Куприянов улыбнулся странной пьяноватой улыбкой, положил ладони на Ксюшину шею и погладил, провёл по плечам, а потом вдруг легко поднялся на ноги и потянул Ксению за руку.
— Пойдём в спальню... пол в гостиной — это не для тебя.
Она поднялась, нервно сглотнула, но пошла за ним.
Он был нежным, прикасался очень ласково и осторожно, и Ксения очень старалась "быть с ним". И телом, и душой, отвечала на жаркие поцелуи, обнимала, гнала от себя все мысли. Чувствовала опытные и смелые прикосновения, закусывала губы и даже радовалась, когда вырывался стон... словно это было доказательством того, что всё правильно... и не так уж плохо.
Вот только в какой-то момент вместо стона вышел всхлип...
— Ксюш, что?
Голос был испуганный, обеспокоенный, взгляд мутный и обескураженный. А она смотрела в потолок и кусала губы. Было больно, и ей даже почудился привкус крови.
Куприянов смотрел на неё непонимающе, растерянно моргал, потом отодвинулся и сел.
— Ксюша...
Она тоже села и прикрылась рукой. В первую секунду не знала, куда деть глаза от стыда, а потом спустила ноги с постели и поспешно встала. Быстро вытерла слёзы.
— Прости... я... — хриплый шёпот, а после голос и вовсе сорвался. — Прости... это я виновата.
Он сокрушённо выдохнул.
— Ксюша...
Она суетливо собирала свою одежду, прижала её к себе и, не в силах поднять на Диму глаза, выскочила из комнаты. Куприянов не сразу пошёл за ней, за что Ксения была ему очень благодарна. Она поспешно одевалась в гостиной, трясущиеся руки не слушались, а сама мысленно кричала от разочарования.
Она ошиблась.
Ошиблась!
— Ксюш, не уходи.
Дима вышел из спальни, когда она была уже в прихожей.
— Не убегай, это неправильно.
Она сунула одну руку в рукав пальто и так замерла, устало привалилась к стене. Печально посмотрела на него.
— Прости меня, Дим... Я не думала... что так выйдет. То есть, не выйдет...
— Вот и не уходи. Ничего страшного не случилось. Бывает. Не убегай.
Ксения медленно, словно без сил, сунула другую руку в рукав и покачала головой.
— Мне нужно, извини... Я не могу остаться.
Он сверлил её взглядом, потом обречённо кивнул.
— Хорошо, иди. Я вызову тебе такси.
Ксению шатало из стороны в сторону, пришлось согласиться.
— Я подожду внизу.
— Ты преувеличиваешь проблему.
— Завтра, Дима... Всё завтра.
До дома она добралась почти в беспамятстве. И радовалась, что сейчас она войдёт в свою квартирку, и ей не нужно будет никому улыбаться, никого успокаивать... просто говорить с кем-то. На автомате разобрала диван, долго взбивала подушки и расправляла простынь. В голове звенящая пустота. Ни одной мысли — ни о случившемся, ни о собственной тоске и боли. Легла, укрылась с головой одеялом, и пару минут лежала и тряслась крупной дрожью от холода. Потом вытерла губы тыльной стороной ладони.
И зарыдала.
Илья сел за свой стол и с нежностью провёл ладонями по гладкой столешнице. А Денис фыркнул, наблюдая за другом.
— Многоуважаемый... стол! Илья, ты соскучился?
— Смейся, смейся, — беззлобно проворчал Говоров. — Я люблю свой стол, я его сам выбирал... Что в этом такого?
— Да ничего. Я вот свой стул тоже люблю... Да, стул? Ты отвечаешь мне взаимностью? — Денис шлёпнулся на сидение, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и даже ноги вытянул. — Хорошо...
Илья хохотнул.
— Ладно, с объяснениями в любви покончили. Как у нас дела?
— Илюх, хочешь, я тебе тайну открою? Ты всё больше становишься похожим на своего отца. Даже фразы одни и те же... и мысли преимущественно о работе.
— А о чём я должен был тебя спросить?
Денис помолчал, потом пожал плечами, так и не придумав ничего достойного.
— Не знаю... Ладно, давай о работе. Как это для тебя не прискорбно, мы без тебя справились и не разорились.
— Проверим.
За дверью кабинета послышался голос Светы, Денис замолчал и переглянулся с Говоровым. Оба замерли в ожидании, но дверь не открылась, зато хлопнула дверь приёмной, и стало тихо. Илья перевёл дыхание, а Горский приподнял одну бровь.
— Что? Опять поругались?
— Да нет, всё нормально. Готовимся к счастливому будущему. А оно всё никак не наступает.
— Светка возвращается в Париж? — Илья коротко кивнул. Денис призадумался, а после развёл руками. — Ну и ладно, пусть едет. Или ты расстраиваешься?
Илья хлопнул по столу папкой с отчётом, не сумев сдержать всплеск раздражения.
— Да не расстраиваюсь я! Я просто не понимаю, что происходит, и меня это напрягает. Вся эта неопределённость... Я пытался с ней поговорить, объяснить, что пора уже что-то решать — либо мы оба живём каждый своими интересами, либо пытаемся наладить совместную жизнь.
Денис недоверчиво скривился.
— А тебе это надо?
— Но я же женился на ней, чёрт возьми! Я себе на горло наступил... и через других перешагнул. Решил, что после всего, что Светка для меня сделала, так будет честно. И я готов был стать её мужем. А что получил? Я боялся, что всё разрушу, а нового ничего не получится, пошёл по самому простому и понятному для меня пути... За что боролся, как говорится...
Горский в задумчивости потёр лоб.
— У тебя всё так сложно, я ничего не понимаю... Ты несколько витиевато изъясняешься.
— А что непонятного? Побоялся отменить свадьбу, жизнь налаженной казалась... Страшно было остаться ни с чем. Да Ксюша ещё... так до конца разобраться и не смогли между собой. Легче всего было вернуться к Светке и зажить по-прежнему. Вот только прежней жизни не получается. Мы все изменились за это время... И Света больше всех.
— Думаешь, у неё кто-то есть в Париже? — задал осторожный вопрос Денис. Боялся, что Говоров тут же взорвётся, выйдет из себя, но тот лишь равнодушно плечами пожал.
— Не знаю. Говорит, что нет.
Денис вытаращил на него глаза.
— Ты что, спрашивал её? Вот прямо так и спросил?
— Спросил. А что мне остаётся? Мне нужна определённость. Мне надоело жить в подвешенном состоянии. Все твердят о светлом будущем, а его как не было, так и нет. — Он сделал паузу. — Я попросил её остаться. Не могу я так больше.
— Ты на самом деле хочешь гнездо свить?
— А почему нет? Конечно, у нас со Светкой недопонимание... и оно всё растёт. Дошло до того, что она в нашем же доме, как чужая. Она меня раздражает. Нам сейчас и говорить-то не о чем, кроме работы. Но я всё ещё пытаюсь что-то изменить! Я! Хочется уже понять, что это такое, когда тебя дома вечером ждут. Потому что мне на самом деле надоело приходить в огромную, пустую квартиру, где кроме меня только эхо.
Денис хмыкнул и глянул на Говорова исподлобья, причём с недоверием.
— Ты сейчас про Светку говоришь?
Илья скрипнул зубами.
— Хотя бы...
— И ты хочешь посадить её дома? Вряд ли она согласится просто на роль жены.
— Раньше она хотела именно этого. Она говорила о доме, о детях, и потом уже о семейном бизнесе. А теперь всё перевернулось с ног на голову. И меня это не устраивает!
— А что она тебе сказала?
Говоров невесело усмехнулся.
— Что для неё это важно. Важно себе доказать, что способна на большее... Нет, Денис, ты пойми, я готов это принять. Раз для неё важно... Я не собираюсь запирать её дома, но ей уже мало прежних идеалов. Она нашла другие, и они её манят со страшной силой. Раньше она жаловалась, что работа отнимает у неё слишком много времени, а теперь это время у неё отнимаю я. Своими разговорами, поездками к родителям, просьбами вернуться в Москву... а в Париже блеск, суета, и она должна успеть везде. — Он задумался, потом хмыкнул. — Знаешь, мне кажется, что нет у неё любовника. У неё просто времени на это нет.
— А если бы был? — Горский хитро прищурился.
— А это уже не суть как важно. Возможно, я бы даже облегчение испытал... в каком-то смысле. Появился бы чёткий ответ на некоторые вопросы. А может и решение какое-нибудь... Но она просит подождать ещё немного. Как заведённая твердит о Нью-Йорке.
Денис поперхнулся.
— Да ты что? Нью-Йорк?
Говоров же скривился.
— Хоть ты не начинай.
— Подожди, Илюх, неужели тебя это не волнует?
— А зачем? Света всё сделает, и даже поволнуется за нас всех. Это уже не моя мечта, а её. И я вот думаю, может её предупредить, что когда мечты сбываются, ты остаёшься один на один с самим собой. А это уже не столь интригующе. — Он помолчал, потом добавил: — Я подожду весеннего показа.
Денис нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что я отпускаю жену в Париж. Пусть едет, исполняет мечту... А там посмотрим. — Отвёл глаза и посмотрел в окно. Несколько секунд молчал, затем моргнул, и снова повернулся к Денису, взгляд уже был деловой. — Ты все документы, которые она просила, подготовь. И про снимки не забудь, что она просила. Ты их забрал?
Горский посмотрел на потолок, словно ответ там искал, потом кивнул.
— Ну да. Забрал.
Говоров хмуро глянул на него исподлобья.
— Что ещё?
— Что?
— Не знаю! Вчера ты воду с этими снимками мутил, и опять. Что не так?
— Всё так. Снимки у меня в столе лежат. Здорово вышло, хотя были некоторые казусы на съёмке. Игорь одну девчонку чуть до истерики не довёл.
— Какую девчонку? — не понял Илья.
— Модель. Она, бедняжка, тряслась, как осиновый лист. Не знала куда вскарабкаться, чтобы спрятаться ото всех.
— Весело... А зачем ты на съёмку ездил?
— Проконтролировать хотел.
— Сазонову? — Илья усмехнулся.
Денис призадумался.
— Не было там Ленки. Степнова за всем следила, вот я и поехал... Мало ли что?
Илья перевернул страницу отчёта, даже рукой её зачем-то пригладил, и только после этого поднял на Горского глаза. В горле вдруг запершило, даже откашляться пришлось.
— Да? И что?
Денис выдал язвительную усмешку.
— В твоём вопросе слышится намёк или мне показалось?
— Денис! — одёрнул его Говоров. И тихо спросил: — Ты с ней говорил?
— Говорил.
— Как она?
— Илья, я с ней не по душам говорил, а о работе. С виду — нормально. Вся такая деловая стала. Вторая Сазонова.
Говоров опустил глаза.
— Значит, у неё получается... — Поджал губы, борясь с подкатывающимися тоской и раздражением. — Это хорошо. А про Ваньку?.. — взгляд стал цепким и жадным. — Про Ваньку что-нибудь говорила?
Горский выразительно глянул на него и промолчал. Илья кивнул, непонятно с чем соглашаясь, правда, потом добавил:
— Я рад, что у неё получается. Хоть у неё...
Денис внимательно наблюдал за ним.
— Почему ты до сих пор о ней думаешь, вот скажи мне. Что в ней такого?
Говоров снова уткнулся взглядом в документы. Затем нервно передёрнул плечами.
— Ничего. — Перевернул страницу. — Просто это лучшее, что было в моей жизни. О чём мне действительно приятно вспоминать...
Ксения открыла дверь, и расстроено посмотрела на Лену.
— Зачем ты приехала? Я же сказала, что со мной всё в порядке. Просто лёгкая простуда.
Сазонова лишь головой покачала, повесила пальто на вешалку и прошла в комнату, не дожидаясь приглашения. Остановилась перед разобранным диваном и огляделась. Покачала головой, сокрушаясь.
— По твоему убитому горем голосу, можно было подумать, что на выздоровление ты уже не надеешься.
Ксения насупилась и потуже завернулась в халат.
— Глупости. Просто горло болит.
— А глаза чего на мокром месте?
— Вот заразишься от меня, тогда узнаешь. — Степнова подумала, глянула на подругу, а потом снова забралась в постель.
— Да я и так всё знаю. — Елена прошла к креслу и села. С сочувствием посмотрела на подругу. — С Димкой что-то не так?
Ксения покраснела и сунула нос под одеяло.
— С чего ты взяла?
— Так он с самого утра в офис названивает. А как узнал, что ты на работе не появилась, заволновался так, что телефон завибрировал. Вы поругались, что ли?
Ксения покачала головой. И снова закусила губу, почувствовав, как к горлу снова подкатывают истерические всхлипы. Глаза защипало, и она потёрла их, отвернувшись. Сазонова разглядывала её, потом запросто спросила:
— Не получается?
Слёзы покатились из глаз, остановить их было невозможно, Ксения принялась вытирать их ладонью. Всхлипнула и в отчаянии потрясла головой, надеясь, что это поможет.
— Неужели так плохо, Ксюш?
— Нет... Нет! Не плохо, но... — Она снова вытерла слёзы и посмотрела на подругу. И заговорила лихорадочным шёпотом: — Я скучаю по нему, Лен. Понимаешь? Скучаю... С каждым днём всё больше. И я не знаю, что с этим делать. Это не проходит! Ведь должно проходить, все говорят, что должно!..
Сазонова пересела на диван и погладила Ксению по спине.
— Должно, — повторила Лена. — А должно ли? Я вот иногда думаю: а кто об этом точно знает... как должно? Не плачь. Это твоя боль... И если она тебя не отпускает, возможно на это есть причина?
Ксения скомкала в руке носовой платок и прерывисто вздохнула, унимая рыдания.
— Я же умом всё понимаю, — продолжала она, остановившимся взглядом уставившись в стену напротив. Вытерла платком слёзы. — Дима он очень хороший... наверное... Наверное, в чём-то даже лучше Ильи... но у меня не получается забыть. Я постоянно их сравниваю!..
Лена понимающе покивала.
— И сравнение не в Димкину пользу, да?
— Может, со мной что-то не так?
— Да всё с тобой так. — Сазонова развела руками. — Просто непонятно, как тебя угораздило так в Говорова влюбиться? Как вас всех троих угораздило...
Ксения подняла на неё настороженный взгляд.
— Почему троих? Ты его виде...ла?
Сазонова не сдержалась и фыркнула.
— О Боже, Ксюша! Не видела! Откуда? Просто так сказала.
Степнова горестно кивнула и опустила глаза.
— Да...
Лена нахмурилась, глядя на неё, и решила немного поменять тему, увести разговор от Говорова.
— А с Димой ты поговори, — настоятельно посоветовала она. — Не стоит из него дурака делать.
— Я не делаю!
— Вот и не делай.
— Что я ему скажу?
— Что хочешь, то и скажи. Что думаешь. Как есть. Он мужик умный, поймёт. Если ваши с ним отношения тебя тяготят, тогда не обнадёживай его. Появится кто-нибудь ещё. И возможно он заставит тебя о Говорове забыть.
Ксения недоверчиво посмотрела, а потом слабо улыбнулась. И откинулась на подушки, воспользовавшись тем, что Лена встала. Сазонова поднялась, одёрнула жакет и сделала несколько шагов по комнате.
— И киснуть прекращай, а то и, правда, заболеешь. На работу завтра придёшь?
Степнова кивнула и выдавила из себя ещё одну улыбку. Но Лена и этим осталась довольна.
— Вот и отлично. И не смотри ты на фотографию Говорова, ничего хорошего из этого не выйдет.
Ксения открыла рот, собираясь возразить, но Сазонова лишь отмахнулась.
— Не ври, я всё знаю. Дверь за мной закроешь?
В прихожей, наблюдая за тем, как Лена одевается, Ксения спросила:
— А на тебя саму твои советы действуют?
Лена весело поглядела на неё.
— А как же? Правда, не сразу, иногда приходится помучаться.
За дверью ожидал сюрприз. Куприянов как раз тянул руку к звонку, и Лена едва не налетела на гостя. Дима тут же отступил назад, а сама заглядывал за спину Сазоновой. Лена тоже на подругу обернулась, заметила нервный румянец, вспыхнувший на её щеках, и судорожно сцепленные руки. И посоветовала:
