Князь пристально поглядел на Вуена.
-Ты излишне подозрителен, вождь Радуги. Нетрудно проверить, кто командовал летучим отрядом у деревни Изенстрим год назад.
-Как? — пожал плечами Вуен. — Через пару дней после нашего ухода деревню вместе с жителями уничтожил карательный отряд. Я не думаю, что кто-нибудь из жителей уцелел!
-Кое-кто уцелел! — значительно объявил князь. — Именно благодаря твоему отказу выполнять преступный приказ.
А Ормир добавил:
-А, что касается твоей истории с рейдом, так у тебя и подавно есть свидетель! Я! Это я вышел тогда из леса на твой зов. Я и командовал рейдом. Могу сразу тебе сказать, что, сунься ты тогда со своими в лес, никто бы из вас не ушел! Нас там встретила группа деблокирования — еще сотня вейров!
-Правильно! Что-что, а тактика у вас превосходная! — признал Вуен. — Так это ты был? А я-то голову ломаю — откуда мне лицо твое знакомо?
-Оттуда и знакомо. Так что, мы теперь старые друзья?
-Ну, пока не друзья... И не такие уж и старые... Но все еще впереди...
Дверь хижины со скрипом отворилась, и в нее вошла молодая женщина. И вождь Радуги, потрясенный до глубины души, вскочил на ноги и шагнул вперед. С его губ готово было сорваться имя, но тут же он понял, что ошибся.
-Кто вы, госпожа? — хрипло спросил он.
Женщина приветливо кивнула ему и ответила:
-У тебя острый глаз, уважаемый Вуен! Марси была дочерью моей сестры. А я — Нийма дотЛииса — княгиня вейрмана.
Вуен еле заметно кивнул и в пояс поклонился княгине.
-Надо же! А мне он только кивнул... — прошептал себе под нос князь Орт. И, чтобы прервать затянувшееся молчание, спросил жену:
-Что тебя привело?
Нийма очень спокойно ответила:
-Иду на холм. Моя сестра погибла сегодня утром. Теперь ее долг оплакать Марси перешел ко мне.
Орт подошел к жене и осторожно обнял ее. Он ничего не сказал — чего уж тут говорить!
Нийма отстранилась и так же спокойно сказала:
-Все нормально. Мы — воины. А воины долго не живут!
И, спохватившись, обратилась к Вуену:
-Прости, друг! Я не хотела тебя обидеть!
-Ничего, — отозвался Вуен. — Все нормально. Нельзя стерпеть вот что: мне пятьдесят восемь лет! Я воевал сорок лет! И я еще жив. А эта девочка... Она могла быть хозяйкой в доме, матерью, ткачихой или актрисой, или еще кем-нибудь... А стала воином. И погибла, прожив на свете едва ли более года. Не должны гибнуть дети на войне. Почему она? Почему не я?... Вот, госпожа! Это ее клык. Возьми его!
-Оставь его себе, друг, — мягко отказалась Нийма. — Она подарила его тебе. Пойдем, вождь Вуен! Послушаешь! К холму, правда, тебя не пустят — ты мужчина — но подойдешь так близко, как это возможно.
Вуен кивнул и глухо сказал:
-Теперь я понимаю — в кого она была такая!
-Какая? — уточнила княгиня.
-Мягкая, как новорожденный щенок. И твердая, как сталь меча. Как ты, госпожа.
Вуена пропустили почти к самому холму Скорби. Он видел холм впереди. Слышал слитный горестный вой, видел сотни желтых глаз. Он стоял перед оцеплением. На холм испокон веков не допускались волки. Только волчицы. Но волки создавали свое кольцо, охраняя своих волчиц, сочувствуя им. Ходили слухи, что у волков где-то есть свой холм, куда нет хода волчицам. Ходили слухи, что там волки оплакивают мертвых. Все знали, что назавтра после обрядов на холме Скорби волки куда-то исчезают... Куда? Свой секрет волки держат мертвой хваткой!
Обратно они с княгиней шли вместе. Просто гуляли, словно и не было никакой войны. Вокруг расстилался лес. Вуен смотрел по сторонам, рискуя свернуть себе шею: он был первым из черных пришельцев, кому удалось попасть в лес. С изумлением он слушал пение птиц, с восторгом глядел на барсуков, ежей и белок, рассматривал листья деревьев, спотыкался о корни, полной грудью вдыхал ни с чем не сравнимый аромат летнего леса.
-Нравится? — спросила его княгиня.
-Это потрясающе, госпожа! Там, на нашей родине, лес играл важную роль в нашей культуре! Люди, уставшие от общества, поэты, ученые, художники или философы уходили в лес пожить в одиночестве, собраться с мыслями, найти вдохновение или просто разобраться в себе. Здесь же, в вашем мире, леса для нас закрыты! Очень жаль... Я впервые в жизни в лесу! Первый из хэйжэней за триста двадцать лет!
-Надеюсь, не последний, друг мой! А хэйжэни — ваше самоназвание, да?
-Да, госпожа! Слово "хэйжэнь" на одном из наших древних наречий означает — черный человек. А мы ведь в самом деле черны.
-Хэйжэнь! — попробовала слово на вкус княгиня. — Неплохо. Надо вас так и называть. А-то уже три века мы вас зовем — черные.
-В этом нет ничего обидного, госпожа!
-Наверно, друг мой. Однако это как-то неуважительно. Если мы хотим мира с вами, пусть хотя бы с Радугой для начала, то надо относиться к вам, как к людям, достойным честного разговора. Кстати, уважаемый Вуен! Не зови меня госпожой. Как-то неудобно. Я тебе в дочки гожусь, если считать по человеческим меркам. А по возрасту я и вовсе тебе, как внучка! Я же родилась два с половиной года назад!
-Хорошо, княгиня. Позволишь вопрос? Почему у вас только три языка на всем континенте? Скорее, даже три диалекта одного языка! У вас же было два десятка государств до войны. Полсотни разных народов жило. И только три языка!
Этот простой вопрос заставил княгиню надолго задуматься. Вуен терпеливо ждал. Наконец, Нийма ответила.
-Есть у меня одна догадка. Может быть, я и ошибаюсь, но, судя по сказкам и мифам, можно предположить, что когда-то, очень давно, многие тысячи лет назад, существовала могучая и густонаселенная империя. Может быть, даже две империи: одна занимала север и восток континента, вторая — юг, центр и, вероятно, запад. Они существовали столь долго, что языки разных племен смешались. Наши предки владели южной империей. Люди — северной империей. Однажды началась война. По преданиям судя, длилась она тысячу лет. Распались обе империи, на их руинах выросли молодые государства, которые унаследовали войну. Погибли и они. Войну продолжили одичавшие племена. Закончилась та война сама собой — некому стало воевать. Люди ходили в шкурах, наши предки ушли в леса и смешались с волками...Цивилизация погибла. Только несколько веков назад она снова начала возрождаться. А тут...
-А тут мы приперлись, — хмуро закончил Вуен.
-Не обижайся, друг мой! Ты тут не при чем. Нельзя отвечать за деяния предков. Да, кстати! Судя по всему, столица северян была где-то в стране холмов.
-А! Тогда именно ее я и видел! — оживился Вуен. — Я был там лет пятнадцать назад и нашел руины колоссального города! Его окружали три кольца стен толщиной метра четыре каждая! Там были когда-то белокаменные дома, храмы, еще что-то наподобие театра или цирка, арены для состязаний в силе и ловкости... Удивительный был город! Как я жалел тогда, что служба не дает мне возможности там покопаться! И сейчас жалею! Кабы не война, был бы я археологом. И, наверно, был бы счастлив.
-Надо свести тебя с нашими хранителями знаний! — предложила Нийма. — Им будет интересно... А что? По-моему — отличная идея!... Вот утром и сведу.
Вуен снова улыбнулся уголками рта:
-Тебе бы историком быть, княгиня. Или книги писать. Или историю в школе преподавать.
Княгиня не скрыла удивления:
-Сейчас не самое удачное время для преподавания, не находишь?
-А для войны сейчас удачное время? А может ли быть время удачным для войны?
-Не мы ее начали! — сухо возразила Нийма.
Глаза вождя Радуги внезапно полыхнули таким бешенством, что Нийма впервые в жизни споткнулась об корень. Казалось, что Вуен потерял контроль над собой, однако он промолчал.
-Говори! — приказала княгиня.
-Не стоит! — с трудом выдавил Вуен. — Давай сменим тему! Я несколько погорячился...
-Говори! — с металлом в голосе повторила приказ княгиня. Сейчас она не отдавала себе отчета в том, что не имела никакого права приказывать Вуену.
Лицо Вуена, обычно и так непроницаемое, и вовсе обледенело.
-Хорошо! Ты этого хотела? Я буду говорить.
Правда против правды
"Вы считаете, что правы? Вы все знаете, верно? И вам, разумеется, все ясно? Вы ведете справедливую войну против жестоких завоевателей. Все ясно и незачем попусту ломать себе головы?
Тогда послушай нашу правду!
Был у меня друг, Ндан Кэ. Отличный был парень. Художник. Он писал удивительные картины. Он писал нашу погибшую прародину и этот мир, ставший нам новой родиной. Он писал синие горы и прозрачные искрящиеся водопады, он писал бескрайние ковыльные степи, и от этих картин пахло полынью, он ходил в лес писать с натуры озера, камыши и лебедей... Он писал людей. Черных и белых, живущих в мире и гармонии... Его картины были очень светлыми, добрыми и радостными. Ндан их писал и дарил друзьям.
Он тоже считал, что войну нужно немедленно заканчивать. Он так считал тогда, когда Вэй Чжуан и я еще полагали иначе. Он считал так двадцать четыре года. А потом перестал так считать.
Знаешь, почему?
Да потому, что на деревню, где жила его семья, налетела ваша рейдовая бригада.
В той деревне не было гарнизона. За оружие взялись жители. И ваши ... воины убили всех. Всех жителей деревни. Ндан потерял всю семью: парализованного отца, мать, двух младших братьев, тринадцатилетнюю младшую сестру, старшую сестру и двоих ее годовалых дочек. И свою невесту. Знаешь, княгиня, что сделали с его сестрами и его невестой перед тем, как убить? Тебе сказать, или сама догадаешься?
И Ндан перестал писать картины. Он ушел в карательный отряд.
Однажды я его встретил и пытался образумить. "Ндан! — говорил я. — Ты же сам всегда утверждал, что в карательных отрядах служат подонки и садисты!"
А он мне ответил так: "Я и сейчас так думаю. Но моя совесть и идеалы убиты вместе с моей семьей. С моими племянницами. С моей девушкой. С моими родителями".
Ндан целый год искал командира той рейдовой бригады. А найдя, вызвал на поединок и убил. А потом был убит сам его подчиненными.
Тебе сказать, кто был этот командир? Или сама догадываешься?"
-Не надо... — прошептала, бледнея, княгиня. — Я знаю. Но откуда это все знаешь ты?
Вуен сузил глаза. Он скинул плащ и рванул ворот рубашки. Ткань треснула. И Нийма увидела на левом плече вождя Радуги наколотый крылатый глаз с клыками — зловещий знак боевых частей разведслужбы Черной империи.
-Я разведчик! Я знаю! — холодно и сухо бросил он. А затем с сарказмом спросил: — Так кем были воины твоего отца, Нийма? Борцами за свободу или насильниками и убийцами?
У княгини подкосились ноги, она упала на спину, ударившись обо что-то затылком, и потеряла сознание.
Когда Нийма очнулась, она увидела над собой озабоченное лицо Вуена. Он забинтовал ей голову и помог сесть. В трех шагах от себя она увидела два трупа, лежащих на земле и все еще сжимавших в мертвых руках странные клинки без гард.
-Прости меня, княгиня. Они меня неверно поняли. Когда ты потеряла сознание, и я пытался тебе помочь, они напали. Объяснять времени не было.
-Кто это? — слабо спросила княгиня.
-Вероятно, твоя охрана? — предположил Вуен. — Прекрасные воины! Отлично обучены!
-У меня нет никакой охраны! — возразила Нийма.
Вуен хмыкнул.
-Значит, это была охрана, о которой ты не знала. Мне жаль... Прости меня, Нийма. Я в самом деле погорячился. Не стоило сегодня. Ты потеряла сестру и племянницу. Ужасный день, верно?
Нийма тихо ответила:
-Ужасный день! Ты ведь ее тоже потерял... Не извиняйся. Я тоже виновата. Мы оба были слишком расстроены. Но, может быть, это все к лучшему? Полуправда — хуже, чем ложь. Чтобы достичь мира, надо знать всю правду. И выслушать другое мнение... Потери и скорбь иногда делают людей более внимательными к горю других. Смерть близких уравнивает даже врагов... Спасибо тебе, Вуен. Ты кое-чему меня научил. Пойдем, уже поздно. По пути придумаю — чем объяснить повязку на голове. А к хранителям знаний обязательно зайди. Они будут рады.
-Хорошо. А днем я уйду, с твоего разрешения. Меня ждет Радуга. Нам еще место отыскать надо, где нас не найдут. Нас пока всего две сотни. А будут — тысячи. Если до этого нас не уничтожат.
Княгиня немного поразмыслила и предложила:
-Слушай, вождь! Мой муж с тобой еще поговорит на эту тему. Напомни ему тогда про Остров-Рыбу. Он знает.
Остров-Рыба
(94 год Победы)
Остров-Рыба! Это большой остров двадцати лиг в длину и пяти — в ширину, примерно в десятке лиг на юг — юго-восток от южного берега континента.
Остров действительно похож на рыбу. Его берег — сплошная стена неприступных скал высотой метров триста. Единственный фьорд на южной оконечности острова может вместить до полусотни кораблей. Иначе говоря, этот остров представляет собой природную крепость и идеальную военно-морскую базу. Внутри, за скалистой грядой, лежит просторная долина, в которой есть озерцо, лес у подножий гор и даже речка! И еще там на редкость плодородная земля! Остается загадкой — как черные не обратили на этот остров внимание? Несколько лет назад князь Сверре Мореплаватель планировал разместить там флот. Тогда не получилось. И в 321 году Нашествия князь Орт тонАльда подарил Радуге этот остров и помог построить первый их корабль.
Следующие несколько лет вождь Радуги собирал своих приверженцев и перевозил на Остров-Рыбу. В 343 году, в период тяжелых поражений армии вейрмана, когда была оставлена столица в Рыжих горах, когда были потеряны Арбад и Олтеркаст, флот восстания высадил десант в порту Варкоорд и нанес удар по левому флангу наступающей южной армии черных. Благодаря их вмешательству командование вейрмана сумело оторваться от преследования и уйти.
В ближайшие два года флот хэйжэней Радуги совместно с эскадрой вейрмана развернули широкомасштабные операции во всех прибрежных водах континента. Они захватывали или топили военные корабли врага, грабили торговые караваны, высаживали десанты в портах.
На берегу континента повстанцы построили город-порт Байхэдао, чтобы связать свой остров с большой землей. Они начали плавать к берегам южного материка, торговать с его жителями. Там они заложили несколько верфей. Ко времени окончания войны их флот насчитывал более трехсот кораблей.
Они — превосходные моряки и кораблестроители. У них — лучшие инженеры на двух континентах. Нет, теперь уже на трех! Хэйжэни откопали в архивах сведения о загадочном восточном материке и в шестьдесят втором году Победы предприняли экспедицию. И в самом деле открыли этот материк.
Материк лег от северных льдов и до южных айсбергов. Там было все! Необозримые леса, бескрайние степи, широкие неспешные реки, озера, горы на востоке и юге континента.
Жили там и люди. Невысокие смуглые люди, занимающиеся охотой, резьбой по дереву и камню, ювелирным делом. Они жили (и сейчас живут) за южной грядой. Почему-то они не желают селиться к северу от гор. Континент был пуст. Его степи населяли многочисленные стада бизонов, жили там и травоядные гиганты, похожие на слонов с южного континента, только заросшие бурой шерстью и раза в четыре повыше, с огромными бивнями. В лесах оказалось неисчислимое количество видов всякой живности, от привычных медведей и волков до совершенно неизвестных, вроде полосатых кроликов, котов неимоверных размеров (примерно с того же медведя), питающихся исключительно рыбой, пятнистых диких лошадей... Последние, кстати, представляют собой еще одну загадку! Они в самом деле живут в лесу, на границе со степью. В степь выбираются побегать, переселяются туда только в брачный период. Что лошади делать в лесу? Зоологи все еще ломают головы. Было бы неплохо их приручить! Но пока все попытки остаются тщетными.
