Черная Цитадель уже не подавляла своим величием и угрожающей военной мощью, но по-прежнему представляла нешуточную опасность для незваного путника — может быть, даже большую опасность, чем раньше. Теперь она стала Крепостью-без-стен, катакомбами, гнездом для самого разного рода отверженных. Провалы улиц змеились извилистыми лабиринтами, то прибавляя, то снимая этаж, лепясь ступенчатыми коробками. "По крышам" по таким катакомбам пролезет разве что летучая мышь — ни отряд людей, ни, тем более, кони — не пройдут. Внутри улицы перегорожены опускающимися, как гильотина, намертво заклиненными ржавыми коваными воротами; разрезаны провалами, перекрытыми шаткими деревянными мостками, с одного пинка ноги улетающими вниз. Войска, опрометчиво решившие захватить эти развалины — увязнут в уличной бойне, будут расстреляны изо всех дыр этого изъеденного двуногими мышами сыра. Здесь нет тыла: тысячи тайных ходов, перепутанные с канализацией, позволят местным диверсантам попасть к любому из окон, выпустить отравленные стрелы, вылить чан горящего масла через трубы водостока, заминировать проходы и снова раствориться в лабиринтах развалин. Партизанский рай, готовый улей для человекообразных крыс. Местные защитники при подготовке к обороне в районах казарм прорыли глубокие колодцы до подземных вод; склады стратегического резерва хранят запасы, позволяющие выдержать длительную осаду; через тайные ходы наружу особой дальности можно негласно завести караван даже в осажденную крепость, при полном окружении района противником.
Особенно жуткое впечатление оставлял самый центр, фундамент Башни. Перекрученные каменные ходы, вывороченные на поверхность неведомой силой; скрипучие внутренние двери брошенных остовов строений; черная, вязкая, маслянистая искристо-горчащая вода в подземелье, живо напомнившая мне взрывоопасные камушки под Изенгардом; человеческие кости около этих луж, белеющие на открытом пространстве, с ржавым оружием в руках — которое никто не решался оттуда забрать.
Длительное наблюдение дало свои плоды. Наметанный глаз Патлатого углядел среди обломков зданий следы обитания местных жителей. Рассмотрев линию обороны, вычислив несколько наблюдательных секретов и предположив, где находится управляющий центр этого поселения, мы двинулись в путь — и вскоре встретили орочий патруль в форме Мордорских егерей. О нашем прибытии сообщили и, после недолгих колебаний, отправили с сопровождением к своему командиру, Коменданту укрепрайона Лугбурз.
* * *
Система орочьей военной бюрократии, когда это необходимо, действует быстро и эффективно. Комендант, суховатый однорукий сгорбленный орк с пронзительным взглядом, встретил нас в одном из полуразрушенных строений. Чуть сбоку, перекрывая направление атаки, настороженно замерла четверка телохранителей — здоровенных образин южной породы; пятерка мелких арбалетчиков со взведенным оружием контролировала каждое наше движение, а уж сколько бойцов собрались вокруг и готовы по малейшему сигналу вступить в бой — сложно даже сказать. Впрочем, и нам не приказывали сдать оружие: здесь иные обычаи, взрослые бойцы выпускают ятаганы из рук только после смерти. Комендант окинул нас цепким взглядом глубоко посаженных глаз из-под тяжелых надбровных дуг; поправил повязку, скрывающую шрамы на горле, после чего хмуро и хрипло поинтересовался — кто я такой и зачем мы прибыли к Черной Цитадели. Я усмехнулся в ответ.
— Кто я такой... зови меня Горящий.
Огненный бич из левой руки с шипением выпал на пол и лениво заворочался на холодном камне недовольной змеей. Стрелки и мечники замерли, неверяще вглядываясь в дымок от сгорающего мусора. Первый среагировал Комендант.
— Генерал?...
— Генерал... да, так меня звали когда-то. Я был Генералом. Теперь мне лучше подходит иное имя и иное одеяние. Я не такой, каким вы меня помните. Забылось многое из того, что было мне знакомо прежде; и многое познано заново — из того, что было забыто... (*)
Бойцы еще не вышли из ступора, но короткого мгновения на обдумывание Коменданту оказалось достаточно; приняв какое-то решение, он жестко сжал губы; в выражении его лица мелькнула дерзость.
— Генерал... а где ты был, Генерал, когда нас раскатывали в лепешку перед Вратами Мордора?
— Лежал хладным трупом под пиком Зиракзигил.
— Ты, трупом?
— Старик постарался. Но я жив. К делу.
Бойцы вокруг нас подобрались. Комендант сощурил свои и без того маленькие глазки.
— Что же ты хочешь, Генерал?.. взять власть?..
Я рассмеялся и с полушелестом-полувсхлипом втянул в себя огненный бич. Каркающих смех разнесся по развалинам, ржавой пилой проводя по нервам. Бойцы Мордора снова замерли.
— Нет, Комендант. Я, который был Генералом, не буду брать власть. И не предлагай мне.
— Тогда чего?...
— Спасти тех из народов Тени, кого можно спасти. Зажечь сердца тех, кто отчаялся.
Выразительная штука это Черное Наречие; десятки разновидностей слова "отчаяние" самой разной тональности, множество значений и подтекстов "зажечь" — и при этом всего один смысл слова "спасти". Простая фраза прозвучала, как страшное древнее проклятие, раскатилась гулким эхом по подземным тоннелям. Мой собеседник замер на несколько долгих-долгих мгновений, обдумывая, словно пробуя мои слова на вкус.
— Зажечь сердца?.. что ж... тогда нам есть, о чем говорить.
Распрямившись, Комендант встал во весь свой немаленький рост и убрал единственную руку с клинка. Мечники и арбалетчики, приняв беззвучную команду, перестроились и засуетились. Отстук сопровождающих в стену, короткий условный свист — вся огромная машина слаженного военного отряда пришла в движение. Включив нас в свой состав, колонна бойцов Мордора бегом рассыпалась по подземельям; арьергард остался заметать следы.
* * *
Основное орочье укрепленное поселение располагалось глубоко во чреве гор. Путаница подземных ходов под Лугбурзом поражала воображение — и своим размером, и своей сложностью. Отряд под командованием Седого разместили отдельно, в гостевых — хорошо охраняемых — пещерах. Меня вскоре снова вызвал Комендант, пригласив обсудить дальнейшие шаги за ужином. Он ждал меня в отдельном небольшом кабинете, за столом со скромными орочьими харчами.
Окинув грустным голодным взглядом предлагаемые яства, я тяжело вздохнул, отломал кусок дерева от стола, присел в сторонке и надкусил. Не свежая гворнятина, конечно, но все лучше, чем ничего... Комендант, ухмыляясь, проводил взглядом деревяшки, исчезающие в моей пасти и отодвинул в сторону свою еду. Я неопределенно взмахнул в воздухе обломком мебели.
— Все проверяешь меня, Комендант?
— Сейчас тут сколько разных проходимцев попадается — и за еду они кем хочешь назовутся.
— Ну, если ты теперь убедился — рассказывай.
— О чем, Генерал?..
Я отложил недоеденный кусок дерева и глянул на Коменданта всерьез.
— Формы доклада можешь не придерживаться, я не твой Вождь. Но мне понадобится то же, что и обычно — положение сил, личный состав, снабжение. Потери... даже спрашивать страшно.
Комендант тяжело вздохнул.
— Потери... больше, чем девять десятых личного состава, от списочной численности гарнизона перед Падением. Значительная часть трупов — в первые же часы. Удар от падения Башни, потом взрыв, обвалы, пожары, задымления подземных ходов. Обезумевшие бойцы, почуявшие Падение Владыки, прятались по щелям, как крысы, и дохли от дыма; или резали друг друга и всех, кто пытался их образумить. Какая-то дрянь вонючая в подножии Башни слилась — а туда много народа лезло, кто спрятаться, а кто богатства искать, все как один; никто из них не вернулся, так и пропадали, пока мы караул не наладили. Подземные цеха и кузни вразнос пошли, еле заглушили, и тоже с жертвами — мастеров много полегло. Мародеры...
Комендант зло сплюнул и выругался сквозь зубы.
— Положение сил. Мы контролируем укрепрайон Лугбурз и склоны Пепельного хребта. Знаю, есть небольшие отряды наших в горах Тени, прячутся, выжидают — иногда обмениваемся донесениями, есть среди них толковые ребята. Там тоже укрепления прорыты, но не чета здешним... Из крепостей Мораннон и Айзенмут наших выбили. На равнину вокруг Нурнена днем не суемся, там людская конница... была, до недавнего времени; почему-то вдруг коневоды собрались и свалили; не знаю, надолго ли. "Контролируем" — это я громко сказал... это значит, людишки только крупными отрядами ходят, а поодиночке остерегаются. Когда Хурыг из Чернолесья первых летучих мышей прислал, мы караульную службу хорошо поставили. Небольшие отряды противника тихонько гасим, чтобы следов не осталось — а вот в лоб на рожон не лезем.
Я удивился.
— А зачем вам вообще прямые столкновения?
Комендант еще раз зло сплюнул.
— Это следующий вопрос. Снабжение. Со снабжением у нас полный швах. Пытались мы посадить овощную бахчу на склонах Пепельного хребта, дубовые рощи на желуди... Думали, почвы вулканические богатые, воды натаскаем. Ага, щаз. Гондорцы как-то прознали, где наши посевы — и как только прознали? — пришли и все порушили. Кто пытался посевы защищать — всех вырезали, но специально за нашими не гонялись... видать, думают, много нам чести — сами сдохнем, от голода. Ну, мы конечно собрали, что там от овощей осталось, хоть и растоптанного... Ночами копаем коренья в горах — аккуратно, чтобы покопы никто не заметил. Да много ли там накопаешь?.. Желудей набрали чуток — так, побаловаться.
Комендант опустил глаза и продолжил дальше глухо.
— Противно говорить, но нам повезло — что при обрушении Черной Башни и в разгроме на Поле полегло столько народу. Если бы живых осталось намного больше — жрачка кончилась бы сразу, и от голода передохли бы все... все достойные; все те, кто исполняя свой долг, делится пайкой со своими братьями. Если бы на поле боя выжило больше, то здесь топтались бы только гниды, сумевшие утаить общее добро. А сейчас — немало тех, кто работает во имя идеи — а не за сухую пайку. Но гнид тоже хватает... Повезло, что часть оперативных складов ставили вне Лугбурза, их не затронула катастрофа — и охрана там правильная оказалась, из наших. В Черную Крепость раньше нужно было пропуска оформлять, а оперативные склады — они постоянно принимали караваны... вот на этих запасах и живем. Стратегический резерв до сих пор откопать пытаемся, там основные пласты сдвинулись, такого под землей наломано — уууу... Прячемся, сидим в норах, выходим искать жратву ночью. Приходится посылать раз за разом своих ребятишек в неудобные атаки на людские караваны. У меня просто нет другого выбора, кроме как грабить людей — даже если половина посланных мной бойцов не вернется. Если мы сейчас, осенью, пока свозят Нурненское зерно — наше зерно! — в житницы Гондора... Так вот, если сейчас мы не сумеем собрать паек Стае на год вперед — то передохнем все к середине зимы. Потому те, кто идут грабить караваны, решают нашу проблему так или иначе. Или бойцы найдут жрачку, или сдохнут — таким образом уменьшив количество голодных ртов...
Мы сидели, молча глядя на камни холодного очага. Я протянул ладонь и выдохнув нагрел камень докрасна, без дров и пламени; пахнуло теплом.
— Да, Генерал... После войны и переговоров граница с Кхандом куда как поближе к нам подвинулась. Теперь это граница между Гондором и Кхандом. Немало из наших добровольно подались в рабство к кхандцам; те для грязной работы взять орков не против. От гондорских мечей подальше; и какая-никакая, а жратва. Здесь — остались те, кто не сдался и не опустил рук. Наши старые союзники не помогают нам, мы не можем стребовать с них даже старые долги. Мы могли бы купить зерна у харадримов или тех же кхандцев — если бы у нас было, чем с ними рассчитаться. Но чем платить и как везти? Раньше мы ковали железо. Владыка давным-давно вывел из глубин в Лугбурзе богатую рудную жилу, железо получалось просто ах. Но после разгрома на Поле орочье железо гондорцы свозили к себе сотнями повозок — и раздавали его всем за бесценок, а когда и даром. Теперь — и ближайшие несколько лет — наше железо просто ничего не стоит. Оно никому не нужно... из старых складов мы достаем рухлядь и перековываем ее на утварь — тогда за железо можно получить хоть какие-то жалкие кутарки — у тех же гондорцев, есть среди них свои прощелыги. Перековать отличное вооружение для целой орочьей сотни на мотыги и лопаты, перегнать груженый караван по людским землям на юго-восток прячась от патрулей Гондора, а потом перегнать возок пшеницы обратно — разве дело того стоит?.. Что мы еще можем?.. сложные механизмы теперь людям просто не нужны, даже если бы мы наступили на горло своей гордости и решились продать свои механические кузни. Возможно со временем, если сможем решить с охраной караванов, удастся поставлять кхандцам нашу механику. Но не сейчас — сейчас слишком насторожены гондорцы. Поставлять придется через кхандских купцов, позже...
Я задумался.
— А если соли продавать? Мордорская соль славится...
Комендант хрипло рассмеялся, откинувшись в кресле; шрамы на его горле, кажется, напоминали буквы Черного алфавита.
— Гондорцы сами пользуют наши солеварни у озера Нурнен, нас не спрашивают. У Харада половина территории — пустыни, солончаков у них самих хватает. В Дейл торгаши везут соль с моря Рун... да, наша-то почище будет, повкуснее — но кому она сейчас нужна? да и через Черные Ворота нам теперь путь заказан, а горными тропами много не натаскаешь.
Комендант еще раз рассмеялся, но его смех перешел в кашель. Я терпеливо ждал.
— Третий, и главный вопрос — личный состав...
Комендант кряхтя слез с кресла, подошел к камину и подставил теплу спину, после чего заговорил медленно и осторожно подбирая каждое слово.
— Нас все еще очень, очень много. Несмотря на все потери, несмотря на сбежавших, несмотря на голод... сюда, к Черной башне, идут и идут выжившие. Людей осталось чуть; люди предпочли сбежать — им есть, куда бежать. Люди могут наплести, дескать, они были рабами в Мордоре — и их примут даже там, где орка сразу прирежут. Южные тролли в битве полегли, да и потом их быстро выбивали — троллю прятаться несподручно. А вот орков выжило много... но только это больше не единая армия Мордора. Потеря Владыки выбила основу в головах у многих. Обычный порядок связей Стаи, старый порядок подчинения — разрушен в хлам. Рядовые начали думать сами, и это у них получается... по-разному. Мы отвыкли думать сами, Генерал. Отцы, деды, прадеды — мы лишь шли за Вождем.
Комендант сгреб с пола горсть мусора и бросил на красные камни камина. Органика затлела и потянулась в дымоход вонючей струйкой; песок, разогреваясь, очищался от выгорающей грязи.
— В головах Стаи, Генерал, сейчас болтается Свобода и Порядок. После падения Владыки мы обрели свободу, но еще не умеем жить с ней. Да, среди нас есть те, кто горюют о Вожде и мечтают о Великом Мордоре. И есть те, кто всегда тайно желал свободы, и теперь рад... Вся Стая между ними.
Комендант проводил взглядом струйку дыма, улетающую в черное жерло дымохода, и продолжил:
