— А не пошёл ли ты! — посылаю его куда подальше.
— Это не интеллигентно, р-разве нас так воспитывала партия? — Алексей дёргает люк с немыслимой силой, арматура жалобно взвизгнула, но, на наше счастье, лишь изогнулась. — И долго вы будете от нас бегать? — с некоторым разочарованием говорит он. — А поспаринговать со мной не хочешь? У меня к тебе предложение, выиграешь поединок, мы вас отпускаем. Более того, даже если ты проиграешь, товарищей твоих не тронем.
— Ой, ли! — недоверчиво хмыкаю я.
— Мамой клянусь! — коверкая язык под кавказский акцент, говорит Алексей. — Рита, подтверди, что я не обманываю, — неожиданно говорит он.
У меня темнеет в глазах из-под ног, из стаи оборотней выходит питбуль. Неужели это моя Рита?
Огромный пёс подходит к люку, утыкается в щель, шумно нюхает.
— Рита, это ты? — голос мой дрожит, на глаза наворачиваются слёзы. — Что они с тобой сделали, девочка?
Она отпрянула, коротко взвыла, не торопясь потрусила к своим сородичам.
— Убедился, Рита с нами. Так ты принимаешь моё предложение? Ты ведь боец, Кирилл. Я не обманываю, если победа будет за тобой, идите на все четыре стороны, ни один оборотень вас не тронет.
— Врёшь, ведь.
— Да, нет же, мне самому интересно. В любом случае люк мы выломаем, повозимся чуток, но из этого коллектора вас по кускам вытащим.
— Не вздумай, — шепчет Катя, — нельзя верить оборотням. Вот и Ритка с ними заодно, — криво улыбнулась она.
— Её заставили?
— Она оборотень, а им доверять никогда не стоит! — со злостью говорит Катя. — Хотя ... всё возможно, но то, что её кто-то заставил в это не поверю, здесь кроется нечто другое, — задумчиво произносит она.
— Они действительно выломают люк, с целой стаей оборотней мы не справимся. Давайте так, вы уходите, а я попытаюсь их задержать, — судорожно вдохнув воздух, предлагаю я.
— И не подумаем, — решительно заявляет Катя.
— Послушай, напарница, сейчас не до сантиментов, один из нас должен остаться в живых, чтобы как-то противостоять Чёрному Дракону. Этот люк действительно надолго их не задержит.
— Он прав, — вмешивается Эдик, — ты с Мишей уходи, а я Кирилла подстрахую.
— Не ломайте комедию! — вспылил я.
— О чём вы там шепчетесь? — слышится насмешливый голос Алексея. — Даю вам тридцать секунд принять решение. Кирилл, не разочаровывай, у меня к тебе были сплошь положительные эмоции, ты ведь настоящий боец.
— Десять минут, — требую я.
— Значит согласен? Это правильно, а беспокойство за своих товарищей делает тебе честь. Пускай они уходят, я подожду десять минут, — понимает мои мысли и великодушно соглашается он.
— Кирилл, не делай этого! — Катя яростно шипит.
— Время пошло! — смеётся Алексей.
— Уходите, — в душе моей как волна поднимается злость.
— Ты всё взвесил? — не унимается Катя.
— Это единственно правильное решение, — уверенно говорю я.
Катя неожиданно меня обнимает: — Кирилл, ты мне как брат, я чувствую это, постарайся выжить.
— Я не собираюсь умирать, — целую её в макушку. — Катюша, уводи людей.
Они исчезают, я остаюсь один, безысходность нахлынула как вязкий туман. Считаю секунды, за люком прохаживается Алексей, беззлобно посмеивается: — Десять минут прошло, товарищи твои уже далеко. Ты как, выходишь? — он отступает в сторону.
Вытягиваю арматуру, она с жалобным звяканьем падает у ног, открываю люк, глазами ищу Риту, но она затесалась в стае оборотней, никак не могу её там различить.
Спрыгиваю на землю. Алексей без боевой стойки, боком двинулся ко мне.
— Самое время вспомнить всё чему я тебя учил, — приветливо улыбается он.
Не свожу с него взгляда, замечаю в глазах холодный огонь и радость ожидания.
— Никогда ещё не убивал драконов, — искренне говорит он и даже слюна стекла с губ.
— Что-то ты много болтаешь, непростительно для бойца, — пытаюсь уколоть его я.
— Ты прав, — легко соглашается он, — но просто другого времени для разговоров, к сожалению, у нас не будет.
Его выпад происходит стремительно. Интуитивно не стал отскакивать и делать блоки. Провожу сквозь его удар свой прямой и моментально сближаюсь, пытаюсь достать его локтем другой руки и коленом в пах, головой бью в нос.
Он ловко избегает моих ударов, резво отскакивает, довольно смеётся: — А как же каратэ, Кирилл, где эти красивые блоки, изящные отходы? Изменяешь своим принципам, воруешь у меня приёмы. Впрочем, я даже рад, что ты так быстро учишься. В последнее время достойных противников у меня не было.
— Чего раскудахтался как курица, — я пытаюсь вывести его из равновесия.
Он не ведётся на мою провокацию, продолжает улыбаться. Откровенно говоря, меня это начинает нервировать. Алексей чётко реагирует на моё состояние и вновь атакует. Крутнувшись, сбиваю телом проходящие на разных уровнях удары, но он проводит жёсткую подсечку, я приземляюсь на спину, в падении вовремя бью ногой по его пятке, чем спасаю свой пах, выпрыгиваю через плечи, становлюсь на ноги.
— О, какая неваляшка! — одобрительно цокает языком Алексей. Неожиданно заваливается назад, резко в сторону, тело производит немыслимую для восприятия, амплитуду — он качает "маятник".
В жизни не видел такого профессионализма, лишь слышал, что этой технике обучают в спецназе ГРУ.
На этот раз я не смог предугадать его движение, под рёбрами, словно нечто щёлкнуло и взорвалось, это прошёл импульс от удара, который не сломал рёбра, но разорвал мышцы внутри тела. Кровь выплеснулась в живот, от дикой боли темнеет в глазах, и будь я на ринге, это был бы чистый нокаут, но это не ринг, вторым ударом он меня убьёт. Великое чувство жажды жить делает немыслимое, ухожу от смертельного удара, подныриваю под руку, наношу удар головой под сердце и мгновенно локтем вверх под челюсть. Щёлкнули, ломаясь, зубы, хрустнули выскочившие из своих мест шейные позвонки, голова Алексея свешивается вбок, улыбка исчезает.
— Говорила мне бабуш-щка, нельзя недооценивать даже самого никчемного противника, — шепелявя, пытается шутить он, его лицо вмиг сереет. Он пробует вставить позвонки на место, выкручивая руками шею, но я не даю ему этого сделать, сшибаю подсечкой.
— Вот и всё, — замахиваюсь на него кулаком.
Он рычит, ловит мой кулак неожиданно отросшими клыками, вгрызается, ломая мне фаланги пальцев. Оглушительно щёлкают позвонки, входящие в свои места, из кожи лезет жёсткая волчья шерсть.
Алексей легко скидывает меня с себя, нависает надо мною, злобно клацают зубы, брызгает слюной
— А как же правила! — возмущённо выкрикиваю я.
— Это бои без правил, — ужасно смеётся оборотень.
В отчаянии отпихиваю тяжёлую морду, он разъярённо скалится, жить мне осталось меньше секунды. В это мгновение цепляю на своей груди нитку, она рвётся и в ладонь шлёпается серебряная пуля, подаренная когда-то Эдиком. Не задумываясь, вгоняю её в грудь волку-оборотню. Эффект превосходит даже самые смелые мои ожидания. Свирепый рёв потряс пространство, в ужасе завыли окружающие нас оборотни. Страшная рана рвёт грудь, обнажая рёбра, жгучая кровь льётся мне на кожу. Алексей соскакивает с меня, зубами старается вырвать серебряную пулю, это у него удаётся. Стремительно происходит регенерация, рана на глазах стягивается, я бросаюсь на оборотня, но даже тяжелораненый, он легко сбивает меня с ног когтистой лапой, вновь смеётся, но на этот раз отрывисто и злобно.
— Не будем ничего усложнять, Кирилл. Честно говоря, ты меня весьма удивил и позабавил, но время развлекаться с тобой, у меня больше нет. Моя стая голодная, товарищи твои могут уйти далеко.
— Но ты ведь обещал! — наивно выкрикиваю я.
— Вероятно, — соглашается он, — но на войне как на войне, проигрывают те кто, пытается вести бой по правилам. Если есть возможность обмануть врага, это делать следует немедленно.
Он разинул пасть, смрадное дыхание вызывает спазмы в лёгких, с ненавистью смотрю в его пылающие глаза: — Ты хоть иногда зубы чистишь? — язвительно изрекаю я.
— Похвально, какое самообладание, — щёлкает пастью оборотень и кидается на меня.
Словно в тумане слышу автоматную очередь. В то мгновение когда клыки должны были сжаться на моей шее, Алексей изгибается, громогласно ревёт, заливая меня кровью.
Отпихиваю бьющегося в конвульсиях оборотня, не могу понять, что происходит, Алексей нашпигован серебряными пулями, ничто не может принести оборотню такие ранения, только серебро.
Очереди не смолкают, слышится рёв и скулёж, некто сражается с целой стаей оборотней. Рука висит плетью, кисть раздроблена волчьим укусом, дышу с трудом, внутри тела, вокруг лёгких плещется кровь, в голове плывёт чёрный туман, усилием воли заставляю себя не потерять сознание. Отползаю к стене, сквозь застилающую глаза черноту вижу, как из коллектора выпрыгивает Миша, Эдик и Катя со своими копьями и бросаются туда, где звучат, но уже с большими перерывами, автоматные очереди. Затем появляется Костя Сталкер, его лицо искажено от дикого страха, но он, пересиливая ужас, целится из пистолета и стреляет в гущу беснующихся оборотней.
— Ритка, держись! — слышу пронзительный Катин крик.
Рита? Я широко открываю глаза. В голове, будто проявляется негатив, высвечивается образ хрупкой девушки, с храбростью, близкой к отчаянию, отбивающийся от наседающих на неё злобных оборотней. Вот у неё заканчиваются патроны, её заваливают на землю, длинные клыки с остервенением рвут тело. Истошно кричит Катя, пронзая одного из оборотней своим импровизированным копьём, как медведь ревёт Миша, бешено вращает глазами, стремительно наносит колющие удары в оскаленные морды, Эдик сцепился с одним из оборотней, с трудом увёртывается от острых клыков, сухо трещат пистолетные выстрелы.
— Рита! — я, теряя последние силы, ползу к умирающей девушке. Сердце словно сжимают тиски, горе от невосполнимой потери вырывает из груди рыдание. С содроганием вижу, как рвут её тело страшные твари. Словно во сне, вскакиваю на ноги, бросаюсь к ней на помощь. Разрываю руками метнувшегося ко мне одного из оборотней, ломаю позвоночник другому, впиваюсь зубами в горло третьему.
Мой напор оказывает неожиданное действие на страшных существ, они отпрянули, а я весь в своей и чужой крови, бросаюсь на них. Непонятно, откуда у меня такая сила, но могу разорвать любого из оборотней. Они это понимают, подвывая в бессильной злобе, бросаются прочь, и исчезают в глубине тоннеля.
— Рита, — я опускаюсь на колени перед ней. Слёзы жгут глаза сильнее, чем боль в груди.
Непонятно как ещё теплится в ней жизнь, но чудесные свойства её организма неспособны залечить столь ужасные раны, она тихо угасает. Рита смотрит на меня с нежностью, лицо бледное, без её знаменитого румянца.
— Прощай, Кирюша, — едва различаю шёпот, — а я их обманула и видишь, как хорошо всё получилось ... ты жив ... а мы уходим, — в глазах блестят как росинки, две слезинки.
— Рита, любимая, зачем так говоришь? Ты выкарабкаешься, ты сильная, ты будешь всегда со мной.
— Любимая? Не обманывай меня и себя, это не так. Но во мне нет осуждения, главное я тебя люблю и не кори себя, здесь нет твоей вины, просто так получилось. И я очень бы хотела, чтобы ты свою девушку любил, также как я тебя, — стон срывается с её губ, выступает красная пена.
— Зачем так говоришь, Рита, тебе рано умирать, это несправедливо, — я бережно обхватываю ладонями её лицо, но уже знаю, она ... умерла.
— Пойдём, Кирилл, — трогает меня за плечо Катя, — они уже ушли в другой мир.
— Кто они? — встрепенулся я.
— Ну, — отводит Катя взгляд, — в смысле ... она.
В груди словно бурлит расплавленный свинец, боль убивает сознание, но не физическая — не могу себе простить смерть Риты. Не свожу взгляда с её чистого лица, в нём нет даже изъяна, намёка на неправедность. Она была воином жестоким, бесстрашным, но справедливым и честным. Она как ребёнок безгранично верила в свои идеалы и не оступалась от своих принципов и в конце пути не отошла от них. Страшная дикая несправедливость! Рыдания сотрясают грудь. Словно во сне вижу, как исходит из неё светлая дымка и не одна, а почему-то две, сплелись между собой и стремительно унеслись вверх, даже не заметив на пути преграды из сводов тоннеля.
— Кирилл, нам необходимо идти, они ушли, — настойчиво тянет меня Катя.
— Её надо похоронить, — глухо говорю я.
— Зачем? Тело без души просто обычная оболочка. Чаще думай о ней и мысли твои должны быть светлые, — с грустью говорит Катя.
— Мы всё сделаем, — Миша, Костя и Эдик склоняются над ней, бережно поднимают.
— Здесь есть выход в природную пещеру. Она небольшая, но в ней есть удивительной красоты пещерный орган, он словно оазис в этом жутком мире, Пускай она покоится там, — неожиданно произносит Костя Сталкер.
Действительно, под пластами обвалившегося бетона находится узкий лаз. С великим трудом протискиваемся в него, ползём, словно с вечность, мне кажется, сейчас стены сомкнутся и замуруют нас заживо, но вдруг он обрывается, и мы оказываемся в высоком зале. Со сводов свешиваются, словно хрустальные сталактиты, в природной каменной чаше замерла в неподвижности чистейшая вода, вместо песка переливается перламутром пещерный жемчуг и каменный орган — величественный и прекрасный.
— Боже, какая красота! — вырывается у Кати возглас удивления.
— Эту пещеру я обнаружил совершенно случайно, у меня брелок с кармана слетел и закатился под обвалившийся бетон, увидел ход и не удержался, чтоб его не исследовать. Когда первый раз увидел эту пещеру, едва не задохнулся от восторга, — Костя Сталкер освещает своды пещеры мощным фонарём.
— Вероятно, именно так оно и есть, — вздыхает Эдик и неожиданно смахивает с лица слезы, я впервые вижу, что он может плакать.
Они бережно опускают Риту у величественных башен пещерного органа.
— Вот это, другое дело, — опускается рядом с ней Катя. — Прощай, подруга. Ты лучше всех нас, прости, если, что-то было не так, — целует её в лоб.
Лаз в пещеру заваливаем каменными глыбами, теперь ничто не потревожит её покой. Хотя, права Катя, её душа уже давно не с телом, но я испытываю огромное удовлетворение тем, что упокоили Риту таким образом.
Пылающая боль в перекушенных оборотнем пальцах и внутреннее кровоизлияние приносит невыносимые страдания, но мой организм вызвал скрытые резервы. Кровь давно уже не течёт, рваные раны медленно, но упрямо стягиваются. Если так дальше пойдёт процесс, то часа через три, четыре всё заживёт как на собаке, то есть, как на драконе.
Оборотней мы отогнали, но глядя в темноту, ощущаем движение некой враждебной силы. Скоро она хлынет сюда, сметая всё на своём пути, сможем ли мы ей противостоять, вопрос. Всё же придётся идти под инфекционной больницей.
Появляются крысы, с шумом прыгают с ржавых труб, становятся на задние лапы, с интересом на нас смотрят, нюхают воздух и суетливо, с писком, бегут к мёртвым оборотням. Зрелище ужасное, кое-кто из волков начал перевоплощение в людей и на полдороги их застала смерть. Вот и Алексей стал наполовину человеком и от этого смотрится особенно жутко: лицо человеческое, но в серой шерсти, клыки застыли в вечном оскале, туловище искорёжено, а на фоне проступающей обычной кожи, жёсткая щетина.
