В домах селились разве что бездомные кошки, но в огромных, фантастических количествах! Их глаза-блюдца провожали взглядами (голодными или любопытными — попробуй разберись) трёх чужаков.
Перебравшись через дыру в очередном дышавшем на ладан заборе, они оказались в считанных шагах от руин. Только вот одна беда: вокруг шныряли инквизиторы. Пятеро, а может, шестеро служителей Белой длани кружили вокруг развалин дома. Они бодро чеканили шаг, освещая себе дорогу факелами. Получалось этакое огненное кольцо. И его нужно было как-то преодолеть.
Все трое, не сговариваясь, сели на землю за углом одного из домов. Здесь их "ручники" не заметили бы при всём желании.
— Даже если мы будем драться, то вряд ли победим, — печально заметил Италл. — Ваши предложения?
— Отвлечь их надо. Отвлечь, — тут же нашёл выход Евсефий.
"Какой ведь сообразительный — и отчего не поднялся повыше в "ночной страже? — подумал Филофей. — Надо будет исправить это"
— Но как? — задумчиво протянул Ириник. — Всех сразу их не отвлечёшь, кто-нибудь точно останется...
— Я возьмусь сделать это.
Евсефий порылся за воротом рубахи и протянул Филофею ключик, тот самый, заветный.
— Пожелайте мне удачи, — кивнул Евсефий и, поколебавшись несколько потрясающе долгих мгновений, пошёл к инквизиторам.
— Аркар с тобой, — произнёс Италл. — Хоть бы у него всё получилось...
Филофей, не в силах сказать ни слова, просто кивнул. Дальше всё происходило так быстро, что он даже моргнуть не успел. С другой стороны, волнуясь, Ириник очень и очень редко моргал...Так что вопрос о скорости смены событий можно оставить открытым.
Евсефий привлёк к себе внимание инквизиторов. Размахивая руками и напевая одну невероятно противную, особенно для служителей Белой длани, песенку. Естественно, "ручники" разошлись не на шутку и бросились — всем скопом — на беднягу. Тот, не будь дурак, кинулся прочь, увлекая за собой всю честную компанию. Путь к руинам оказался свободен.
— Пошли? — выдохнул Италл. — Пошли...
— Пошли...— кивнул Филофей.
Они бегом проделали расстояние, отделявшее их от заветной двери. Ключик, словно живой, прыгал в дрожавших руках Ириника, и "ночник" всё никак не мог вставить его в замочную скважину.
— Позволь мне, — Иоанн ненавязчиво, но уверенно отстранил Филофея и лично открыл дверцу. — Ага...Путь к заветной цели...И книга там должна быть...Интересно, как же Евсефий спрятал её там? Каким образом отвлёк патруль.
Ириник задумался ненадолго. В голове крутилась сотня вариантов.
— Ну да ладно, некогда, — Италл первым сделал шаг во тьму.
Они ведь, кажется несколько заготовок для факелов там оставили...Только вот огниво? Есть ли там огниво? А, к демонам всё! Они на ощупь найти дорогу могут!
— А у нас факелов нету, — прямо как ученик, не успевший выучить урок, сказал Филофей в спину Италлу.
— А они нам и не нужны, — многозначительно ответил Иоанн.
Он ускорил шаг. Ступать по терявшимся во тьме ступням было не то чтобы сложно — скорее боязно. Но Филофей зарядился той невероятной уверенностью, которая чувствовалась в каждом движении Италла, и страх куда-то исчез. А может, просто затаился, дожидаясь удобного случая?
Наконец, они оказались в полной темноте. Вот сейчас бы факелы пригодились!
— А вот сейчас бы огонёк, — вздохнул Ириник.
После пережитых за считанные дни испытаний капризность — не самое худшее последствие. Не так ли?
— Потерпи, ученик, потерпи, — нетерпеливо произнёс Иоанн. — Скоро, скоро...
Наконец, Филофей почувствовал, что ступил на ровную площадку намного шире ступеньки. Зал! Они дошли!
— Зал, — вторил, но уже во весь голос, Италл. — Мы добрались!
Иоанн хлопнул в ладоши — и свет, мягкий свет начал разливаться вокруг. Он расходился в стороны очень медленно, выхватывая по маленькому кусочку мозаики то тут, то там. Наконец, свет ударился в стену и остановил своё движение. Разве только барельеф он обошёл стороной: пять тёмных громад затерялось в полумраке.
Филофей не мог дышать от волнения.
Учитель же, всплеснув руками, помчался к пюпитру. Миновав зал в несколько шагов, он будто бы споткнулся обо что-то. Обернулся. Глаза его были расширены до пределов, а правая щека дёргалась.
— Нет книги...Здесь нет книги...— только и смог выдавить из себя Италл.
Слова эти, подхваченные эхом, звучали донельзя зловеще.
— Нет книги...Нет...— всё шептало и шептало эхо.
Филофей, ещё не успев понять, что происходит, подбежал к пюпитру. И вправду, фолианта на нём не было.
— Так, книга и не должна здесь лежать. Ведь Евсефий сказал, что вернул в зал, а не конкретно на пюпитр...И вообще...
Поймав взгляд, нет, не разъярённый — скорее, принадлежавший обманутому — Ириник замолчал на полуслове.
Италл приложил палец к губам. "Ночник" непонимающе пожал плечами, и тут...
И тут он услышал шаги на лестнице. Не меньше двух десятков пар ног топотало что есть сил. Звук приближался. Это не мог быть никто, кроме инквизиторов. Филофей сглотнул. Вот-вот предстояло очередное "побоище на Бычьей площади", только вместо поэта окажутся они вдвоём. Их убьют, это точно.
"Ну же, давай, душа, покидай тело!" — мысленно взмолился Ириник. Тщетно. Та самая холодная решимость, вместе с которой являлось абсолютное спокойствие, не спешила возвращаться. "Ночник" занервничал.
Италл же отступил на несколько шагов, прижавшись к барельефу. Филофей последовал примеру учителя. Нестыдно будет погибнуть плечом к плечу с великим Иоанном Италлом.
— Ну что, наступает минута прощанья? — спросил Ириник.
Взгляд его был устремлён на лестницу. Там уже замелькали рясы "ручников" и...сапоги Евсефия.
Он шёл впереди.
"Ведут, гады, ведут! Телом его прикрываются!" — зло подумал Филофей, но злоба сменялась растерянностью тем быстрее, чем лучше мог разглядеть своего помощника Ириник. Его не вели со скрученными руками. Ему не тыкали в спину ножами или копьями. Нет, наоборот! Аркадец шагал бодро и уверенно. На лице его расцветала улыбка.
— Добро пожаловать, господа хорошие! — воскликнул он, и голос его ударился от стены, возвратившись эхом. — Добро пожаловать!
Инквизиторы за его спиной выстроили полукругом. Десять...Или двенадцать...А по лестнице спускались всё новые и новые.
— Вы и свет тут зажгли, — довольно кивнул Евсефий. — Вот и хорошо, вот и славно. Уже повод для костерка. Так ведь, господин Иоанн? А?
Италл хмыкнул, пожав плечами: мол, сам решай.
Евсефий покачал головой и сделал шаг вперёд, навстречу "господам".
— А ведь ловко я сюда вас завёл, не правда ли? Возьми вас раньше — и были бы вопросы: что натворил Италл, что совершил, что нарушил. Да инквизиторов самих обвинили бы в недогляде и недосмотре. А сейчас: Италл здесь, в гнезде еретиков. Да каких еретиков! Опаснейших и злейших за всю историю веры! Ха!
Евсефий упивался возможностью выговориться. Ведь — какая превратность судьбы — только Иоанн и Филофей могли понять всю глубину замысла ренегата.
— Почему? — вырвалось из уст Ириника.
Он стоял, тупо вглядываясь в раскрасневшееся лицо Евсефия.
Тот прервал словесные излияния и непонимающе на Филофея.
— Почему? — повторил он. — Почему ты предал "ночную стражу"?
— А! — отмахнулся рукой Евсефий. -Люди живут, предают и гибнут за презренный золотой металл. Так, кажется, писал кто-то из древних? Дети кушать хотят...Жена хочет красиво одеваться...Мне вот хочется иногда...погулять-покутить. "Ночная стража"...
Двуличный хитрец при последних словах всё-таки отвернулся от Ириника.
— "Ночная стража" мне такого дать не могла. Зато вот Инквизиция...Да...А потом мне стало интересно. Какое интересное дельце мне позволили состряпать!
Евсефий приблизился ещё на шаг. Цепочка инквизиторов, растянувшаяся за спиной ренегата от стены и до стены зала, последовала "заразительному" примеру.
Враг всё приближался и приближался. Где-то там Андроник сражается со степными варварами, а он, Филофей...с подлецами-соотечественниками. Да уж, вот доля-то выпала!
— Заставить единственного, кто знает язык той самой книги, перевести её...Да чтобы он сам рад был это сделать! Да, задачка не из лёгких! — Евсефий потёр руки и перевёл взгляд на Италла. — И тогда используют меня. Ключик...Как сложно было сделать так, чтобы голубь пролетел в нужном месте! А потом — потом мне огромных трудов стоило навести господина Ириника на мысль о Вас, великий Италл. Признаться, следить за Вашим учеником было очень трудно. А на Бычьей площади я и вовсе его потерял, но, на счастье, к дорогому и уважаемому Макелле доставили очень и очень интересный "кусок мяса". А уж тот...
— Браво, можете не продолжать, милейший, — хлопнул в ладоши Италл. — Браво! Вы сработали замечательно, даже я ничего не заподозрил до последнего момента. Рассказать, когда появились первые сомнения?
Евсефий подмигнул. Лицо его сделалось прямо-таки мерзко подобострастным. Ренегат сделал ещё шаг вперёд.
— О, Вы меня обяжете!
— Когда сказали, что вернули книгу сюда. Зачем Вам проделывать такой труд. Кстати, где она? — Италл хлопнул ещё раз.
— В самом надёжном и наиболее подходящем для неё месте — в личном кабинете Великого инквизитора, — улыбнулся Евсефий. — Видите, я соврал лишь наполовину.
— О да, в этом Вы мастак, — Италл хлопнул ещё четыре раза. — Браво. Жаль только огорчать Вас.
Евсефий сделал ещё шаг вперёд. В ответ Иоанн зааплодировал. Так...Ещё пять хлопков...Филофей и сам не понимал, зачем считал их...
— Чем же? — подмигнул Евсефий.
— Тем, что Вы совершили одну большую ошибку, — Италл развёл руками. — Вы привели последнего из хранителей секретов книги в самое безопасное для него место.
— Да ну? — расхохотался ренегат, но, меж тем, ускорил шаги.
— Ну да, — аплодисменты перешли в бурные овации. — До свиданья.
Иоанн поклонился — и хлопнул в последний раз.
Евсефий, почувствовал, что происходит нечто из ряда вон, понёсся вперёд — но поздно.
Филофей почувствовал, как пол уходит из-под ног. Миг — и он рухнул вниз.
Двуличный гад едва успел броситься вслед за ними, как над их головами сомкнулась тьма...
Аркадская империя. Аркадия.
Они падали совсем недолго и приземлились на нечто мягкое, кажется, матрасы или что-то вроде. Ириник даже не успел понять, что произошло. То же самое можно было сказать и о Евсефии. Тот хлопал глазами, ну прямо как ребёнок, потерявший игрушку. Интересную такую, такую смешную — и потерял! Вот-вот расплачется, сопли распустит, как говорят.
Только Италл чувствовал себя как дома. Оглядевшись, он бодренько поднялся на ноги и направился куда-то...
Филофей присмотрелся. Они оказались в огромном помещении, едва-едва освещённом, и на всю длину его протянулись...стеллажи! Они прогнулись под тяжестью книг и цилиндров с манускриптами, но это только придавало им солидности.
— Где же это мы...— пробубнил Евсефий.
Ириник только тут сообразил, что требуется срочно что-то предпринять. Только вот незадача: что именно? Он никогда не попадал в подобные ситуации, да и оружия никакого. Проклятье! Неожиданно пришёл на выручку Италл: он появился за спиной ренегата и, не теряя ни мгновения, скрутил Евсефию руки куском каната. Где только нашёл?
Предатель даже глазом моргнуть не успел, как оказался связан. Только потом до него начало доходить, что же происходит — но поздно! Однако не видно было, чтобы он переживал. Скорее, впечатление от чудесного "путешествия" так повиляло на него, что единственным чувством, овладевшим всем его естеством, было любопытство
— Куда мы попали? — хлоп-хлоп глазами.
— Это хранилище знаний, — отмахнулся Италл и вернулся к изучению стеллажей.
— Неужели это всё собрали незаметно от стражи?
Филофей решил последовать примеру учителя и начал ходить от полки к полке. Одни названия чего стоили! Все манускрипты были давным-давно "приговорены" к сожжению или помещению в специальные хранилища Инквизиции.
— Я думаю, это писали по памяти, — донёсся голос Италла из-за отдалённого стеллажа. — Пселл рассказывал о чём-то подобном...
— Да? — разом спросили Ириник и Евсефий.
— О, вы очень многого не знаете...Я расскажу вам...И тебе, прихлебатель, — ученик великого Пселла вложил в эти слова всё презрение, на которое только был способен. — Даже память о тех событиях предана анафеме. Так что здесь и сейчас я обреку тебя, как минимум, на пожизненное заключение. Это будет достойной наградой твоим делам...Ну да ладно.
Италл замолчал: слышны были только его всё отдалявшиеся и отдалявшиеся шаги.
— Итак. В молодости Михаил Пселл постригся в монахи. Он искал, он жаждал понять смысл бытия, в первую очередь — своего собственного...
Он разительно отличался от братии: знал многие древние языки, прочёл, без преувеличения, две трети написанных когда-либо книг. Другая треть просто не стоила прочтения. Его знания в какой-то момент оценили по достоинству и приставили к престарелому переписчику, знавшему какой-то редкий диалект. Старик обучил Пселла, вместе они перевели несколько трактатов, довольно-таки туманных и малопонятных. Переписчик чувствовал приближение смерти, и рассказал единственному ученику один секрет. Тогда ещё не утихли отголоски борьбы с Нашедшими Знание. Нельзя было сказать с абсолютной уверенностью, что епископ не увлекается проклятым учением. Говорят, даже нынешний патриарх, тогда ещё молодой послушник, читывал запрещённые книги.
Переписчик показал моему учителю древнюю книгу, истлевшую. Последние три главы её оказались утеряны, как тогда казалось, навсегда. В том манускрипте содержалось учение Нашедших Знание. Старик-переписчик мечтал переложить её на аркадский, но не успел. Он только понял одну потрясающе интересную вещь: в трактате содержится нечто большее, чем просто учение. Учитель Пселла чувствовал: страницы хранили некое знание, дававшее невероятную силу. Но только как его использовать? Как приобщиться к нему?
Переписчик не знал этого. Пселл взялся за столь грандиозное дело — и справился. Он скрупулёзно, на протяжении десяти лет, работал над переводом книги, и в один не то чтобы прекрасный, но и не ужасный, день он добрался до последней страницы. Сохранившейся, попрошу заметить. Тогда Пселл решил перечитать книгу. И...И случилось нечто странное...Он чувствовал, что нечто внутри него меняется. Сама душа его преобразилась. И однажды, во сне, ему было дано видение. Он никогда не рассказывал его содержание, одно лишь сказал: Пселл обрёл некую власть. Её можно было бы назвать магией, но это нечто иное, нечто выше и прекраснее.
Автор (или авторы) книги искали вопрос на то, что является источником преображения мира, источником волшебства.
— Как думаете, почему, скажем, огнарские маги ещё не вошли в столицу? И почему не слышно об их "еретической порче" в пределах империи? — внезапно спросил Пселл, оказавшийся за спиной Ириника.
— А как же нападение того мага, которого словил Андроник Ласкарий? — ответил вопросом на вопрос Филофей.
