— Он стал колдуном? — переспросил государь недоверчивым тоном. — Это немыслимо... Конечно, он должен поскорее приехать во вдорец! А как же Марго?! — Ортек выказал вслух свое недоумение по поводу местонахождения Ланса и ведьмочки, ведь вряд ли первый бы покинул её, а сама царица никогда бы не отказалась от навязчивой идеи поквитаться с Сарпионом, что отнял у неё власть. Неужели книга колдунов уже уничтожена, а следовательно за спиной Кассандра не осталось никого кроме разношерстных войск, гадал Ортек...
— Вы имеете в виду ту девушку-колдунью, с которой случай вас вновь свел в южных землях?
— Это был не случай, Элбет. Это была встреча двух правителей.
— Не спорю, Ваше Величество. Случайностью можно назвать ваше разрешение, данное ей, на возвращение в черноморское царство. Видимо, сам Гисс и Нопсидон затуманили ваши мысли и глаза в те дни в Аватаре, раз вы позволили колдунье вступить на враждебные берега, где маги неминуемо воткнут ей в грудь острый кинжал, если раньше этого не сделают солдаты её сына, молодого Веллинга.
— Полно тебе, Элбет... — Ортек нахмурился.
— Ни о какой девушке, которую бы сопровождал наш капитан де Терро, не упоминается в письме. Молох лишь высказывает свои подозрения о способностях графа. Тот остановился в избе Дугласа и почти не видится с колдунами. Сегодня же я постараюсь написать ответ с просьбой отправить графа немедленно ко двору Вашего Величества. Но, думаю, убедить Ланса по силам лишь Вашему письму...
— Да, лучше будет, если я напишу ему сам, — государь потрепал ладонью густые темные волосы — совсем как мальчуган, раздумывавший над очередной озорной выходкой, а после поднял на старика решительный взгляд. — Хотя, пожалуй, я не буду так срочно призывать его к себе. Начинающий ученик для тебя очень интересен, но может быть опасен для других. Негоже будет смущать моих придворных еще одним колдуном, — он выдавил из себя смешок, — уж если Ланс действительно стал тем, кем должен был стать, то отныне он сам решит, куда увлечет его дорога жизни.
— Но ты ведь назначил его наследником, Ортензий?! Его жизнь не минует этих стен!
— Об этом знают лишь самые верные друзья. Наследник у государя должен быть всегда, но не стоит его загонять силой на трон... Тем более место пока еще несвободно! — колдуны одарили друг друга одобряющими веселыми улыбками. Давно у Ортека не было дня с приятными известиями. Но какие на самом деле плоды принесут распустившиеся цветы, судить было рано.
Приближалась ночь полной луны, когда морийцы по прежним традициям почитали Тайру, а вместе с ней Море. В Алмааге в эти торжества было принято подавать на стол похлебку из рыбы, а запивать блюдо следовало сладким красным вином, кровью Тайры. И хотя на острове не особенно любили богиню, но от вина в ночь Света никто не отказывался. К этим ежемесячным весельям, когда замирали работы на полях, в портах и мастерских, ожидали прибытия посольства от царя Кассандра. Ортензий перед встречей гостей распорядился устроить смотр своих войск, расположенных в столице. Основное ядро вооруженных солдат на всем острове составляли гвардейцы, особо приближенные к правителю военные части, которые в отличие от всех остальных дворян и наемников, обучавшихся в Лемаке, военной морийской провинции, проходили подготовку и несли службу около своего государя.
С раннего утра перед государевым дворцом царила суматоха. В серый осенний полдень молодые и пожилые зеваки, дельцы, дворяне, моряки из порта и прочий столичный люд собирался поглазеть на необычайное зрелище — парад гвардейцев государя. Воины в красно-черных куртках, служившие личными охранниками государя, и в темно-зеленых костюмах, отличавших прочих солдат острова Алмааг, выстроились в четыре шеренги поперек площади прямо напротив белого фонтана вблизи волшебного чана, главной достопримечательности столицы. Перед ними строгой поступью шагали командиры, волнительно осматривая в последний раз внешний вид своих подопечных, а вскоре среди рядов вооруженных мужчин появился коротко стриженный молодой человек, облаченный в простой наряд дворянина. На его плечах красовались золотые погоны, на груди висела цепь с массивным орденом в оправе из красных камней. Знавшие в лицо приближенных к государю Ортензию людей купцы зашептали своим соседям в толпе любопытного народа, что этот бедный мещанин на самом деле был никем иным как одним из морийских командоров, Морисом Росси.
Строй солдат преграждал путь особо выпиравшим зрителям, желавшим поближе увидеть государя, когда тот выедет на площадь для осмотра войск. Меж стражей стояли барабанщики, которые застучали в один ритм, едва лучи блеклого солнца упали на головы жителей Алмаага под прямым углом. Однако главным сигналом для заглушавшего вой толпы боя барабанов послужил государь. Он тронулся на вороном статном жеребце от распахнутых ворот дворца к центру площади, туда, где возвышалась огромная чаша братьев Орфилона. Следом за государем верхом на своих лошадях выступали два всадника — командор и худощавый узколицый мужчина, чье лицо украшали пышные свисавшие на губы усы. Клазон Доге являлся начальником гвардейцев. Он занимал этот пост уже десятый год, будучи крайне молодым при принятии на себя столь важных и ответственных обязанностей. Но в мастерстве и преданности этого человека государю ни у кого не возникало сомнений. В народе ходили слухи, что Клазон, младший сын графа ла Доге, отказался от дворянского титула, после чего отправился на службу в Лемак, откуда вновь вернулся в родной Алмааг и поступил в ряды гвардейцев. Однажды он защитил своей грудью государя от коварного удара ножом убийцы, что пробрался во дворец и задумал совершить покушение на правителя Мории. Клазон остался в живых, а вскоре был удостоен такой величайшей милости от Ортензия I как охрана жизни государя, с чем он успешно справлялся все эти годы.
Ортек довольным взором осматривал стройные ряды своих гвардейцев. Он видел, что их ясные лица и горящие глаза устремлены в сторону правителя, и гордость за доверие и любовь, что испытывали к нему его воины, преисполнила сердце. Колдун сидел в седле с такой же строгостью и сдержаностью, как вытянулся каждый его солдат, ныне представший перед толпой, своими начальниками, а также видиями, которые провожали Ортека от здания дворца до выезда на центральную площадь. Лишь поровнявшись с фонтаном Победителем, он бросил беглые взгляды через плечо, желая удостовериться, что ненамного опередил своих спутников, которые совместно с государем нынче должны были оценить вид и подготовку алмаагских воинов к приему черноморских послов, хотя те прибывали совершенно с мирными заявлениями, а иначе они бы даже не осмелились сунуться на далекий остров среди скал. Морис и Клазон также натянули поводья своих скакунов, чтобы соблюсти почетную дистанцию от государя.
Барабаны еще громче застучали по всей окружности площади, и колдун медленным шагом направил коня к стройным рядам гвардейцев. Ему надлежало четыре раза проехать из одного края строя к другому, осматривая при этом алмаагских солдат. Если он хотел кого-то выделить из шеренги, то, соблюдая традиции, указывал на воина своим мечом, в случае недовольства — следовало наставить на провинившегося недотепу палец или ладонь. Обычно на парадах Ортек отмечал тех гвардейцев, что служили в его личной охране, нередко он награждал всего лишь за уверенный взгляд, твердую стойку и непроницаемое лицо, которое в то же время не отталкивало прочь взора. Порицание во время ежегодных смотров также получали многие солдаты, и в первую очередь государю были не угодны грязный неопрятный расхлебанный вид и запах вина.
Как только тройка всадников приблизилась к рядам солдат, площадь затопили громовые крики: "Да здравствует государь морийских земель!". Ортек начал осмотр с правового края, и при первых же шагах, сделанных его жеребцом в конец строя солдат, раздались четыре приветствия, бойко оглашенные каждым из рядов. Барабаны замолчали, и в тишине государь вглядывался в фигуры и лица гвардейцев, каждый из которых держал руки плотно прижатыми к телу, а при приближении государя ладонь опускалась на эфес меча, вложенного в блестящие ножны. Колдун прошел весь ряд и развернул коня. Вновь прогремели приветственные кличи, только теперь лишь три раза. Первая шеренга опустилась на одно колено и преклонила головы. Теперь взору правителя предстали солдаты из второго ряда.
Он был доволен. Гвардейцы держались, как и подобало выступать перед своим командиром настоящим воинам, не сутулясь и не опуская живого взора. Многих из красно-черных он знал поименно, поэтому подбадривал их доброй усмешкой. Ортек прошел до половины строя второго круга, как вдруг его тело дрогнуло в седле. Жеребец внезапно громко захрапел, заржал, вставая на дыбы. Черноморец быстро и умело натянул поводья, сжимая бедра животного крепкими ногами. Однако седло из-за слабой подпруги начало сползать с вертикальной спины непослушного животного. Конь упал копытами на землю, а затем вновь поднялся в воздух, норовя сбросить седока. Ортек не сомневался, что самостоятельно справится с норовом жеребца, который до этого был послушнее ягненка, но сбоку он уже заметил обеспокоенный взгляд Мориса. Тот попробовал одернуть животное за ухо. Очередное поднятие на задние ноги завершилось тем, что лошадь странным образом провернулась в воздухе и повалилась ниц. Командор и глава гвардейцев отпрянули назад, а государь вовремя выскочил из седла, даже не теряя равновесия в ногах. Он бросил недоуменный взгляд на своего жеребца, а после осмотрелся вокруг. Со всех сторон раздавались испуганные крики, а от ворот к ним уже бежала пара слуг. Лишь гвардейцы продолжали сохранять спокойствие, чем вновь подняли его дух.
— Я продолжу осмотр пешим, — кивнул он в сторону Мориса. В конце концов, испуг или нездоровое поведение лошади можно было объяснить многими причинами, но над этим предстояло подумать после завершения нынешнего парада. Хотя Ортек был колдуном уже более двадцати лет, вокруг него нередко случались странные происшествия, а неповиновение жеребца был скорее неприятным, чем непонятным.
Морис тут же спешился и последовал за государем, не желая ступать верхом, когда тот шел по земле. Клазон помог подоспевшим слугам забрать лошадей с площади и также остался на земле. Ортек терпеливо выжидал, когда закончатся старания трех молодых прислужников поднять его вороного на ноги. Когда им это все-таки удалось, и жеребец захромал прочь, уводимый за узды, государь продолжил смотр.
Взглянув в лицо одного из юношей, он приметил его сходство с Лансом. В голове вновь завертелись мысли об известиях, принесенных накануне советником. Государь двинулся дальше вдоль опустившихся на колени солдат, с жалостью вспоминая вид истертых мундиров, заросшие бородами, но закаленные испытаниями лица морийских солдат, отстаивавших интересы своей страны у берегов Алдана, на рубеже с Черноморьем. Но вскоре в Ал-Мира, Межгорье и Аватар отправятся новые корабли с юными отважными сердцами и сильными ударом воинами, которые послужат во славу Мории своей доблестью. Эти планы было необходимо воплотить в жизнь, ведь победа на поле брани еще не означала сохранение этого положения после того, как стороны заключали мир. Силу и превосходство всегда подтверждали более весомыми аргументами, чем рассказы о величии и всемогуществе бога Море, а также государя-чародея.
Он окинул задумчивым взглядом с десяток лиц, даже не запомнив их выражения, поскорее бы закончить этот процесс. Но Ортек нахмурился, останавливаясь перед гвардейцем, который нервно пытался застегнуть верхние пуговицы своей куртки цвета грязной травы. Он уже хотел вытянуть вперед руку с осуждающим жестом, как глаза неловкого солдата впились в государя, и колдун замер от пронзившего его холодного негодовавшего взора. Он сделал следующий шаг, все еще испытывая желание покарать наглеца, но рука так и не поднялась в воздух, а перед глазами уже предстало новое чистое и преданное лицо. Он не обращал внимания на тех, кто смиренно преклонили головы прямо перед ним, поэтому даже не заметил, кто именно из нижнего ряда прыгнул как затаившийся зверь, атакующий свою жертву из засады. Ортек схватил нападавшего за плечи, но в ту же минуту его взор пронзила вспышка света. Из горла не вырвалось даже стона, однако силы с быстротой мысли покидали тело. Он сполз по рукам своего убийцы на землю, прижимая ладонь к груди, из которой торчала толстая рукоятка кинжала. Когда белая пелена совсем застелила взор, а в ушах более не стучало собственное сердце, не звенел лязг обнажаемых из ножен мечей, государь Ортензий I навечно покинул земные владения...
* * *
Высокие стрельчатые окна пропускали в огромный зал солнечные лучи, но в период длинных ночей здесь царила колдовская атмосфера из бледного мерцания огней и приятного теплого ветерка. Все пространство занимали глиняные горшки и отгороженные земляные насыпи, из которых прорастали побеги небывалых размеров и видов. Элбет ла Ронэт озабоченно склонился над кустом розы, красные бутоны на котором поникли, и их лепестки опали на холодный пол. В палисаднике колдун проводил утренние часы, в течение которых в тишине и безмятежности раздумывал над государственными делами, при этом ухаживая за растениями, которые под воздействием чар радовали глаз круглый год.
За дверью раздался топот спешивших по коридору ног. Колдун нахмурил высокий старческий лоб. В собственные покои граф допускал вторжения лишь в крайних случаях. Хотя в подобные важные моменты он считал, что спешка недопустима, лишнее беспокойство поколебало бы внутреннюю гармонию чародея, которую он обретал среди своих растений, а в рассерженном состоянии колдун мог только усугубить ситуацию, поэтому строго наказал своим помощникам не появляться в этих покоях. Он отошел от поникших роз и двинулся к выходу. На его лице отразилось подлинное удивление при столкновении с личным слугой, от которого Элбет никак не ожидал возмутительного нарушения своего ежедневного недолгого ритуала по созерцанию красоты в полнейшей тишине.
— Его Величество... государь... наш государь... — пролепетал юнец, приходившийся племянником Ристо, верному другу колдуна, который скончался два года назад. — Его Величество убили.
Элбет, едва расслышав бормотания мальчонки, изменился в лице, а после приподнял полы мантии государственного советника, которую он почти никогда не снимал с плеч, и быстрым шагом направился прочь по галерее к жилым комнатам.
— От кого ты получил известия? — на ходу спрашивал он слугу, семенившего рядом. — Где сейчас государь? Да отвечай скорей!
— В вашу библиотеку пожаловал один из гвардейцев и передал слова самого командора Мориса... Я тут же побежал в каменный цветник, господин... Я не хотел вас беспокоить, но...
Старик лишь удручающе покачал головой. Этот послушник не годился на тот ответственный пост, что для него завещал родственник. До расторопности и прозорливости Ристо ему было далеко. Ежели пока что передали непонятные слова, да к тому же всего один из солдат, это могло означать всего лишь недобрую шутку над колдуном, хотя тот, кто осмелился на подобную дерзость, совершает её в первый и последний раз. Неужели во время смотра войск на площади действительно произошли неприятности?! Элбет допускал любые недоразумения, но в гибель Ортензия поверить не мог. Государь был колдуном, и смерть не приходила за теми, кто не верил в богов, ибо сам являлся одним из них. Даже если произошло очередное покушение, молодой по развитию организм государя сможет пережить многое, что не по силам обычному человеку. Однако, несмотря на светлые мысли, промчавшиеся в голове, чародей ускорил шаг, выбираясь на морозный воздух пасмурного дня. Он спешил к зданию дворца, что нынче было украшено поднятыми флагами и гербами, он обязан был оказать помощь и поддержку другу, воспитаннику и государю. В целительстве Элбет был опытен и силен, он спасал от эпидемий целые деревни в Мории, он не допустит смерти единственного человека, который возглавлял государство долгие годы и привел его к настоящей славе и процветанию.
