Слова явно его не удивили, но эйрдаль всё равно спросил:
— Зачем она тебе?
— Немного поработать с её памятью — и все уверятся, что это она заколдовала и подбросила чашу, дабы подставить презренного смертного муженька.
— Так ты всё же собираешься вернуться на суд? Оправдать своего жениха?
Её улыбка была тонкой, с едва уловимой ноткой предвкушения, притаившейся в уголках губ.
— Да. Собираюсь. Так у меня будет больше шансов стать в фаворе у Его Величества. А это ведь особый шик, согласись — получить нож в спину от того, кто тебе нравится.
Когда эйрдаль поднялся, Таша последовала его примеру. И немножко удивилась, когда Андукар взял её ладонь в свою, чтобы склониться над ней с поцелуем.
Лишь немножко.
Она ожидала, что руки эйрдаля будут холодными, но они были тёплыми; удивительно тёплыми для того, кто казался слепленным из колкого холодного снега, что сейчас метался за окном. Губы, коснувшиеся её тонкого запястья, были ещё теплее.
— Вы страшный человек, Ваше Высочество, — едва слышно проговорил эйрдаль, выпрямившись, и впервые на её глазах улыбнулся. Улыбкой, что кого угодно могла бы напугать до дрожи, но не Ташу: не сейчас. — В этом мы с вами схожи.
* * *
— Это глупо, — сидя в кресле, откинувшись на спинку, безапелляционно заявил Заклинатель.
— Я бы сказал, безумно, — поправил Мечник.
— Лишено всякого здравого смысла, — внёс свой негромкий вклад Странник.
— Как бы мне ни хотелось окрасить происходящее в более радужные тона, но теперь затея и правда выглядит довольно сомнительным предприятием, — признал Иллюзионист.
Четвёрка посмотрела на Арона: который в течение всей их дискуссии по поводу дальнейших планов сидел в кресле, потирая виски.
И молчал.
— Это верная смерть, Арон, — сказал Мечник. — Он знает, кто мы. Где мы. Что мы делаем. Мы не знаем о нём ничего.
— Он просто хочет заманить нас к Зельде, чтобы перебить всех разом, — убеждённо произнёс Заклинатель. — Ему наследники Ликбера наверняка все последние шестьсот лет поперёк горла стоят. А, судя по вашей сестричке, Воины все...
— Лиар не безумен. Не настолько. Он не станет вас убивать.
— Вот и рассказали бы о своём братце побольше. А то у меня порой возникает ощущение, что вы к нему прямо-таки влюблённое чувство испытываете, — посоветовал Иллюзионист. — Знания о враге с такой ревностностью не берегут.
Амадэй посмотрел на него долгим взглядом глаз, сейчас окрашенных в голубой: холодным, как замёрзшее озеро.
— Я рассказываю вам не больше, чем вам стоит знать, — когда в трактирной комнате воцарилась полная тишина, сказал он. — Иное знание опасно.
— Любой факт, сообщающий нечто достоверное о враге, можно обернуть в свою пользу.
— Те факты, что я вам не сообщаю, пользы делу не принесут. Это я могу обещать.
Ироничное спокойствие в голосе амадэя заставило Заклинателя яростно перевернуть доску.
— Послушай меня, Возлюбленный Богиней, — прошипел он под аккомпанемент звука, с которым фигуры раскатывались по деревянному полу. — То, что некогда ты был избран Кристалью, ещё не даёт тебе право указывать нам наше презренное смертное место. Если ты забыл, не ты один здесь способен принимать судьбоносные решения.
— Ну, в вашем теперешнем состоянии, — саркастично заметил Арон, — вы точно кажетесь мне неспособным к принятию какого-либо правильного судьбоносного решения.
— Беспристрастная оценка текущей ситуации никогда не входила в список ваших достоинств, — парировал Мечник.
Амадэй лишь чуть изогнул бровь.
— Мои слова по сию пору заучивают наизусть? Лестно. — И едва заметно усмехнулся. — Всё дело в том, что я принимал судьбоносные решения на протяжении одиннадцати веков. Вы — значительно меньше. А опыт, согласитесь, вещь полезная.
Ладонь Заклинателя со звоном легла на стол.
— Всё. Довольно. — Волшебник посмотрел на доску, валявшуюся на полу: под его взглядом та послушно вернулась на стол, и фигуры, взмыв в воздух, сами выстроились на клетках. — Мы возвращаемся в Школу. Ждём пробуждения Его Величества. Вашей дочери пусть помогает ваш братец. Как только она вернётся с новостями о слабых местах 'Рассвета' — милости просим.
Четверо волшебников вновь выжидающе взглянули на амадэя.
Подозрительно спокойного.
— Всё? — переводя взгляд с одного Мастера на другого, тихо уточнил Арон.
Под этим взглядом даже Мечник отвёл глаза.
— Вот что я вам отвечу, господа. — Арон, соединив ладони, сплёл сухие пальцы. — Да, если вы пойдёте за Ташей, вам придётся иметь дело с Зельдой. И с Лиаром, возможно, тоже. Но если вы не пойдёте за Ташей, вам гарантированно придётся иметь дело со мной.
Тишина.
— Есть вопросы? — удовлетворившись произведённым эффектом, молвил амадэй.
И ещё одна тишина.
Заставившая Арона улыбнуться.
— Чудно.
* * *
Когда Таша завершила свой рассказ, Алексас улыбался.
'Молодец, моя королева', — коротко резюмировал он.
'Я в тебе не сомневался', — подтвердил Найдж: трезвый, как стёклышко, вопреки Ташиным ожиданиям.
'Кристаль некогда обращала воду в вино, а мне сегодня пришлось поступать обратным способом', — вздыхал он, когда по возвращении из библиотеки Таша обнаружила их с Алексасом в комнате.
'Только я этому эйрдалю ни на йоту не верю', — тут же добавил колдун.
'Лгал он или нет, неважно. Он либо расскажет всё Зельде, либо не расскажет, но на наш план это никак не влияет. Немедленно меня убивать 'Рассвету' расхотелось, и это главное. — Таша плотнее закуталась в одеяло. — Вы что узнали?'
Её бил озноб. И не только от холода.
Сейчас, когда вместо Тариши Морли-Бьорк вновь вернулась Таша Фаргори-Кармайкл, — её немного тревожило, с какой лёгкостью ей далось перевоплощение в девушку в чёрном.
'У двоих колдунов, с которыми мы пили, тоже жён здесь держат. Не знаю, что подвигло остальных служить Зельде, но откровенных ублюдков среди них вроде не было. По крайней мере, на первый взгляд. — Сидя на краю кровати, Найдж задумчиво оглядел холодную комнату. Помрачнел. — А ещё завтра нас ждёт охота'.
'Что за охота?'
'Прежде чем принести клятву верности Зельде, ты обязан принять участие в охоте. Убить человека'.
Таша уставилась на колдуна во все глаза.
'Они здесь что... охотятся... на людей?'
'На слуг. Да'.
Запустив пальцы в волосы, Таша вонзила ногти в кожу.
Охота на людей. Простых живых людей.
Немыслимо.
'Только не говорите, что мы действительно должны в этом...'
'Для рядовых членов 'Рассвета' мы — простые новобранцы. Если хотим сохранить инкогнито, послаблений ждать не придётся, — тихо напомнил Алексас. — А после сегодняшнего спектакля от тебя точно щепетильного отношения к простым смертным не ждут. Не переживай, — добавил он: видно, заметив, что бледность, покрывавшая Ташины щёки, сделалась совсем уж нездоровой. — Жертв ограниченное число, а желающих добраться до них много. Далеко не у всех первая же охота бывает успешной'.
Таша промолчала. Резким движением откинув одеяло, потянулась к пуговицам жилетки.
'Я спать, — буркнула она: пытаясь как-то отделаться от мысли, что завтра ей придётся смотреть, как нечисть загоняет и убивает невинных людей. — Хоть во сне от этого кошмара отдохну'.
Найджу не потребовалось иных намёков, чтобы откланяться и удалиться до утра.
Когда за колдуном затворилась дверь, Таша, неподвижно застыв на постели, стала смотреть, как Алексас подбрасывает дрова в камин.
'Выше нос, моя королева. Продолжай искать во всём положительные стороны, — заметил её рыцарь в ответ на её тяжёлое молчание. — Не каждый день выдаётся возможность поработать двойным агентом, изображающим тройного'.
Таша промолчала; в воцарившейся тишине слышно было, как трещат занимающиеся поленья и шуршит простынь, когда Алексас лёг под соседнее одеяло.
'Как думаешь, — произнесла она, неотрывно глядя на огонь, — если Арон меня не найдёт... Лиар и правда убьёт Зельду ради меня?'
Повернувшись набок, подперев рукой темноволосую голову, Алексас с интересом посмотрел на неё:
'Думаю, да. А почему Арон должен тебя не найти?'
'Вдруг здесь такие же чары, как в штаб-квартире 'Венца'? Арон ведь не сможет их пробить'.
'Даже если так, кое-кто ему поможет. Полагаю, ради тебя названые братья вполне способны действовать если не сообща, то хотя бы в одном направлении'.
От этой мысли Ташу снова зазнобило.
Забавно выйдет, если она окажется должна своей жизнью тому, кто сломал эту жизнь.
'Хоть бы всё это скорей закончилось. — Откинувшись на подушку, Таша уставилась в балдахин, серевший пылью над их головами. — Помнишь, как Арон говорил нам, что всё в этой жизни делается ради любви?'
'Нет'.
'Говорил. И был прав. Из-за предательства любимого Зельда хочет уничтожить мир. Из любви к предкам Андукар жаждет убить её. Из любви к ближним мы спасаем королевство. А я оказалась во всём этом потому, что Леограна слишком сильно любила его невеста, и потому, что двое амадэев когда-то не поделили любимую женщину. Смешно, правда? — Таша и правда засмеялась, но смешок этот вышел горьким, как полынь. — А ещё говорят что-то о прекрасном и светлом чувстве'.
Алексас изучал взглядом её лицо, и взгляд этот был печален.
'Скажи, — произнёс он вместо ответа, — ты веришь в то, что рассказал тебе Арон?'
'Ты о чём?'
'О том, как именно умерла... Лоура'.
Таша повернула голову, в изумлении встретив его пристальный взгляд.
'А с чего я не должна этому верить?'
'Лиар был заботливым, любящим братом. Судя по всему, что рассказывал Арон. И должен был желать брату счастья. Даже отобранного у него самого'.
'После всего, что Лиар сделал со мной, ты действительно считаешь, что он был любящим братом?'
'Арон сам так говорил'.
Таша хотела, но не успела возразить.
Да и не нашла, что именно.
'По его собственным словам — Лиар был мудрее и терпеливее его, — неумолимо продолжил Алексас. — Арон куда чаще позволял себе потакать своим слабостям и оступаться. Так неужели Лиар мог обеспечить любимому братику вечность мучений лишь за то, что сердцу не прикажешь?'
'Лиар — убийца. Эгоист. Бездушная тварь. И ты пытаешься его оправдать?'
Они говорили без слов, но Таше казалось, что скажи она это вслух, — она бы почти рычала.
'Нет. Я никогда не буду его оправдывать, — помолчав, тихо откликнулся Алексас. — Я лишь пытаюсь сказать, что в этой истории всё может быть не так, как ты думаешь'.
Всё не так, Таша, сказал ей Арон вечность назад, когда она обвиняла его во лжи. Всё не так, как ты думаешь...
'Арон обещал никогда мне не лгать. Я обещала ему верить. — Таша сердито отвернулась. — И я верю'.
Некоторое время она ещё чувствовала затылком взгляд, которым в молчании смотрел на неё Алексас.
Затем ощутила движение, которым он в свою очередь отвернулся к стене.
'Светлых снов, моя королева'.
Не ответив, Таша накрылась одеялом с головой: сама не понимая, отчего так сильно на него так злится.
Не потому ли, что его слова резонансом отдались в мыслях куда сильнее, чем ей бы того хотелось?..
Она стоит посреди пустой улицы. Белый снег бархатной гладью застилает мрамор под ногами, белые дома вокруг разрушены, ночная тьма скрывает остальное.
Компанию ей составляет лишь чувство полной безнадёжности. А ещё одиночество и, наверное, чьи-то призраки. Нет даже ветра, лишь снег летит сверху, как пепел: город пуст и мёртв, он сам обратился в призрака.
Адамант, белый город-сказка, пал в неведомой войне.
Она делает шаг вперёд, в пустоту и снег. Зачем-то оборачивается.
Позади остаётся один-единственный след.
Снова шаг. Вокруг только снег и тьма, только белый и чёрный цвет. Снова оборот, снова след, и снова — единственный: снег уже стёр предыдущий.
Шаг. Оборот. Снег. След. Снег заметает следы... так время лечит раны. Так годы стирают память.
Шаг...
— Подождите! — завидев вдали чей-то силуэт, она бежит вперёд. — Подождите меня!
Она бежит вперёд — и, споткнувшись, останавливается.
Её ждёт мёртвый. Много мёртвых.
Таша смотрит на ровную линию шестиконечных каменных крестов. Выше её роста, абсолютно одинаковых. Откуда они прямо посреди улицы?.. Подходит к ближайшему: снег припорошил верхушку, но не занёс медной таблички с именем.
Она читает буквы, неведомым образом прекрасно различимые во тьме, и ночь становится ещё темнее.
'Ленмариэль Бьорк'.
Но у мамы же нет могилы. Её тело сожгли.
Откуда она здесь?..
Она идёт вперёд, вглядываясь в следующие таблички. 'Тариш Морли', 'Альмон Фаргори'... отец, которого она никогда не знала, и отец, который никогда её не любил — да и отцом ей не был. 'Нэлиэн Гирре, лекарь'... тот самый цверг, что летом стал первой жертвой мортов? Случайной: тварь явилась за ней... 'Рэйн, наёмник', — оборотень, летом убитый Лиаром, 'Дэйв, наёмник'...
Она смотрит на ряд крестов — и, понимая, что всё это могилы тех, кого она знала или мечтала узнать, и тех, кто погиб по её вине, сломя голову бежит по занесённой снегом мостовой. Бежит, но всё равно видит таблички, с безжалостной услужливостью извещающие об очередном мертвеце, что она оставила на своём пути. Наёмники, кеары, эйрдали...
Когда в глаза бросились буквы 'Лиден Лормари', ноги остановились сами собой.
Но этого не может быть. Не может. Она видела госпожу Лиден живой, совсем недавно, когда уезжала из Фар-Лойла...
...но в последний раз она и Адамант видела живым.
Она прикусывает губу. Делает шаг — и со странной смесью облегчения и ужаса понимает, что крестов впереди остаётся совсем немного.
'Гирен Лормари'.
Шаг.
'Орек Норман'.
'Леогран Норман'.
'Лавиэлль Норман'.
'Джеми Сэмпер'.
'Найдженэйл, колдун-заговорщик'...
Буквы перед её глазами прыгают и расплываются, но она всё равно делает шаг. Туда, где остаются три последних креста.
'Лив Фаргори'.
'Арон Кармайкл'.
Слёзы текут у неё по щекам.
Шаг. Оборот. Пустота.
Последний крест...
'Алексас Сэмпер'.
Она падает, касаясь коленями снега, не чувствуя холода, — и понимает, почему в этом городе её тенью сопровождают безнадёжность и одиночество.
Потому что всех, кого она знала и любила, уже нет.
— Все они, в конце концов, не так уж важны. — За спиной слышится тихий знакомый голос, и она закрывает лицо руками: какая теперь разница, что с ней будет. — В моей игре бесценна лишь твоя жизнь.
— Таша! — кто-то кричит вдали, окликая её по имени, но она лишь давится всхлипами, клонясь к земле. — Таша, проснись!..
А потом открыла глаза, задыхаясь и дрожа, — и поняла, что Алексас сидит рядом, держа её за плечи, и губы её солоны от слёз.
Таша вцепилась в его рубашку, притянув к себе: заставив лечь рядом, поверх одеяла, которым укрывалась она. Уткнулась в его плечо, судорожно смаргивая капли с ресниц.
— Это сон, — тихо сказал Алексас, гладя её по волосам. — Только сон.
— Мертвы, — шептала Таша, — вы все... Джеми, Лив, Арон, и... ты...
Голос её дрогнул, и она заплакала — уже без слов.
