— Вот и я о том же, а хотел бы спросить у них?
Да сам понимал — юнит, а нечета бойцам.
— Разобрать затор... — гаркнул Матрёхин.
Бойцы зашевелились, распарывая и разрывая клыками харков то, что налепило тут один из жутких порождений.
Юнит уставился на то, от чего его избавил Матрёхин, и лишний раз убедился: тот и впрямь...
— Маньяк...
— А... — откликнулся сепаратист.
— Это ты, куда его со второго раза и зацепил? Туда, куда я подумал или...
— Решил: самое незащищённое место у него — тыл, — коротко пояснил Матрёхин.
— Знать в зад его... того...
— Чего?!
— Поимел! А я что с того — и мне? Ведь специально всё подстроил! Мог и раньше завалить! И нисколько не сомневаюсь: сразу приметил это чудовище!
— Оно — ты, засранец! Тебя учить — проще застрелить!
Откровенность за откровенность. Юнит понятия не имел, что напоминает маньяку сына. И как две капли воды на одно лицо с ним. Да не стал распространяться. И потерял тогда также во время боевых действий, но на Земле — запил. Из армии его "ушли" и он превратился в бомжа. А ренегаты подобрали в качестве бесхозного отребья на свалке, которое никто не кинется искать. И даже не в курсе: пропал такой-то человек. А если и да — туда ему и дорога — в ад. Галактика "Террариум" ничем не лучше при наличии здесь харков.
— А всё-таки здорово мы его... — мгновенно изменился юнит, поменяв полярно своё мнение после состоявшегося выяснения отношений с маньяком-сепаратистом.
Язвительно хмыкнув, Матрёхин промолчал. Засранец и впрямь нравился ему до беспамятства. Такое чувство, словно сын к нему вернулся. А может и впрямь он и есть, а не признали друг друга? Ведь оба имели дело с ренегатами, а эти не на такое ещё мастаки. Решил про себя: так и будет считать.
— Не отставай от меня, как те два придурка, коих потеряли! Всё понял, засранец?
— Да иду я, и потом, куда денусь от тебя! Ты ведь хоть и маньяк, каких поискать даже в этом чудовищном мире, но пропадёшь без меня! Или я не прав, ком?
Матрёхин в очередной раз оскалился, выставляя напоказ челюстные импланты. Душа радовалась. А сердце просто пело. Он запел...
— Вот только не надо "ля-ля", — возмутился юнит. — Не начинай — чревато!
— Сам заткнись!
— Кажется, договорились...
И вновь улыбка, возникшая не к месту и не ко времени на жуткой физиономии махрового сепаратиста подобная на звериный оскал в качестве ответной реакции на очередное внеплановое заявление юнита.
Работа по устранению препятствия была выполнена в кратчайшие временные сроки. Бойцы не юниты — работали, не зная устали.
— Вот бы и мне их "протезы", — отметил к слову "зелёный".
— Ещё успеется, — не стал ничего Матрёхин разъяснять ему, а уж тем паче распространяться касательно того, что импланты являют собой. А ничего хорошего. Особенно при встрече санитаров, когда они занимаются тобой после того, как ты покинул поле боя и обычно в медботе, "любовно" прозванного звёздными десантниками — труповоз.
Матрёхин жалел, что у него под рукой не огнемёт, а обычное огнестрельное оружие бойца. Ему, как лидеру "красной" команды, без него было скучно. Он по жизни маньяк, а штурмовая винтовка, как палка — много ей не наковыряешь червяков, коих напоминали харки. Те же конечности, а передвигались подобно им в подземелье.
Напоминать бойцам о грозящей опасности не пришлось. Они сбились в кучу и теперь держались друг за друга, не забывая перешёптываться время от времени, обозначая свои прозвища, либо идентификационные номера. Вели перекличку.
Не обращая внимания на нарушение тишины, Матрёхин топал вперёд, не сворачивая с выбранного им пути в иных развилках. Что было удивительно для юнита. И он никак не мог понять причину его уверенности. А всё ж очевидно — у харков в подземелье также имелся центральный проход. Что не ново для матёрого воина-сепаратиста — уже сталкивался с ними в их подземных жилищах, зная наверняка, где искать того, кто управлял "Ульем" и "Роем" в нём.
Плюс отголоски какой-то невиданной возни — и также впереди — долетали до группы маньяка с завидным постоянством отзвуками эха.
Ускорять шаг Матрёхин не заставлял. Мало ли что. Юнит помнил, как поторопился тогда у паутины и...
Они снова встали. Что там ещё разглядел впереди этот маньяк — ему невдомёк. С опозданием припал к "оптике" и понял: оружие следовало зачистить, а не тратить время на хрен знает что.
— А это чё за ху...ня така там?
Недолго думая, Матрёхин выстрелил, не жалея зажигательного заряда. По шлему юнита брякнула гильза.
— Опять подставляешься, засранец! Сколько раз те повторять — не лезь под руку — и на рожон! Чревато! Вот жопа с ушами!..
Причина злословия со сквернословия маньяка очевидна: ему не удалось разглядеть то, что снова помешало им на продвижении вперёд, и пришлось остановиться. А затяжек по времени он не любил. Чего уже было говорить про тех, кто строил им здесь в подземелье всевозможные препоны.
Матрёхин поднял руку, сжимая в кулак.
— Мне прикрывать тя с тыла, ком?
— Всё одно засранец!.. — парировал коротко Матрёхин.
И уже по заведённой традиции двинули оба в паре, следуя в направлении очередного загадочного препятствия.
— Чё думаешь относительно этой ху...ни? — озадачил маньяк своим вопросом юнита.
— Даже и не знаю, чего сказать, а придумать — подавно...
"Зелёный" надеялся: на этот раз со стороны махрового сепаратиста обойдётся без подстав. Похоже, что тот и сам терялся в догадках относительно находки. Подозвал бойцов.
Они также ничего не стали утверждать.
— Ну чё... — вновь взял слово маньяк по заведённой уже традиции, как ком-бот. — Будем драть эту ху...ню! Кто "за"?
— Я... — вставился юнит.
— Кто бы сомневался... — отпустили бойцы в адрес "зелёного" ухмылки. Опять развод — и он попался на него. Но не поддался — кидаться на нечто также не стал. Чуть промешкал, ожидая, чего ещё новенького последует далее в исполнении оппонентов.
— Ты чё встал, а застрял? Действуй, коль изъявил желание! А сам вызвался — тя за язык никто не тянул!.. — обескуражил юнита своим очередным заявлением Матрёхин.
Да уж, что тут скажешь: взялся за гуж, не говори — не дюж.
— Ну так я это, ком...
— Ага, давно пора... и было начинать! Чего спрашивать?
— И-эх... — размахнулся юнит оружием, и ахнул резаком сверху вниз по мутной слизи. Распорол. И ничего страшного с ним не стряслось. Да и за ху...нёй не оказалось, что могло сидеть, притаившись в засаде. — О я даю! А ещё не такое могу! Я... Ух...
Матрёхину осадил юнита, придержав рукой от опрометчивого шага — сам сделал его, ступив внутрь того, сквозь что пытался пройти "зелёный" напарник. Огляделся, выясняя, куда же они попали. Вдруг понял: круче некуда.
Лучом света исходящим от осветительного прибора на оружии он выхватил из тьмы туннеля тех, кого сюда притащили...
— Плевки... мать их в душу!
— Где они — эти твари... — не выдержал юнит и выстрелил, озаряя всё то, что от глаз группы маньяка скрывала беспроглядная тьма. И на миг рассеялась. — А-а-а...
Засранца не удержать — на то и он — продолжил стрелять во всё, что мельком попадало ему на глаза. Они оказались там, куда вперёд них проникли иные диверсанты, а к ним присоединился "тёмный" ранга синойт. Иной — миньон только-только был на подходе.
Без рукоприкладства не обошлось, но не для юнита.
— Я несильно тя? — словно извинялся за тот удар прикладом отбойника от штурмовой винтовки...
— Маньяк...
— Сам виноват! Я ж предупреждал тя, а ты не послушался меня! И чё ты вечно лезёшь вперёд меня?
— Привычка — по жизни, ком...
— Плохая — долго не протянешь, если и дальше будешь упираться! Тут всё равно без гранаты диверсанток никуда! Лишь амазонка способна справиться с тем, что мы застукали здесь, а не они нас...
С замиранием сердец уродливые бойцы взирали на то, что предстало перед ними.
— Нам главное не попутать их... — дал Матрёхин понять "зелёному": тот в испуге мог перестрелять их всех.
— Так на кой вырядились, как эти плевки? Пора бы им уже сорвать с себя их личину...
— Не кричи, засранец...
— Страшно стало! Испугался? Их?
Ответ пришёл незамедлительно — и сам собой. Нечто массивное вынырнуло из тьмы, угодив на лучи света исходящего от штурмовых винтовок парочки истинных звёздных десантников и...
Оба не удержались от того, с чего начал один из них.
— Какого... и это тут делает? А из наших ребят хрен знает что-о-о...
Гигантское щупальце вцепилось в одного из них.
— Маньяк...
— Стреляй... — заорал тот засранцу сверху. — В меня-а-а...
— Нет...
— Сделай, что я те сказал! Это приказ! Исполнять!
— А-а-а... — сделал нечто юнит, а что и сам толком пока не осознал до конца. Впрочем, ни он один не уяснил, чего же содеял.
С руганью в адрес юнита, Матрёхин рухнул вниз на кладку с застывшими подобно истуканам, заражёнными десантниками. Новоявленные уроды пришли в движение. Иные набросились на них с клыками в руках.
Завязалась ожесточённая рукопашная схватка.
— В кого стрелять, маньяк? В их всех или...
— Вверх! Возд-Ух... — выбило его у него из груди.
Щупальце прошло рядом с ним, ударившись в считанных сантиметрах от тела — чудом разминулось, а он с ним.
— За мной! Вперёд...
— Ещё бы добавил: на мины-ы-ы... — влетел юнит с маньяком туда, куда не сразу пролез, а чуток застрял.
Рванув его на себя в очередной раз, маньяк заорал вне себя от ярости. Ещё бы — у юнита отсутствовали по колено ноги. Чудовище укоротило его на них.
— Кажется... — сглотнул тяжело "зелёный", хватая ртом воздух. — Мне конец...
— Как бы не так, засранец! Он у тебя в штанах! А это самое главное — орган! Не время подыхать!
— Извин-Ай... — не в силах был юнит держать в руках оружие — обхватил собственные обрубки, стараясь руками перекрыть потерю крови.
Рядом что-то зашевелилось — и копошилось. Маньяк отвлёкся от юнита, готовясь выстрелить туда, куда также как и они сюда угодили, зайдя в логово "инкуба" с иной стороны точно такие же скитальцы.
— Это правда, вы, парни?
— А самое время резать матку харков...
Они вперёд маньяка разглядели здесь то, чему никто не мог дать более или менее конкретного определения. Одним словом — нечто, а наткнулись на него. И что делать с ним, также не знали. Нападать раньше времени не стали. Всё произошло столь быстро, как показалось им, и появились иные звёздные десантники. Да не они одни, а ещё пара диких лазутчиков с диверсанткой. И все были заочно знакомы.
— Нашлись... — не поверил Матрёхин своим глазам, обнаружив пропажу — перед ним Олег, он же юнит-2-5-7, с бойцом-уродом.
А "бывалый" сам признал иного.
— Шут...
— Ха, Рок, дружище...
Но что-то помешало им обняться. Они наткнулись на... невидимку.
— Кто она? — выпалил на словах Рогов.
— Не Язва! И явилась с нами, — уверил сходу Горохов.
— Карма!?
Та не откликнулась на призыв юнита, заложив снаружи термоядерный заряд. Основа "инкуба" заходила ходуном. И всё то с иной её стороны, что находилось в матке харков, было уничтожено — и твари, и...
— Пацаны-ы-ы... — захныкал безногий юнит.
— Очкозавр? Жив, бродяга!..
— Что же вы наделали-и-и...
* * *
Ин-Ри-О угодил под мощнейший выброс, высвободившееся энергии, прокатившейся по тому, что представлял собой снаружи "инкуб", а прятался там, куда проникли диверсантки с иными лазутчиками. В последний момент ренегат закрылся тёмной мантией, стараясь опутать себя хоть какой-то мало-мальски значимой защитой. Для него главным было не дать возможности светящимся атомам проникнуть сквозь выставленную пелену тьмы, выглядевшую скорее тенью на нём самом. И также влетел в нечто, что имело не совсем обычную плотность для камня. Запылало.
Так вот какой он "инкуб" — многослойный. Последнее, что уяснил синойт, отправив мысленное послание миньону, рисуя для него осмысленный им мыслеобраз.
"Высший" слишком поздно явился на выручку к шпиону. Спасать было некого. Он сам виноват в том, что здесь произошло. А послал его на верную погибель. Ведь знал, догадывался, а не сомневался: именно так всё и будет.
— Я что-то нашёл, хозяин... — посмел Куб отвлечь Ра-Хи-О от шпиона.
За что был наказан "высшим", ударившись о то самое, обо что чуть ранее Ин-Ри-О.
— Эта стена — она живая-А-А... — закричал инженер.
Новость ошеломила ренегата. Он в одно мгновение забыл о горечи утраты собственного порождения, а также из тьмы, и в то же самое мгновение его резак зацепил с иной стороны "инкуба" в плечо безногого юнита.
— А-а-а... — взвыл "зелёный" от боли. — Добейте меня-а-а...
И отвалился не без помощи "тёмного", убравшего его с образовавшегося пробоя.
— Дегенерат... — вызверился Матрёхин на ренегата.
Да выстрелить не успел и не по тому, что "высший" разобрался с ним. Его самого опередило то, что укрывалось здесь от звёздного десанта, являя главу харков данного "Улья".
Его присутствие и почувствовал Ра-Хи-О да слишком поздно. Конечности отнялись разом, а с ними и воля оказалась подавлена. Впрочем, у всех, кто проник сюда, куда не осмеивались заглядывать даже харки, какого бы то ни было ранга — даже самого высшего. Не исчадия, а всего лишь порождения, как и то, что собой являло "инкуб". А один из его органов и существовал отдельно от матки.
— Это она-а-а... — захрипел чуть слышно ренегат. — Я нашёл тебя-а-а...
— Я не опозда-а-ал... — заглянул Куб и заорал. Ему также сдавило виски, и показалось: голова трещит — кости ломаются под воздействием чудовищной силы. Но не "тёмный" — и срывал на нём злость.
"Инкуб" занялся своими врагами, блокируя разом все их усилия. И снова нечто, что потрясло всех, и его самого.
На обломок спутника накатила волна смертоносного груза, сброшенного вместе с командами звёздного десанта в капсулах, контейнерах и звездолётах из "Испепелителя подпространства". Казалось, разверзлось пространство. Тьму космоса поглотили яркие вспышки, разлетающиеся во всех направлениях огненными языками. Никто не ожидал новой катастрофы, развалившей окончательно то, что ранее собой отдалённо напоминало спутник, а теперь...
Теперь поток метеоритов с отдельными кометами среди них, одна из которых сумела сойти с новой орбиты, занимаемой ими близ светила, и двинула за пределы звёздной системы.
Больше всего досталось "инкубу". Порождение утратило былую силу воздействия на заклятого врага, и было привязан к тому, что являло его основу — матку. Сейчас напоминал гипертрофированный мозг исполинского динозавра.
— Попался-а-а... — глупо улыбался Очкозавр, продолжая взвывать от боли. Ему досталось больше других.
— Займёмся этой падалью... — закричал сепаратист, да не успел и шага ступить в направлении чудища, больше смахивающего на кучу слизи.
Не позволил ренегат.
— Дегенера-а-ат... — вскричал от повторившейся головной боли Матрёхин.
Сепаратист раскраснелся — у него вскипели мозги, а и глаза обагрились. Вот-вот зальётся кровавыми слёзами.
