Катя рассмеялась, уткнувшись носом в его плечо.
— Ты меня успокоил.
Они немного полежали, потом Катя приподнялась и выключила ночную лампу. В темноте стало ещё уютнее, прижалась к мужу.
Она возилась у него под боком, а Жданов продолжал улыбаться, радуясь неожиданному примирению, а потом вдруг заявил:
— А кабриолет я тебе всё-таки куплю.
Катя кивнула, но глаз так и не открыла, а потом и вовсе зевнула.
— Купи, — не стала спорить она. — Я всё равно водить не умею. Но можно подарить папе.
Андрей неожиданно хмыкнул, представив тестя, с его грозно-сдвинутыми бровями, за рулём шикарного автомобиля.
— А что... может, он на меня злиться перестанет?
— И не мечтай...
Утро следующего дня началось с того, что Катя услышала недоумённый голос отца в прихожей. Но он тут же смолк, и Пушкарёва лишь перевернулась на другой бок и снова уснула. А Валерий Сергеевич тем временем продолжал стоять посреди прихожей и разглядывать мужские ботинки, о которые споткнулся минуту назад. Потом сходил за женой, которая возилась на кухне.
— Это что такое? — спросил он, указывая на ботинки и куртку, которую к тому моменту приметил на вешалке с верхней одеждой.
Елена Александровна только головой покачала.
— Валера...
Она ушла на кухню, а Пушкарёв двинулся за ней.
— Что? Они помирились, что ли?
— Надеюсь.
— Я вообще перестал понимать, что происходит, — пожаловался Валерий Сергеевич. — То ссорятся, то ругаются...
— Молодые потому что. Себя не помнишь в этом возрасте?
— Помню. Но я себя так не вёл. Хотя, Катерина вся в тебя, ты тоже мне скандалы устраивала после свадьбы.
Елена Александровна посмотрела с претензией.
— Тебе ли жаловаться?
— Да я и не жалуюсь. Вспоминаю просто...
— Не вздумай им ничего рассказывать, Валера, они сами разберутся. Не думаю, что Кате нужно знать, как мы с тобой друг к другу притирались и из-за каких пустяков ссорились. Тем боле сейчас ей не до этого.
— Я просто за дочь беспокоюсь.
— Они помирятся. Уже помирились. Да и Андрей... он эти дни очень терпелив с ней был, сразу видно, что любит.
— Виноват, поэтому и терпение проявляет, — проворчал Валерий Сергеевич.
Чтобы опасный разговор прекратить, отправился в магазин, а вернувшись, с удивлением обнаружил, что молодые ещё спят. Покачал головой.
— Вот какая им работа?..
— Ты весь изворчался, Валера. Они может, легли поздно, вот и спят.
Пушкарёв устроился перед телевизором и развернул купленную газету.
— Ты с Катей говорила? Она сказала, что у них случилось?
— Она не хочет рассказывать.
— Что значит — не хочет? — изумился Валерий Сергеевич.
— Не могу же я её заставить?
— Думаешь, он ей изменил?
— Ты с ума сошёл?
— А что ещё я должен думать? Прибежала среди ночи вся в слезах...
Елена Александровна остановилась, задумавшись. Потом покачала головой.
— Нет, я не верю. Андрей её любит...
Пушкарёв лишь ухмыльнулся.
— Хочешь сказать, что это серьёзный довод?
— Валера!
Полковник посмотрел несколько нервно.
— Это жизнь, Лена... Всякое бывает. А он вон пропадает где-то по полночи.
— Вот только попробуй что-нибудь такое при Кате сказать, они только помирились!
Пушкарёв что-то пробормотал себе под нос, перевернул страницу газеты и вдруг резко выпрямился, разглядывая фотографию.
— Лен, — позвал он осторожно, — это что такое?
— Где?
— Да вот... Это Катька, что ли?
Елена Александровна подошла к мужу, а тот продемонстрировал ей снимок, который его так удивил. Они переглянулись, а потом Елена Александровна медленно опустилась на стул. И потребовала:
— Прочитай. Что там написано?
Когда Катя, наконец, появилась на кухне, сияя счастливой улыбкой, то сразу натолкнулась на серьёзный взгляд Валерия Сергеевича. Но всё равно родителям улыбнулась, решив, на настроение отца внимания не обращать.
— Доброе утро!
Мать обернулась и бросила на дочь короткий взгляд, кивнула и тут же отвернулась.
— Доброе утро, Катюш.
Валерий Сергеевич на жену глянул насмешливо.
— Доброе, — передразнил он. — А доброе ли?
Катя вздохнула, а на отца посмотрела умоляюще.
— Папа, пожалуйста... Всё уже в порядке, мы помирились.
— Ах, вы помирились! — и стукнул кулаком по столу. — Где он?
— Папа!
— Валера, спокойнее!
Андрей появился за Катиной спиной и на кухню заглянул с интересом.
— Доброе утро. Что происходит?
Валерий Сергеевич развернул газету и показал им фотографию.
— Вот что происходит, Андрей Павлович Жданов.
Катя привалилась к плечу мужа, с тоской разглядывая знакомое фото. Андрей приобнял её за талию, а сам покаянно опустил голову.
— Вы объясните, что всё это значит? — спросила Елена Александровна, опередив гневный вопрос мужа.
Катя старалась собраться с мыслями, встала за спиной мужа, который присел за стол, и слушала его сбивчивые объяснения. Говорил Жданов много, но понятно всё равно ничего не было. Если обычно общался с её родителями достаточно решительно, то сегодня заметно смущался и этим лишь усугублял ситуацию. Валерий Сергеевич всё больше хмурился, сложил руки на столе, и глядел на зятя исподлобья. От его взгляда Андрей здорово нервничал.
— Как ты мог это скрыть? — опечалилась Елена Александровна, настороженно присматриваясь к мужу, который всё больше закипал с каждой минутой.
Андрей опустил голову, пытаясь придумать подходящее оправдание. Не готов он был к этому разговору, да ещё случившемуся так спонтанно, и сейчас сидел перед Катиными родителями виноватый и даже растерянный.
Катя обвела всех взглядом, потом положила руку мужу на плечо и погладила.
— Мы просто знали, как вы отреагируете, — сказала она ровным голосом. — Папа точно был бы против.
Андрей поднял голову и на жену посмотрел. Встретил её взгляд, а она ещё и улыбнулась ему.
Мать внимательно на неё посмотрела.
— Ты знала?
— Ну, конечно, я знала, мама! Как я могла не знать? Просто мы хотели немного пожить... спокойно, для себя.
Валерий Сергеевич откинулся на стуле и поглядел на дочь в задумчивости.
— А сейчас покой закончился, как я понимаю?
Катя с Андреем переглянулись и Жданов продолжил:
— У нас совсем скоро важное событие, показ... Родители приехали, они хотят с Катей познакомиться. И с вами.
— Катя, ты почему не сказала? — удивилась Елена Александровна.
— Мы собирались, мама. Сегодня как раз и собирались, — улыбнулась она.
— Спасибо, — сказал Андрей, когда они с Катей остались одни. — Я не знал, что им сказать. Боялся всё испортить окончательно.
Она ничего не ответила, на губах мелькнула улыбка, и Катя начала собирать свои вещи. Сунула их в руки Андрея и, наконец, сказала:
— Пойдём домой, Андрюш.
"23"
Сегодня был особенный день. Решающий. Сегодня у неё не было права на ошибку, даже на небольшую оплошность, от этого дня слишком многое зависело. Зависело прошлое, потому что в нём совершенно запуталась, и даже воспоминания пугали, возвращаться к былому не хотелось, но и будущее казалось слишком зыбким и ненадёжным, всё держалось на ниточке — вот порвётся она, и тогда уже точно ничего не исправишь.
Сегодня надо быть королевой — недоступной и прекрасной... Или почти прекрасной, главное, держать лицо, как учила Маргарита. Надо снисходительно, чуть надменно улыбаться, смотреть на всех без намёка на смятение, а уж тем более не позволять себе смущаться под чужими пристальными, порой беспардонными взглядами. И не посметь даже на мгновение отвести глаза или поёжиться неуютно. В конце концов, можно вцепиться в руку мужа, до боли — его боли, встретить недоумённый взгляд и снова начать улыбаться — ему и всем вокруг.
А они пусть смотрят, пусть оценивают. Она сегодня великолепна и прекрасно это знает, она в себе уверена, как никогда. Она видит подтверждение этому в глазах мужа, помнит, как он растерялся в первую секунду, как увидел её. Потому что глаз не оторвать. Да, именно так — глаз от неё оторвать невозможно.
Бегло оглядела зал, постоянно натыкаясь на чужие взгляды, улыбалась отстранено и независимо вскидывала подборок. Сегодня особенный день, ей всё по плечу и она ничего не боится. А если всё-таки испугается и всё испортит... то придёт домой и в ванной утопится, вот ей-богу.
Что за мысли дурацкие? Разве для них она всё это делает, для этих людей, которые вокруг и ощупывают её любопытными взглядами? Нет, всё это только для одного человека, для того, кто посмотрит и оценит по достоинству. И посмотрит так знакомо и улыбнётся, и дальше всё будет хорошо. Очень хочется на это надеяться. Только бы этот вечер пережить. Не возненавидеть себя за приклеенную, притворную улыбку, за собственный страх и пустоту внутри, за внутреннюю дрожь, с которой невозможно справиться, никак. Чувствуешь беспомощность и тебе очень нужна помощь. Помощь только одного человека, ради которого ты всё это делаешь. Чтобы он поклялся, что всё это не зря.
Снова вцепилась в руку мужа. Он в этот раз не одарил её непонимающим взглядом, наоборот, разжал пальчики и сам взял её за руку, погладил маленькую ручку своей ладонью.
— Что ты так нервничаешь?
— Я не знаю. Заметно?
— Ты слишком старательно улыбаешься.
— Чёрт...
— Кира, успокойся. Что тебя так беспокоит? Всё хорошо.
— Хорошо? — Кира посмотрела на мужа. — Это называется — хорошо? У нас показ, а все об этом кажется, забыли. Посмотри, некоторые даже с подарками пришли, а другие просто... поглазеть на новое приобретение Андрюши Жданова! Мы в этот показ вложили огромные деньги, а теперь всё кому это надо? — Сбавила тон, встретив удивлённый взгляд незнакомой женщины, и выдавила из себя улыбку.
Никита разглядывал жену, когда она улыбнулась кому-то, едва сдержал вздох. Взял бокал с вином у официанта.
— Тебя на самом деле волнует показ?
Она удивлённо посмотрела.
— На что ты намекаешь?
Он глаза не отвёл.
— Ты сама всё понимаешь. Ты злишься из-за Жданова?
Кира неуютно повела плечами и отвернулась.
— Никита, даже не заводи этот разговор, я тебя очень прошу. Мы непременно поссоримся.
— Конечно, поссоримся! — Залпом допил вино и поморщился. — Знаешь ли, не очень приятно наблюдать за тем, как твоя жена ревнует другого.
— Зря ты это сказал. Если бы промолчал...
— То что? Ты могла бы и дальше тихонечко страдать и лелеять очередную обиду на него?
Кира в растерянности смотрела на него.
— Ты обижаешь меня, — тихо проговорила она.
Никита кивнул.
— Да. А ты меня.
Когда муж отошёл от неё, Кира даже ногой топнула от досады. Отлично, теперь в одиночестве на всеобщем обозрении, а кто-нибудь наверняка заметил их перепалку и уход Никиты. Только этого не хватало... Взглядом снова нашла Жданова и девушку, которую он держал за руку, не отпускал от себя ни на шаг. А хуже всего было сознавать, что это не просто его очередная пассия, это его жена, самая что ни на есть законная. И Андрей не сводит с неё глаз и это несправедливо. Это безумно несправедливо и больно, смотреть, как их поздравляют, как им улыбаются, как Маргарита стоит рядом и с благодарной улыбкой принимает поздравления.
— Маразм какой-то...
— Ты о чём?
Кира повернула голову и посмотрела на брата. Тот ухмылялся, приглядываясь к Андрею и его жене.
— Обо всём. Саша, почему всё так? Даже Маргарита... Смотри, она улыбается.
— А что ей ещё остаётся? Только улыбаться. — Воропаев наконец взглянул на сестру и чуть снисходительно улыбнулся. — Что ты загрустила, снежинка? Чёрт бы с ним, забудь.
Она с трудом втянула в себя воздух, горло неприятно сдавливало, и Кира очень боялась разреветься — и от злости, и от беспомощности.
— Почему вы все говорите одно и то же? — прошипела она.
— Потому что ты об этом думаешь, — отрезал Саша. — Где Никита?
— Откуда я знаю? Разобиделся и ушёл.
Воропаев кивнул.
— Вот именно. И советую тебе его найти и попросить прощения.
— Мне попросить прощения? — ахнула она, а брат лишь кивнул, при этом одарив её неприятным взглядом.
— И прекрати изображать брошенную, обманутую женщину. Мало нам сплетен.
Он редко так с ней говорил, обычно прощал и безропотно принимал все её глупости, но когда злился, мог легко довести её до слёз, одним взглядом или едким словом. Вот как сейчас. Ушёл, а у неё губы затряслись от обиды, и всё-таки пришлось покинуть зал. Выскользнула в коридор, судорожно вздохнула, пытаясь загнать слёзы поглубже в себя. Всхлипнула, пока никто не мог слышать, и испуганно дёрнулась, когда кто-то приобнял её за талию, приблизившись сзади. Правда, тут же расслабилась и даже улыбнулась, почувствовав лёгкий поцелуй в щёку.
— Прекрати расстраиваться, — попросил муж.
— Сашка на меня накричал.
— Да ты что? — Никита тихо рассмеялся. — Я ему выговор сделаю. Что это на мою жену голос повышает?
Он больше не злился, и этому можно было порадоваться. Кира развернулась в его руках и обняла.
— Сделай. — Уткнулась носом в его шею и закрыла глаза, только чувствовала, как сердце тревожно колотится. — Давай уедем, — попросила она.
Никита посомневался секунду, а потом согласно кивнул.
— Хорошо, уедем. Но ты же сама понимаешь, что надо дождаться показа, а потом сразу...
Она отстранилась и посмотрела на него серьёзно.
— Давай уедем из Москвы?
Ему было неприятно это услышать, Кира видела, как на лицо мужа набежала тень, он даже поморщился едва заметно, и глаза отвёл.
— Я подумаю.
Это было сказано холодным, даже резким тоном и от этого Кире стало совсем не по себе. Он всё прекрасно понимал — и почему она расстраивается, и почему не хочет оставаться в Москве. Бежит... Горько было невероятно.
— Никита...
— Я же сказал, что подумаю, — недовольно оборвал он её. — Пойдём в зал. Сейчас показ начнётся.
Это было удивительное чувство. Конечно, всеобщее внимание напрягало и даже нервировало, Катя устала улыбаться, поначалу боялась сказать что-то не то и по большей части молчала, прячась за мужем и его родителями, наблюдала за ними и старательно всё запоминала. К ним постоянно подходили люди — познакомиться, поздравить, проявить любопытство. Её разглядывали, улыбались, снова поздравляли, на этот раз Андрея, а пока Катя пыталась подобрать какие-то слова в ответ, момент уже был упущен, и она в двадцатый раз за этот вечер чувствовала себя глупо. Зато сейчас, в полумраке, глядя на подиум, на мужа, который произносил приветственную речь перед началом показа, сама себе не верила. Как жизнь — её жизнь, в которой никогда не случалось ничего интересного, могла так быстро и так кардинально измениться? А теперь вот надо привыкать ко всему этому, учиться общаться со всеми этими людьми, и не потому что ей этого хочется, а потому что это важно для семейного бизнеса. Подумать только — семейный бизнес. Раньше семейный бизнес в их семье вёл отец — находил подработку, усаживался за кухонным столом с бумагами, в какой-то момент подзывал на помощь её и Зорькина и "семейный" бизнес начинался. А вот сейчас Катя оглядывалась по сторонам и понимала, что всё происходящее для неё невероятно. И самое невероятное — мужчина на подиуме, на которого затаив дыхание, смотрит большинство женщин в зале. Сначала на него, а потом на неё оборачиваются, и Катя прекрасно понимала, что весь шёпот, который она слышит, сегодня по её душу. А возможно и не только сегодня, наверное, её брак с Андреем будут долго обсуждать и к этому тоже нужно будет привыкнуть. И научиться не подавать вида.
