Камран ненавидел те дни, когда приходилось дежурить на крепостной стене. Летом слишком жарко, зимой слишком холодно. И скучно. Он завидовал тем своим приятелям, которые в это время патрулировали город. В компании всегда веселее. А еще можно зайти в какую-нибудь таверну и пропустить кружечку-другую за счет заведения. Впрочем... Отправляясь на стену, он всегда брал с собой небольшую бутылочку. Летом ему нравилось молодое вархарское вино — бодрящее и притуплявшее жажду. А зимой не было ничего лучше крепкой ликрийской настойки, в миг разогревавшей стывшую на пронизывающем ветру кровь.

Стрельнув взглядом по сторонам — не смотрит ли кто? — он зажал подмышкой потертую загрубевшую рукавицу, сунул замерзшие непослушные пальцы в теплое нутро медвежьего тулупа, нащупал заветный сосуд и, прикрывшись высоким воротником, сделал пару жадных глотков.

— А-а-ах!— зашипел он довольно, чувствуя, как кровь понесла спиртное по венам. В голове тут же приятно зашумело, а в животе заурчало, требуя добавки.

Однако Камран сумел справиться с соблазном. Дежурство только началось, смена не скоро, поэтому придется растягивать удовольствие.

С сожалением закупорив бутылочку, он отправил ее обратно, натянул рукавицу и направился по стене на юг, пристально вглядываясь в закатную вдаль.

Именно оттуда могла прийти беда. Из Катлара, где она поселилась пару декад назад, пустила корни и попыталась опутать ими весь Варголез.

Кто были эти неведомые захватчики? Откуда они взялись?

Поговаривали, будто пришли они морем, на больших стальных кораблях, что само по себе невообразимо, потому как даже мальцу понятно: сталь не может плавать — чай не дерево. Но в последнее время случалось слишком много такого, чего не могло быть от слова совсем. А еще говорили, что пришельцы эти сами из железа, с большими горящими глазами и силы неимоверной. И будто сама Центала исторгла их, потому как не нашла с ними сладу.

А вот местные цанхи нашли — честь им и хвала! Перебили, изничтожили целую армию, собиравшуюся напасть на Далир. Жаль только, что почти все они погибли в том бою. И даже знаменитый Шторн едва не отправился на суд Великого Стража.

Уцелевших Камран видел своими глазами. И Шторна, и других. Но ушли они, оставив Далир беззащитным.

Впрочем, по-первам народ ликовал — миновало лихо. И даже беженцы из окрестных деревень засобирались по своим домам. Но вроде бы рано радовались. Снова появились Железные. Видели их издалека. Сам Камран не видел, так как случилось это не в его дежурство. Зато приятель его Анлот видел. И Мурай видел. Правда, оба на радостях набрались в тот день ликрийской под самую завязку. И хотя клялись они именем Великого Стража, но веры им мало. Чего только не привидится с пьяных глаз?! Сам Камран, бывало, и не такое видел.

Впрочем, потом нашлись и другие свидетели, и в Далире снова поселилась тревога. На днях послали в Катлар одного мужика из деревенских, но он до сих пор не вернулся. И теперь приходилось маяться в догадках: придет беда с запада или нет?

Поэтому ворота держали закрытыми — благо приезжих совсем не было. Городская стража исправно несла свою службу, готовая заблаговременно предупредить о приближении неприятеля. Далирский гарнизон находился в казармах, ждал приказа. Вот уж кому не завидовал Камран. Командир у них строгий. Чуть что — сразу в зубы или еще что похуже. Поэтому спуску не давал, безделье пресекал, пьянство карал на корню.

"Не повезло бедолагам... Скорей бы уж непутевый разведчик вернулся. Обрадовал бы или наоборот... Все лучше, чем томиться в неведении".

Что-то лязгнуло над головой.

Камран задрал голову, увидел круживших над Далиром птиц.

"Вороны, что ли?"

Нет, не похоже. Вороны поменьше будут. А эти... И не разберешь — слишком высоко летают.

Словно потакая пожеланию стражника, одна из птиц, сложив крылья, начала быстро снижаться, заходя с юга вдоль крепостной стены. И чем ближе к земле она была, тем тревожнее становилось Камрану.

Первое, что бросилось в глаза — блеск оперения, странный какой-то...

...стальной?!

Потом пришло понимание, что птица эта огромна — таких отродясь не было в Варголезе. Может быть, в Кухале такие и водились, но что им делать здесь, на севере?! А когда Камран разглядел уродливую вытянутую морду хищника, было уже слишком поздно. Он не успел ни с места сойти, ни закричать. Птица резко расправила крылья, в стражника полетели то ли перья, то ли...

...стальные клинья...

...пробившие его грудь в трех местах.

Птица, промчавшись над его головой, полетела дальше на север, туда, где пританцовывал от холода следующий стражник. А Камран уронил голову на грудь, уставился на торчавшие из тулупа металлические клинья. По одному из них сочилось что-то красное. Камран макнул в него рукавицу облизнул...

"Ликрийская настойка... смешанная с кровью..."

Горизонт покачнулся, а потом каменная кладка крепостной стены бросилась ему в лицо...

Не все клинья достигли своих целей, да и люди с улиц, прилегавших в западной стене, заметили круживших в небе железных птиц. И над Далиром зазвучал раскатистый гул тревожного колокола. Распахнулись двери казарм, высыпали готовые к отражению атаки воины, застучали сапогами по деревянным лестницам. Взобравшись на стену, они увидели мчавшихся по заснеженной равнине чудовищ, сверкавших сталью в лучах восходящего солнца...

Поднимая в воздух снежную пыль, механоиды устремились к стене.

Стоявший на холме Меран-Тер, прищурив глаза, наблюдал за ходом атаки. Последние приказы были отданы, Погонщики запустили своих питомцев, и теперь уже ничто не могло спасти жителей небольшого даже по местным меркам городка.

Меран-Тер жаждал мести.

Взрыв Портала окончательно отрезал его от родного мира, в котором остались еще сотни воинов, ценное снаряжение, а главное — огавонские женщины, без которых невозможно будет продолжить свой род. Хуже всего, что теперь всем оставшимся в Огвонтере угрожала смертельная опасность. На Переход были потрачены колоссальные запасы энергии, столь необходимой огавонам не только для защиты от атмосферных возмущений, но и для простого выживания в условиях, мало пригодных для жизни.

"Сколько они протянут? Десять дней? Двадцать? Этого недостаточно, чтобы дожить до окончания Сезона Бурь".

Возможно, существовал способ исправить положение. Возможно, мог помочь сын Сулун-Тара. Однако он не пережил наводнение в Катларе...

Меран-Тер вздрогнул, вспомнив, как воды ласкового мгновение назад моря хлынули в город. Они сравняли с землей всю прибрежную часть Катлара, уничтожив не только строения, но и всех находившихся в них патэприенцев. К счастью, дворец местного правителя располагался на возвышенности, и устоял под натиском волн, так и не достигнувших балкона, на котором замер Меран-Тер. Однако большая часть огавонов, находившихся в это время в порту, погибла. Механоиды, правда, уцелели. Вода не смогла причинить им вреда, и после того, как волны откатились, они смогли самостоятельно выбраться из-под завалов. Но что значат десятки этих бездушных созданий по сравнению с жизнью одного единственного огавона?

А Димер-Шер... Его сгубила не вода, а патэприенская женщина, безумная, которую он все время таскал за собой, как прирученного сваска. Она копошилась в его внутренностях, когда Меран-Тер вошел в комнату сына Сулун-Тара. Что она там искала? Может быть, свой разум? Заметив предводителя огавонов, она оскалилась, зарычала и набросилась на него с голыми руками. Левая была истерзана обручем, к которому крепилась цепь. Грязной девке удалось его снять, пожертвовав большим пальцем руки. Меран-Тер ударил ее кулаком, но безумная увернулась, успела царапнуть когтями по его незащищенному лицу. А потом, поняв, что бессильна против огавона, она выпрыгнула в окно.

Не то, чтобы ее судьба занимала Меран-Тера, но он все же выглянул на улицу, заваленную камнем и древесиной...

...столько трудов по расчистке, и все насмарку...

...но не обнаружил ее тела.

"Живучая тварь..."

Димер-Шера ему не было жаль. Хоть экспертиза и доказала, что он сын Сулун-Тара, но все равно он был чужим, не таким, как все огавоны. Поэтому случилось то, что должно было произойти еще тысячу лет назад. Так или иначе.

Меран-Теру пришлось покинуть Катлар. Этот город умер. Его можно было возродить, но на это у повелителя огавонов не было ни сил, ни желания. Ему нужен был новый опорный пункт, и таким должен был стать Далир...

Кобраты достигли городских стен прежде, чем защитники города приготовились к отражению атаки. В них полетели редкие стрелы, но разве они могли причинить вред существам из прочного металла? Жест отчаяния — не более.

А потом механоиды полезли наверх, вбивая острые когти в прочный камень. Используя малейшие выщерблины и выветренные стыки между блоками, они карабкались вверх, не встречая существенного сопротивления. Лишь когда до верхних краев стены оставалось с десяток локтей, на них посыпались камни и бревна.

Примитивно, но действенно.

Механоиды посыпались вниз, но это не стало неожиданностью для Меран-Тера. Взмахнув рукой, он отдал новый приказ погонщикам, и с холмов ударили съерхи. Первые снаряды легли где-то в глубине города, но уже второй залп разметал защитников на стенах. Уцелевших с воздуха добивали гамлины, пока окончательно не израсходовали запас клиньев.

И вот первые кобраты взобрались на стену, и началась резня.

В это время в направлении городских ворот двигалась осадная техника. Она была слишком хорошо защищена для этого мира, поэтому выпущенные из примитивных метательных машин камни бессильно разбивались о ее прочные щиты, не в состоянии ни остановить ее, ни разрушить. Замерев в ста шагах от ворот, каждая выпустила по одному снаряду. Они прочно засели в деревянных брусьях, замигали индикаторы, взрыв — и от ворот осталось лишь одно воспоминание.

Еще один решительный взмах руки повелителя огавонов, и в образовавшийся пролом ринулись давы. Нуры тоже находились неподалеку. Однако эти были слишком медлительны, и к тому времени, когда они добрались до ворот, кобраты и нуры уже расчищали путь к центру города.

— Не дайте никому уйти!— крикнул Меран-Тер.

Он активировал механизм забрала — сегментарная пластина закрыла его лицо. Щелкнул выскочивший из предплечья клинок, и повелитель огавонов направился в захваченный город...

Винеар остался жив!

Взрывом его контузило, присыпало землей, и до конца сражения он пролежал без сознания. Потом, когда страсти улеглись, и мы стали собирать тела погибших, наткнулись и на него.

— Он жив!— воскликнул Шторн, очищая лицо друга от земляных комочков.

И все же победа далась нам дорогой ценой. Зарис, Урфим, Парра, десятки других цанхи, которые даже не успели принять участия в сражении, и воинов, вступивших в неравную схватку с пришельцами... Но больше всего мы сожалели о смерти Аннисен. Особенно Арсиги. Вначале он выл как выпь, а потом всю дорогу молчал над ее телом и с ненавистью косился на Шторна, слово именно он был виноват в ее гибели. Когда мы прибыли в Сандору, он покинул нас и не появился даже для того, чтобы попрощаться со своей возлюбленной, когда ее тело водрузили на погребальный костер...

А в городе тем временем разгорались нешуточные страсти. Слухи о том, что произошло в Катларе, наконец, достигли и столицы. К этому времени они настолько обросли вымыслом, что мало походили на правду. В свете того, что с востока шел войной Норон, в Сандоре началась настоящая паника. Марчены и те, кто побогаче, покидали город в надежде отсидеться где-нибудь вдали от намечавшихся событий. Кто-то направился в Аскон, кто-то на север, пока дорога на Велинс не оказалась перерезана норонцами. Но большинству населения бежать было некуда. И город готовился к худшему.

Взять Сандору приступом пока что никому не удавалось. Те же норонцы доходили до стен города шесть раз. Но всегда это происходило летом, когда не нужно было топить печи, когда зернохранилища ломились от пшеницы и ржи, когда существовала возможность прожить на подножном корме.

Сейчас же стояла зима, а подходивший к концу год выдался не самым урожайным. И если с дровами пока что проблем не было, то провиант наскребали по крохам. Жители окрестных деревень наотрез отказывались делиться последним даже за золото. Тут не до жиру, дожить бы до конца зимы — и то ладно. В Сандоре царила паника. С прилавков сметали все, особенно соль, крупу, сухофрукты, соления, масло — все то, что могло долго храниться в амбарах и подвалах. Впрочем, очень скоро исчезли и торговцы, потому что поток товаров в столицу неожиданно иссяк.

Несмотря на комендантский час, активизировало свою деятельность преступное дно Сандоры. И Сарэн дал городской страже полную свободу действий. На улицах, на перекрестках и площадях появились тела висельников с лаконичными надписями на табличках: "Вор", "Предатель", "Паникер", "Убийца". С преступниками всех мастей особо не церемонились, и петля на шее оказывалась быстрее, чем скорый суд объявлял о приговоре.

В Сандоре обитало больше пятидесяти тысяч человек, а защищать город было некому. И помощи тоже ждать неоткуда. Сарэн не мог отозвать гарнизоны с севера, потому как до сих пор существовала опасность нападения норонцев на Вархар и крепости в предгорье. Он не мог рассчитывать на подкрепление из Бронта, так как неприятель находился в непосредственной близости от озера с одноименным названием и, в случае чего, мог изменить планы и ограничиться захватом этого восточного форпоста Варголеза, считавшегося летней резиденцией короля. Помощи с запада и юга тоже не стоило ожидать. Мы разбили авангард пришельцев, но никто не мог с уверенностью сказать, что за ними не последуют другие. Опасность сохранялась до тех пор, пока существовал Портал, соединявший Патэприен с Огвонтером. А на юге заметили целую орду кочевников, которые, словно стервятники, почувствовавшие запах падали, спешили принять участие в намечавшемся дележе добычи.

И все же бывалые воины шли в Сандору. Шли наемники, которых Сарэн обещал щедро одарить золотом и землями. Шли оставшиеся преданными сюзерену марчены со своими отрядами. Шли все те, кому было что терять. И к тому моменту, когда дозорные сообщили о том, что норонцы покинули свой лагерь и направились на запад, добровольцев набралось не меньше четырех тысяч. Учитывая трехтысячный гарнизон самой Сандоры — силы по местным меркам немалые.

Однако и норонцев было не меньше. А с востока все продолжали идти новые отряды. Кроме того прибывший из Ингена гонец сообщил и вовсе неутешительную новость: будто бы видели целую лавину Диких, прошедшую севернее Кимских гор. Двигались дикари налегке и при благоприятных погодных условиях могли присоединиться к норонской армии уже на подходе к Сандоре...

Выбирая из двух зол, Сарэн предпочитал дать бой, нежели подвергнуть город осаде. Ему нечем будет прокормить пятьдесят тысяч ртов, если осада продлится больше четырех декад. Впрочем, не пятьдесят, а гораздо больше, учитывая тех, кто спешил укрыться за городскими стенами. У него не было столько сил, чтобы защитить каждый участок крепостной стены. У него не было времени, чтобы ждать еще и дурных вестей с запада.