Я чуть сдержалась от комментария. Раньше мне не приходилось всерьез задумываться о том, какие ещё существа населяют нашу многострадальную Землю. Основными действующими лицами всегда оставались Грехи и Ангелы. Впрочем, судя по раскладу, они всё ещё на главных ролях.
— Хорошо. Всё-таки вытащи сюда Данилу и поторопи мелкого. Надо с Лёвой знакомить. А с новенькими я потом побеседую... Сегодня другие планы.
Он говорил обо мне, а я стояла как бы не причем. Чувствовала себя женой полководца и нельзя сказать, чтобы это ощущение мне сильно нравилось. В моем биологическом позавчера я справлялась с проблемами, считай, что в одиночку, а теперь? Наложница хана Батыя? Нет, так не пойдет. Когда все разойдутся, стоит намекнуть, что мой отпуск закончился, как и Ирино регентство при похищенной наследнице. Было очень странно ловить себя на мысли, что я немного побаиваюсь этого разговора. Что я, в сущности, знаю о том, как ведут себя Грехи? Может, настоящий Гнев, не скованный темпераментом Джея, настоящий тиран? Он обещал, что чаще психует...
— Аль, — я не заметила, что на кухне воцарилась тишина. Мужчины смотрели на меня, Андрей с интересом, Гнев настороженно.
— А?
— Когда ты хочешь обсудить наши планы? — повторил Гнев не услышанный мной вопрос. Я тут же почувствовала себя виноватой.
— Ну, когда это удобно, — замялась я, теряя весь недавний пыл.
— Приведу вечером, — решил Гнев, обращаясь к Андрею. Обо мне снова говорили в третьем лице.
— Договорились. Рад был повидать, — Андрей улыбнулся, вылил остатки холодного кофе в раковину и удалился. Гнев пошел следом. Через несколько минут послышался щелчок замка.
— Ты как себя чувствуешь? — прошептал мужчина мне в волосы, быстрым движением прижав к стене в коридоре.
Почувствовав приятное волнение от его близости, я тут же забыла все свои сомнения, и только после затяжного поцелуя, смогла пробормотать:
— Привыкаю к заботе, дается с трудом.
Гнев отстранился и нежно погладил меня по щеке.
— Мне нравится роль защитника, — задумчиво признался он, — Тебе придется потерпеть.
— Ты многое вынужден брать на себя, а тут ещё я... очнувшаяся анабиозница.
— Ну, эти хлопоты приятны.
— Мне не нравится торчать на вторых ролях, — неожиданно призналась я. Гнев отодвинулся к противоположной стене узкого коридора. Мы всё ещё были близко, но уже не так тесно прижаты друг к другу, как до этого.
— Я перестарался? — холодно уточнил он.
— Не знаю. Просто вы с Андреем что-то обсуждаете, а он так на меня смотрит, будто я тут не к месту...
— Но я-то так не смотрю, — заметил Гнев.
— Ты — это ты, а он как бы твой солдат... или даже генерал... который смотрит и сомневается.
— Выбрось из головы эту чушь, — Ира поморщился, — Мне хочется, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Прежде не было возможности спрятать тебя от бесконечных проблем и нервотрепок, а сейчас это как никогда кстати. Восстановишь силы и встанешь рядом с Вадиком, как это и должно быть в идеале. И будешь Жанной Д'Арк, королевой амазонок или кем ты сама захочешь. А пока, будь добра, успокойся и порадуйся приятным последствиям неприятных обстоятельств.
— Ты, наверное, плохого не посоветуешь, — чувствуя, что капитулирую, промямлила я.
— Какой же ты, в сущности, ребенок, — заметил Гнев скорее трогательно, чем высокомерно.
Я решила, что самое время доказать обратное, и потащила бывшего наставника обратно в спальню.
Лежа в кровати спустя неполные три часа, я внимательно прислушивалась к происходящему за дверью. Кто-то что-то говорил, раздавались шаги и смех. В голове вертелась мысль о том, что я эдакий подарок-сюрприз для пришедших в гости людей. Гнев велел мне не высовываться, это прозвучало заговорщически.
— Лёв, — голос Иры прозвучал так близко, что я вскрикнула от неожиданности. Как я могла не заметить его появление?! — Не пугайся ты так.
Я выбралась из-под одеяла и пихнула мужчину в плечо.
— Эй! Побереги силы, — снисходительно глядя на меня сверху вниз, посоветовал он, — Вставай. Тебя уже заждались.
— Что мне говорить?
— Ты, кажется, не почувствовала разлуки, — напомнил Гнев, — Так что и заморачиваться не стоит. Пусть Даня сам испытывает неловкость и прочие неудобства.
Я кивнула и схватила Иру за руку.
— Правильно, пусть видит, что ты не передумала на счет меня, — одобрил Ира слишком шутливым тоном, чтобы это можно было принять всерьез. Его легкомыслие пьянило и пугало одновременно.
Даня ждал нас сразу за дверью из спальни, я даже спохватиться не успела, как оказалась в его объятиях, не отпуская при этом Ириной руки. За спиной Дани стояли Андрей и два незнакомых парня, которых мой "радар" распознал, как Вестников. Данила не дал мне узнать ещё что-нибудь, резко отстранившись и пытливо заглянув в мои глаза.
— И ты совершенно ничего не помнишь? — почти шепотом уточнил он.
Я отрицательно покачала головой, сжав руку Гнева. Он ответил на рукопожатие, мне тут же полегчало.
— Спала, как сурок, — выдавила я, неуверенно улыбнувшись. Даня изменился, я не столько видела, сколько чувствовала произошедшие в нем перемены.
— Мы скучали, — парень улыбнулся и снова притянул меня к себе.
— Он часто говорит о себе во множественном числе, — пояснил Андрей, едва сдерживая смех. Видимо, моя растерянность его по-настоящему забавляла.
— Отпусти ты её, — бросил один из незнакомых парней, скорее смущаясь, чем веселясь. Кажется, ему не нравилось, что мы с Даней оказались в глупом положении.
— Ах, да, пардон, — Данила отступил от меня на шаг, позволив Гневу приблизиться ко мне и по-хозяйски обнять за плечи. От этой картины Даня даже не поморщился. Смотрел на меня с радостным изумлением и молчал, как партизан.
— Может, мы поедим или выпьем? За встречу, за знакомство, — предложил второй из неизвестных, тот, что был пониже ростом и посимпатичнее.
— Лёва, знакомься — это Вадик, а тот, что рядом с ним — Артур.
— Из новеньких, — пояснил Андрей. Рядом с молодыми ребятами тоже вроде совсем не старый он, тем ни менее, выглядел, как пионервожатый в детском лагере. Для полноты образа не хватало гитары и красных платков на шеях.
— Очень приятно, Аля, — я же чувствовала себя учительницей старших классов. Как же всё-таки старит жизненный опыт!
— Так пить идем или как? — оживился Артур.
— Идем, идем, — подхватил Андрей, — Разливай, малышня.
Вадик улыбнулся по-мальчишески трогательно и ушел вслед за Артуром. Цепочку Вестников замыкал Андрей, самодовольный и подозрительно счастливый, будто ныне мог испытывать всю полноту человеческих чувств. Артур показался мне единственным нормальным Вестником из всей троицы, ну, нормальным в ангельском понимании: мало и искусственно эмоциональным, проще говоря.
Даня, отошедший в сторону, когда Гнев начал представлять мне новых действующих лиц, одарил нашу пару задумчивым взглядом и покорно удалился вслед за остальными.
— Именно благодаря Вадику к нам примкнуло так много самых разных сущностей. В отсутствии тебя он сыграл роль идеологического лидера, — шепотом поведал Гнев, подталкивая меня в сторону кухни.
— Я не успела сообразить, что чувствую, и никак не пойму, что думаю, — призналась я Гневу, наблюдая перед собой Данину спину в дверном проеме маленькой кухни, которая с трудом вместила небольшую, в общем-то, группу собравшихся "выпить и поговорить".
— Расслабься, — настойчиво порекомендовал Ира, легонько куснув меня за мочку уха. Я ойкнула, заставив парней отвлечься от бутылок с пивом и обратить на меня не самое желанное внимание.
— Отставить, — бросил Андрей мальчишкам, — И язык держать за зубами, если кто-нибудь спросить, чем начальство занимается во время военного совета.
— Будет сделано, — усмехнулся Артур, шкодливо подмигнув совершенно ошарашенной мне.
Разговора по делу так и не получилось. Вестники шутили и дурачились, как самые обычные молодые парни, Данила-Август сначала молчал, задумчиво разглядывая меня застывшими глазами, потом ожил и присоединился к общему галдежу, усиленно называя себя "мы". Гнев не выпускал меня из объятий, позволяя чувствовать себя защищенной даже от моих собственных тараканов. В конечном итоге я позволила себе шутить и веселиться вместе со всеми, даже несмотря на настойчивое нехорошее предчувствие, буквально сверлившее меня изнутри.
Глава 44:
Спустя две недели бесконечных поездок и "введений в курс дела", я с теплой тоской вспоминала время сразу после неприятного пробуждения в непонятном поднебесном "где-то". Гнев знал, о чем говорил, называя наш с ним двухдневный междусобойчик медовым месяцем. За прошедшее с той поры время я своего снова обретенного любимого почти не видела. Инструктировал меня преимущественно Данила, точнее то, во что он превратился. Иногда парень напоминал мне Франкенштейна и пугал ничуть не меньше: периодически подвисающий на середине мысли, глупо улыбающийся или, напротив, серьезный и активно действующий, он лишь иногда напоминал человека, которого я когда-то знала. Впрочем, пришлось свыкнуться и радоваться редким моментам настоящего просветления, моментам, когда Даня становился собой и даже ревновал меня к Гневу, не очень убедительно, но с виду вполне искренне. Правда, поревновать удавалось нечасто. Мы с Ирой поселились в той двушке, что так щедро оставил для нас Андрей. Я приходила домой, как с работы, но значительно раньше своего сожителя. Он являлся далеко за полночь такой уставший и злой, что я так ни разу и не собралась с духом поднять вопрос нашего дальнейшего жития-бытия. В общем, быт вклинился в наши только возникшие отношения так скоро, что я толком и не сообразила, как это произошло.
В первый же день новой очень насыщенной жизни я узнала подробности своего исчезновения и испытала пару десятков дополнительных неприятных минут. Оказывается, виновником того, что я проснулась не на следующий день утром, а почти что через полгода, был Калеб. Его задачей, как оказалось, было выявление Лука и остальных, как моих пособников. Я и сама заметила, что до всей этой истории с информацией о местонахождении Гнева, Грехи держались очень осторожно и никогда не связывались со мной напрямую, а тут заявились, да ещё и так смело. В общем, всех их радостно разжаловали, о дальнейшей судьбе моих первых сторонников история умалчивала. Андрея, бывшего с ними заодно, не тронули только потому, что всё ещё считали обычных Вестников всего лишь пешками. Узнав об этом, я не без злорадства подумала о том, как сильно они об этом жалеют теперь. Какой-то безобидный Вестник стал по-настоящему важным лицом моей "предвыборной" компании, точнее нашей с Вадиком. О нем я почему-то постоянно забывала и, вспоминая, испытывала смесь радости и раздражения. С одной стороны, было приятно почувствовать себя не просто какой-то не такой, но принадлежащей к особому виду, с другой — мне не хватало того внимания, которое окружающие небезосновательно уделяли ему. Взять хотя бы Гнева, он проводил с парнишкой в разы больше времени, чем со мной. И разница в качестве отношений меня не успокаивала. Ну, разве что отчасти.
По поводу "рискового плана" я узнала более чем достаточно, но хорошим его не считала. После моего исчезновения Андрей развел такую активность, что в итоге спохватились все, кто был заинтересован в существовании таких, как я. Причины были, как личные, например, у Гнева, так и чисто политические, как у Андрея и других обычных Вестников. Действовать решили в двух направлениях: поиск меня и вербовка новых сторонников. Теперь я была на месте и готова содействовать, да и ряды сопротивленцев выросли в разы, в десятки раз, так что стратегию пришлось менять.
"Наша задача показать силу, показать, на что мы способны, показать, что с нами надо считаться" — убежденно заявлял Данила, пребывая в фазе глобальной активности, а я видела в этом движении всё больше признаков стихийности и пустого риска. Государственный переворот на отдельно взятых небесах. Нам с Вадиком отвели роль религиозных лидеров и предводителей конницы, и всё это одновременно. Мы секретное оружие, о котором противнику уже немало известно. Конечно, Вадик многого достиг, да и меня они подтягивали, как могли, но что такое кучка нас против кучи их кучек?
Придя домой после очередного изматывающего разговора с Данилой, я камнем рухнула на кровать, даже не потрудившись стянуть обувь. Мир под закрытыми веками даже не думал гаснуть. Дар работал на полную мощность, я не переставала пробовать разные возможности "радара", училась "глушить" сигналы и совершать другие столь же утомительные манипуляции. Это сформировало во мне одно единственное убеждение, которое я, увы, не могла озвучить кому-то, кроме себя самой: мне стало совершенно ясно, что такие, как я, не созданы для войны. Вадик чувствовал себя также неустроенно и некомфортно, как и я. Это читалось в его глазах. Мы с ним Вестники, одиночки, призванные вершить суд. С каких пор судьи вооружаются вилами и штурмуют неприступные стены? Ира, напротив, чувствовал себя, как рыба в воде, и это тоже бросалось в глаза. Он делал то, что так сладко вторило его сущности. Тому, с чем не смогу бороться даже я, как бы сильно он меня ни любил. Единственное, что оставалось, искать способ мирного решения конфликта, да ещё и втайне от Гнева. Смогут ли наши противоестественные отношения пережить испытание обстоятельствами непреодолимой силы?
— Ты так много думаешь, это пугает, — Гнев появился неслышно, как не раз за эти дни. Он мог перемещаться в пространстве, что экономило немало времени, но заставляло вздрагивать от неожиданности.
Мужчина лег рядом со мной, тоже на спину, взял меня за руку, и какое-то время мы просто лежали.
— Тебе ведь всё это не нравится, я правильно понимаю? — в его голосе не было ни злости, ни досады, только какая-то неприятная хладнокровная задумчивость.
Врать не хотелось.
— Нужен другой выход.
— С ними только так. Пока они не увидят, что мы представляем реальную угрозу, никто и не подумает прислушаться.
— Откуда тебе знать?
— Я такой же, как они. Во всяком случае, мыслю схоже.
— Не хочу об этом, — призналась я, — Мне хватает мыслей о Дане... То, что с ним произошло, ужасно. Как бы выгодно оно ни было для всех остальных, для него это...
— Он немного сумасшедший, — подсказал Гнев.
— Немного?! Тебе ведь всё равно, так? — догадка была внезапной и крайне неприятной. Даня оставался моим близким другом, даже несмотря на появившиеся странности. Для Гнева Даня никогда не был кем-то близким или важным. Соперником? Возможно. Скорее даже — помехой. Теперь он превратился в солдата, из которого следовало выжимать всё, что только возможно.
— "Всё равно" неверная формулировка, — возразил Ира, садясь. Теперь он смотрел на меня сверху вниз.
— Что тогда? Ты главный, у тебя план, а исполнители на то и исполнители... — мой тон даже мне самой не понравился. В нем сквозила детская обидчивость.
— Ты разочарована? — в голосе Иры было больше заинтересованности, чем расстройства, — Никогда не стоит забывать, кто я, и что поставлено на карту.
