чем люди друг с другом, тяжело было что-то разобрать, однако некий организованный клин, движущийся в сторону его людей, Клемм различил чётко. Кто-то знал, где он, и торопился добраться до главы артели. Возможно, точно так же сейчас сектанты пытаются добраться до Клауса, Франца и прочих предводителей марбуржских беженцев. Почему-то Клемм был уверен, что именно так их враги и будут действовать.
Несколько самых рьяных сектантов вырвалось вперёд. Их перекошенные в яростном вопле лица замелькали в дрожащем свете факелов, освещавших холмик, на котором укрепились Клемм и его люди. Безумцы обежали несколько грузовых фургонов, которые Владек распорядился выкатить вперёд, чтобы помешать продвижению основной толпы, и тут же были встречены выдвинувшимися вперёд мужчинами, вооружёнными лишь топорами и кольями. Первая схватка получилась короткой, и вскоре на земле уже лежало с полдюжины покалеченных тел — уроки Марбурга были усвоены, и ни у кого из присутствующих не дрогнула рука при виде бывших сограждан и соседей.
— Берегите пули и порох, — напомнил Владек, глядя на приближающиеся ряды сектантов. — Цельтесь в проповедников — они в белых ризах.
— Да в такой толпе разве их выцелишь? — пожаловался один из стрелков, приладвиший ружьё к борту снятой с колёс телеги.
— А ты постарайся, — дал совет его сосед, возившийся с кремневым замком своего оружия. — Эх, нам бы чего-нибудь взамен этого старья.
Сильные мозолистые пальцы подогнули расшатанный крючок и закрепили в зажим выпадавший кусочек кремня. На один-два залпа должно хватить, а большего им и не дадут. Стрелок вздохнул, жалея, что к ружью не было штыка, и поправил висевший на поясе старый армейский тесак — с голыми руками уж точно в бой идти не придётся.
Стрелок оглянулся — у последней баррикады, в кругу телохранителей стоял, глядя поверх голов своих людей, Дмитрий Клемм. В руке его блестел новенький пистолет, второй лежал рядом на деревянной бочке. Воодушевлённый бравым видом шефа, стрелок пристроил ружьё рядом с соседом и стал ждать.
Надолго ожидание не затянулось. Несколько сотен сектантов добрались до подножия холма и, понукаемые своими проповедниками, ринулись наверх. Большинство были не имели никакого оружия, кроме голых рук и какой-то домашней утвари, кольев и топоров, кто-то тащил тяжёлые шатхёрские кирки, самые везучие могли похвастаться отобранными у стражников дубинками, саблями и шпагами. Двигалась толпа быстро, но неорганизованно и слишком кучно, отчего нападавшие только мешали друг другу, а упавших на землю моментально затаптывали.
Первый залп, даный по команде Владека, вошёл кучно — в такую массу людей было просто невозможно промахнуться. Второй залп также пожал свои кровавые плоды, однако этого части стрелков пришлось отступать, чтобы сплотиться за спинами остальных товарищей, и до спасительных повозок добежали не все.
В этот раз не было никаких долгих расправ и жертвоприношений — попавших к ним в руки сектанты быстро и безжалостно забивали. Их внушающие страх проповедники, в запачканных кровью некогда белоснежных ризах, тоже проходили мимо, и лишь погдоняли толпу вперёд.
Владек приказал вести огонь по готовности и присоединился к своим людям, сплотившимся вокруг Клемма. Там же был и Кирилл — юноша сновал между позицией стрелков и повозкой, отведённой под хранение пуль и пороха, поднося своим людям боеприпасы. Разумный ход, учитывая, что стрелять младший сын Клемма умел не очень хорошо. Телохранитель одобрительно кивнул, достал из кобуры пистолет и, прицелившись, выстрелил в одного из проповедников — пуля вошла тому аккурат между глаз, и крупный упитанный мужчина всей своей тяжестью рухнул на сгрудившихся за его спиной последователей.
— Ловко, — похвалил Клемм, протягивая Владеку один из своих пистолетов. — Держи, попробуй снять вон того, длинного.
Телохранитель кивнул и, снова хорошенько прицелившись, положил конец существованию ещё одного проповедника. Ненадолго, это вызвало у наступавших оторопь, и у защитников появилось время ещё для нескольких выстрелов, однако затем сектанты впали в неистовую ярость и с воем набросились на первую линию защитников, и хотя строй не дрогнул, стрелять, не рискуя задеть своих, стало практически невозможно.
— Так, мужики, поднажмите с флангов! — выкрикнул Владек.
Часть стрелков, похватав оружие, либо пристроив к ружьям импровизированные штыки, перемахнули через баррикады и принялись теснить толпу с боков. Те немногие, кому преимущество высокой позиции, ещё позволяло стрелять по толпе, продолжали вести огонь, хотя уже и не такой сконцентрированный, как поначалу. У многих тряслись руки, кто-то тихо напевал себе под нос, пытаясь справиться с нахлынувшим ужасом.
Холм посреди лагеря, ряды фургонов и телег, Клемм и его грозные телохранители, постепенно включившиеся в общую свалку — мир сузился до этих границ, и происходящее в остальном лагере казалось чем-то далёким, ни на что не влияющим. Толпа врагов, ещё неделю назад проживавших где-то по соседству — не так уж и велик был их славный Марбург — напирала словно изниоткуда. Казалось бы, что стоит окружить уступавших числом и колеблющихся духом людей, и передавить их, как мух? В какой-то момент это и начало происходить, однако тех, кто перебрался через баррикаду, удалось отбросить, забив штыками и прикладами, и даже сам старик Клемм прикончил одного верзилу метким выстрелом в сердце.
Тех, кто не мог или не хотел драться, вокруг уже не оставалось. Ни Владек, ни Клемм понятия не имели, что с остальными их людьми. Упали, подмятые толпой, несколько телохранителей. Дружинники и стражники стояли плечом к плечу, но всё-таки неумолимо пятились назад, вжимаясь спинами в борта телег. Прочие добровольцы бились каждый сам за себя, не менее яростно, чем охваченные безумием враги, и вскоре многих уже было не отличить от истекавших кровью сектантов. Впрочем, те были куда сильнее, проворнее, словно поддавшиеся бешенству звери, а не люди, и лишь слепая ярость и неспособность помыслить хоть о каком-то осмысленном действии или манёвре, не позволили им тотчас же сокрушить всяческое сопротивление. Проповедников с ними не осталось — их старательно отстреливали самые стойкие и меткие стрелки, пока из толпы не полетели камни, ножи, топоры и прочий хлам, из-за чего стрелкам пришлось покинуть кузова телег и крыши фургонов в поисках более надёжных укрытий.
Клемм толкался в задних рядах. Он кое-как перезарядил свой единственный пистолет и берёг его на всякий случай, отбиваясь от тех, кто ухитрялся прорваться к нему, своей тяжёлой тростью. Кирилла он не видел уже несколько минут, хотя ему казалось, что проишли уже многие часы, если не дни. Владек, прикрывавший его спереди, дрался ловко и умело, круша челюсти шипастой дубинкой, однако парень явно выбивался из сил и заметно прихрамывал, из-за чего медленно, но верно получал всё новые и новые раны. Клемм задумался, что же им делать, когда строй всё-таки дронгет и их сомнут. Умирать вот так запросто он не хотел.
Додумать эти печальные мысли он не успел. Откуда-то со стороны раздались новые гневные крики, и миг спустя натиск сектантов стал ослабевать. Люди какое-то время стояли в недоумении, однако быстро оправились и стали уверенно теснить толпу прочь от баррикады. Выстрелы стали раздаваться чаще, кто-то уже тащил в укрытие раненых. Среди криков раздалось отчетливо слышимое конское ржание.
Драгуны ворвались в неплотные ряды сектантов, раскидав один из флангов их неорганизованной толпы. Лейтенант Франц орудовал саблей, рубил по обращенным в его сторону головам и протянутым рукам. Рядом с ним бились унтера и несколько ефрейторов. Одного из всадников, увлечённого рукопашной пуще остальных, Клемм узнал с тот же миг.
— Сын! Олег!
Крик утонул в шуме битвы, однако старший сын, судя по всем, и сам искал отца, чтобы убедиться в его невредимости. Их взгляды встретились, Олег коротко кивнул и продолжил бой.
Клемм тяжело прислонился к стенке одного из фургонов, наблюдая, как толпа рассасывается и отступает, а его люди при поддержке драгун и стражников, которых те успели привести с собой, гонят сектантов прочь от холма. Толпа редела, бой разбился на несколько отдельных стычек, где над сектантами быстро брали верх.
— Сдюжили что ли? — с сомнением произнёс престарелый шахтёр с длинноствольным охотничьим ружьём, присевший на землю неподалёку от Клемма. — А, шеф?
Глава артели пожал плечами, чувствуя, как от шеи до поясницы разливается резкая боль. Клемм подумал о своём возрасте, и о том, что и впрямь не следовало ему ввязываться в эту заварушку. Он поднял взгляд, наблюдая за бегущей толпой, и нахмурился.
— Они не бегут, — проговорил он, отталкиваясь от фургона.
— Что, шеф? — переспросил шахтёр.
— Проклятье, они не бегут! Просто... расступаются. Владек, чтоб тебя, вели им отходить! Всем, и как можно быстрее!
