— Здорово, блокадник, а я тебя жду, пожду!
— И вам доброго дня, Терентий Варламович, — слащаво "отплюнулся" Максимейко.
— Надо же, а на мента не похож, — "смотрящий" делано поскучнел, но продолжил его просвечивать цепким, изучающим взглядом. Вот жох! Все ходит вокруг да около, а ведь справки навел...
— Да имечко ваше, — Валерий Георгиевич полез пятерней в "потолыцю", — как бы помягче сказать... больно уж редкое, что ли? Услышишь — вовек не забудешь. В святцах сейчас сплошные Альфреды, Арнольды, да Эдуарды.
— Эт точно! — с азартом подхватил старикан, — старинные имена давно на крестах распяты.
Вот сволочь! Как образно излагает. Если честно, вся эта дипломатия полковника тяготила. Одна только встреча с Мансуром заплела все извилины. Хотелось забраться в машину, достать из аптечки ампулу и дать организму пинка.
— Тачка-то ваша, — Черкес решительно поломал тему и перешел на "вы", — в хороших руках, видать, побывала. Не "Волга", а танк! И стекла бронированные и "ходовая" в порядке. Ручная сборка! Не оценил я ее попервах... мож, продадите, или махнем не глядя?
— Время такое, что самому пригодится! — Максимейко посмотрел на часы, сделал вид, что настолько торопится, что пора садиться в машину.
Терентий Варламович призадумался. Звериным чутьем он понял, что где-то попал не в тему, что этот неправильный мент возможно совсем не мент и, как бы то ни было, на бабки его не возьмешь. А жаль! С человеком в такой машине стоило пообщаться плотней. Возможно, он многое знает и что-нибудь прояснит. Время действительно подлое. В его воровском огороде кто-то ведет себя слишком уж по-хозяйски. В тюрьме тоже полные непонятки — какие-то наемные киллеры. На воле еще хуже. Кто-то мочит ментов. Хороших ментов, прикормленных. И никто их братвы не в курсах. Даже о том, что творится в Минводах, он узнал после звонка по межгороду. А Жуля ни сном ни духом. Тоже мне, блин, смотрящий! Пока не пнешь — со стакана не слезет...
— Погоди, командир! — неожиданно для себя, Черкес ухватил Максимейко за руку, — Скажи мне, зачем им покойник? Скажи мне, с кого спросить за тот беспредел, что творится вокруг самолета? Скажи мне, зачем ты здесь? А я тебе свой "Мерседес" подарю. Вот те крест подарю! Сегодня же "генеральную" сгоношу!
Старик угадал. В скрытой словесной дуэли он выбрал единственно верный тон. Полковник был крепко обескуражен: во-первых, криминальные авторитеты никогда ни о чем не просят, а во-вторых...
Покойник... о каком покойнике он говорил?! — лихорадочно соображал Валерий Георгиевич, — ну и денек, мать его за ногу, только успевай поворачиваться! Чертов кум! И дернула же нелегкая так накануне нажраться... и вдруг! (нет, не зря он так мучил свой разум) в голове что-то скрипнуло, провернулось и оформилось в ясную, четкую мысль. Вот оно! Вот оно самое главное!
Теперь им руководили инстинкты старого кагэбэшника. Он рванул законника за грудки и зло прошипел, глядя прямо в змеиные глазки:
— Ты хоть сам понимаешь, куда влез?! Говори! Что еще? Что еще ты знаешь об этом деле?
Черкес был застигнут врасплох. Он не то чтобы раскололся (тоже мне, секреты Полишинеля!) Он просто выложил все, что знал: о звонке другана Кота, о почившем мурманском жулике, о братках, прилетевших в Ростов, чтоб предать его тело земле, об угнанном самолете, который он просто обязан срочно найти, чтобы выдержать марку Хозяина. А время упущено. Информации никакой. Только нынешним утром ему сообщили главное: самолет захватили по приказу Гоги Сухумского. Вполне вероятно, он уже где-то в горах Чечни или Афганистана. А где конкретно? — тут вся надежда на Чигу Малого. Сегодня его выкупают и скоро должны сюда привезти...
Ну вот, еще один конкурент! — ухмыльнулся Валерий Георгиевич, — Как же, держи карман! По этой мишени мы уже отстрелялись...
Взрыв, а затем автоматная очередь, в пух и прах разнесли тишину. Максимейко инстинктивно присел, увлекая за собой старика. Мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтоб вобрать в себя всю картину: вагончик, опрокинутый выстрелом из "подствольника", столб огня над патрульной машиной, и сержант Тарасюк, распластавшийся на бетонке. Отплевываясь одиночными выстрелами, джип уходил в сторону леса.
Вцепившись в него глазами, полковник запрыгнул в машину и "дал по газам". Непрогретый движок мало-помалу набирал обороты — машина из кремлевского гаража не слишком-то приспособлена для спринтерских гонок. Протаранив горящий УАЗ, бронированный "членовоз" с трудом протиснулся в щель у самых перил моста. Объезжая вагончик, Максимейко успел насчитать три трупа из числа пассажиров автобуса. Четвертый держался за руку. Она была вся в крови. Возле тела Тарасюка хлопотали двое с аптечкой. Кажется, он еще жив. Наверное, родился в бронежилете. Да, стрелять в сером джипе умели, но в целом, сработали очень топорно. Прут ребята без руля и ветрил, уверенные в своей безнаказанности. Что это, бессмысленная жестокость, или тонко просчитанный ход?
— Да нет, командир, "Волге" его не достать!
Валерий Георгиевич оглянулся. Криминальный авторитет восседал на заднем сидении в позе отставного министра. Мало того, что зайцем забрался в салон, он еще и поимел наглость комментировать происходящее.
— Спросить, говоришь, не с кого? — Полковник недобро оскалился, — запомни, старик, жизнь это сценарий спецслужб, а люди — большая массовка. И есть тысячи способов заставить ее играть вопреки собственной совести.
То, что Чига давно под крылом ФСБ, его нисколько не удивило. Госбезопасность всегда играла на перспективу. Он и сам, в свое время, вербовал в агентуру такое отребье, что хоть завтра в тюрьму. И, надо сказать, информация от таких вот, осведомителей отличалась конкретикой и не требовала перепроверок. Были, впрочем, среди внештатных сотрудников и очень достойные люди. Но они в "стукачах" не задерживались и, как правило, лихо шагали вверх по служебной лестнице. Достойных людей вычисляли в самом начале карьеры. На то и первый отдел, чтобы кадровик не дремал. Люди не знали, что за вечно закрытой железной дверью вершатся их судьбы. Так было в СССР. Теперь другие реалии. В России число спецслужб плавно переросло в число мафиозных кланов. У каждого свой интерес, своя игра, свои источники финансирования. В условиях воровской экономики, такие как Чига очень востребованы. Для одних он еще один козырь, для других -разменная карта. И в этом нерешенном пасьянсе и сила и слабость центральной власти.
— Вон оно что-о-о! — Черкес, наконец, прожевал информацию и снова обрел дар речи. — То-то я и смотрю: не срастается у меня. Ни с одного конца не срастается! Такое кубло, что волосы дыбом! Может там не покойник вовсе, а что-то другое, а?
— Может и не покойник.
— Но найти надо.
— Обязательно надо, — машинально согласился полковник, — если найдешь, считай эта "Волга" твоя.
Ему было не до светских бесед. В джипе давно засекли настырную "Волгу" и, кажется, что-то замыслили. Метров за триста от леса водитель пустил машину накатом. Приоткрылась передняя дверь, и оттуда на трассу выпали двое. Первый довольно уверенно перекатился к обочине. Прикрывая бросок напарника, поднял небольшой автомат. Другой, волоча тяжелую сумку, шел почти не сгибаясь. Затем он нырнул в кювет, и что-то там колдовал над своею поклажей. А когда вынырнул на поверхность, то глянул в глаза Максимейко сквозь прицельную планку гранатомета.
Черкес беспокойно заерзал на месте:
— Слышь, командир? Походу, в нас стрелять собираются. Боюсь, что не будет у нашей тачки того товарного вида.
Он еще пытался шутить. Полковнику это понравилось. Впрочем, выстрела не последовало. Стрелок вдруг подался лицом вперед и выронил "Муху". На месте его затылка алело кровавое месиво.
Максимейко следил, по мере возможности, за знакомым пригорком, но там все было чисто. Ни шороха, ни отблеска оптики. Ай да Мансур! Он успел, как нельзя, вовремя. Расстояние было убойным. Попади снаряд в лобовое стекло, оно бы могло и не выдержать.
Напарник гранатометчика, наверное, не увидел, что случилось у него за спиной.
— Стреляй!!! — орал он и давил на курок, — стреляй же! Стреляй, мать твою так!!!
Асфальт под колесами "Волги" крошился и фонтанировал.
В какой-то момент автоматчик решил обернуться назад, и тут же поймал свою пулю. Удар был такой силы, что его отбросило в сторону.
Джип почти оторвался и снова набрал скорость, но Мансур достал и его. Тяжелая "тачка" споткнулась, хватанула обочину и заскользила по трассе, выписывая круги. Пришлось тормозить, чтобы избежать столкновения.
— Оставь мне хоть одного! — взмолился Черкес, дергая полковника за рукав, — оставь! Я с ним по-своему разберусь.
— Не мешай!!! — заорал Максимейко, высвобождая руку, и всем телом налег на руль.
Он вычислил нужную точку и ударил в нее левым крылом. Когда джип заваливался на бок, достал пистолет, выпустил несколько пуль в район бензобака и сразу же — по газам!
Грохнуло так, что у "Волги" подбросило зад и поставило почти на попа. Перевернувшись на крышу, она юзом слетела с насыпи и вновь обрела колеса далеко-далеко внизу, на кукурузном поле.
Было тихо. В траве стрекотали кузнечики. Где-то под задним сидением громко икал Терентий Варламович. Ключ от замка зажигания был крепко зажат в кулаке.
И как это я успел? — удивился Валерий Георгиевич, — вот что значит безусловный рефлекс!
Переднюю дверцу не повело. Выбравшись из машины, полковник вогнал в пистолет запасную обойму и, тяжело ступая, побрел к придорожной насыпи. Еле слышным вкрадчивым шагом его настигал криминальный авторитет.
— Живой? — спросил Максимейко, даже не обернувшись.
— А что со мной станется? Человек — скотина живучая...
...Наверху все уже было кончено. У дорожного полотна догорали два человеческих факела. Судя по положению тел, им удалось выбраться из салона. Люди срывали с себя одежду вместе с огнем, катались по пыльной обочине... но оба были убиты выстрелом в голову. Мансур не пощадил никого.
— Здесь еще четверо! — крикнул Черкес весело и азартно, как заядлый грибник, нашедший семейку моховиков, — этих я тоже не знаю!
Взрывом джип поставило на колеса. Тяжелые двери вырвало с мясом, разворотило крышу. От шикарных замшевых кресел остался обугленный остов. Мертвый водитель сидел на голых пружинах, уткнувшись лицом в баранку. В глубине большого салона лежали еще трое. Один из них был в наручниках. Полковнику показалось, что он эту морду уже где-то видел.
Простенькая задача — с рук на руки получить арестанта и вывезти в нужную точку, в несколько раз усложнилась. В запасе осталась призрачная надежда на сообразительность кума, если, конечно, и у него не изменились планы.
Глава 27
Было два родника, два места на этой планете, которые Векшин то ли очеловечивал, то ли обожествлял. Это Голгофо-Распятский скит на Анзерском острове и дом-музей Эрнеста Хемингуэя в пригороде Гаваны.
Ну, с Соловками вроде бы все понятно: заповедный осколок Родины, вечная оттепель сердцу. Там караси в прозрачных озерах, болота, желтые от морошки, небо невиданной чистоты. А грибов по склонам — хоть включай газонокосилку.
До места не каждый дойдет — комарье, будто кара Господня. Но вдруг, после изматывающего бездорожья, будто удар по глазам — белоснежный блистающий скит, взлетающий с вершины горы белым лебедем в синее небо! Глянешь на него — обомлеешь. Только совесть голодной собакой завоет в изумленной душе.
Безлюдье там, запустение. Внутри все, что можно, порушено, даже лестница, ведущая на хоры. А сумеешь туда взобраться — вовек не забудешь. Сохранились, не выцвели краски сумасшедшего богомаза. Не изгажены богоборцами, не тронуты временем. Будто живые, цветы разноцветным нимбом и Святая в их ореоле. Земная. Красоты неземной.
Пропустил же такое церковный цензор! Да его ли одного бес попутал? Ведь в этом окраинном ските начинал свое восхождение Никон — неистовый патриарх — человек, поднявшийся выше царей и вставший у истоков раскола. Он-то куда смотрел? Не поднялась рука? А если и поднялась, только для крестного знамения? От этого образа начал он путь на большую Голгофу. Здесь затачивал лезвие новой веры.
Сто семь метров над уровнем Белого моря. Но что может быть выше? И сколько еще таких вот, жемчужин уронила Святая Русь?
Куба — другое дело. Да и что сравнивать несравнимое? Начнем хотя бы с того, что Векшин вообще не хотел туда ехать. Молод был, глуп, ну и взыграло в душе дурацкое чувство протеста. Еще бы! Его, "перспективного", оторвали от дела, с которым он слился разумом и доставили в Кубинку, спецрейсом из аэропорта Батьмай.
В конторе, как обычно, не церемонились. Знакомство с приказом под роспись и — попутного ветерка.
— Космонавты наши на Кубу летят, тесезеть, с женами и детьми. Твоя задача — их безопасность.
— Послали бы Витьку Мушкетова, Сидор Карпович! Лучше него в подобных делах мало кто разбирается.
— Учтем. А тебя, братец, куда? Прямым ходом обратно? На озеро Меча, тесезеть, к пиву с креветками?
Для сидячей работы администратора, генерал-майор Корнелюк хорошо разбирался в тонкостях жизни Ханоя. И мог этим, при случае, козырнуть. Только все уже знали, что в недалеком прошлом, их "Тесезеть" куролесил в Хюэ, в одном из отрядов дакконгов.
— Там же пацаны молодые! — возвопил Векшин. — Как они там, без царя в голове?
— Дур-а-ак! — демонстративно зевнул Сидор Карпович, — ему, тесезеть, честь оказывают, а он "ребята, ребята"! Куда они денутся, те ребята? Звонили уже, докладывали. Нормально управились, без потерь, хе-хе-хе. Ты, тесезеть, подумай. Путевка на Кубу знаешь, сколько сейчас стоит? За тыщу рублей зашкаливает! А с тебя, тесезеть, за дорогу не возьмут ни копейки. На месте будут кормить за государственный счет. Плюс зарплата тебе, суточные, пайковые и гробовые, опять же, валюта... что подпрыгнул? — валюта на депонент! В общем, вон с моих глаз, изыди! Машина стоит перед входом, и чтоб через полчаса ты, тесезеть, сидел в самолете. Да, чуть не забыл: по дороге никаких гастрономов!
Самолет задержали. Поэтому взлетали уже ночью. В салоне было на удивление многолюдно. Кроме них с Витькой Мушкетовым было еще с десяток коллег — вечных соперников из КГБ, ГРУ и службы внешней разведки. У каждого ведомства были свои дела в регионе Вест-Индии, но Векшина они не касались.
— Серьезная агентура, — усмехнулся Мушкетов, разливая "Столичную" в мельхиоровые рюмашки, — любого возьми, посади на пальму, люди скажут, что на ней и родился. Ну, за то, чтоб легли на крыло!
— Будем!
Формально, за всю советскую делегацию, в части морального климата, отвечали два идеолога средней руки — Зырянов и Кочубей. Держались марксисты гордо и неприступно, особняком от всех, даже от космонавтов. Были они тоже "тесезеть, с женами и детьми".
Одна из матрон, учуяв знакомый запах, толкнула супруга локтем и что-то пошептала на ухо. Тот оглянулся, строго глянул поверх очков и погрозил Мушкетову пальцем.
— Послать его? — по-вьетнамски спросил Витька.
— Не надо, не тот случай, — чуть слышно ответил Векшин, — формально он прав. Пойдем лучше проверим, что творится на вверенной им, то есть, нам, территории.
