— Да что мной восхищаться? Я вроде ничего особенного и не сделал при тебе.
— Как ничего? Ты простил мне мои гнусные подозрения, терпеливо растолковал, что к чему. Впрочем, я не поверил бы, кабы не видел сам, как ты паланкин с другом тащил, хотя твой возраст и здоровье этому явно не способствуют. Да и вообще, то, что у тебя есть друг... Вот у меня друзей не было.
— Не было? А почему?
— Ну, так как у меня жены не было, самому дочь пришлось воспитывать. Ну, в друзья предпочитают выбирать людей свободных, с которыми можно время за беседой провести, так, чтобы не думать, услышит дитё, не услышит... А теперь она выросла. Но всё равно зависит от меня опять как дитя.
— Погоди, но у тебя же были приятели, с которыми ты обсуждал, в том числе, и мой моральный облик.
— Были коллеги. Ну, подросшую дочь я уже одну дома оставлять мог, но только я уже был не в том возрасте, чтобы заводить себе друзей. Это надо между двадцатью и тридцатью делать, а я с ребёнком сидел. Впрочем, что мне жаловаться. Я вижу, как тебя огорчает, что на тебя напраслину возводили?
— Дело не в моих огорчениях. Я знаю, что мне моя изгаженная репутация ещё аукнется. Да и жаль мне беднягу Саири, принявшего смерть за меня. Ведь какую страшную смерть принял. И охрану жаль.
— Мне казалось, что в твоей службе жалость ни к чему. И жалостливых на стадии отбора отбраковывают.
— И потому тебе казалось естественным представлять себе меня безжалостным изувером?
— Ну... да. Ведь всякие там дружба и любовь должны сильно мешать быть хладнокровным.
— Могут помешать, не спорю. Но человек с убитой человечностью на нашу работу и вовсе не пригоден. Чтобы дело разгадать, мы должны людей уметь понимать. Убивший в себе жалость убивает и понимание. В нашем деле важно быть чутким, это ещё 100 лет назад понимали.
Целебный Бальзам молчал, осмысляя сказанное.
Инти оставил его и направился в хижину, где, похоже, опять начали ссориться. Дежурный Коралл чистил картошку, а Морской Огурец делал ему какие-то замечания на тему того, что её надо чистить лучше, резать мельче, и т.д. Может, они были и не бессмысленны, но по лицу Коралла было видно, что советчик его до крайности раздражает, и только нежелание ссоры заставляло его сдерживаться. При этом остальные мужчины тоже ссорились вокруг какой-то игры. Уайна не было, он вообще предпочитал держаться в стороне от чиморцев.
— Вижу, ребята, что вам отдых не впрок, ссориться начинаете, так что давайте сегодня после обеда собрание проведём на тему дальнейших планов. Участвуют все, моего больного друга мы в зал переведём.
— Собрание — это хорошо, — неожиданно согласился Ворон. — А женщин и детей мы на время собрания куда денем? Может, пусть посидят в бане и не мешают мужчинам обсуждать серьёзные дела?
— Нет, женщины тоже должны участвовать, — сказал Инти. — Ведь дело касается всех. Или мы должны, по-твоему, решать их судьбу за них?
— А Утеша с Пчёлкой?
— Утеша уже взрослая, только выглядит десятилетней. И тайны хранить умеет. Что до Пчёлки, то она едва ли много из наших разговоров поймёт.
Ворон в ответ глянул неодобрительно, но промолчал.
— А имя ты своё скажешь? — спросил Морской Огурец. — Ты ведь точно не Саири, по списку проверили.
— Скажу. И много чего другого скажу.
— Это хорошо, а то надоел туман неопределённости.
— Только вы сами для себя решите, куда нам дальше ехать, в Тумбес или в Кито. Решение будет зависеть от всех вас.
И разговоры в зале тут же перешли на это. Инти удовлетворённо отметил, что ссоры сразу прекратились. Мелочи всегда отходят на задний план, когда впереди важные дела.
В конюшне он встретил Уайна, который, сделав работу конюха, что-то записывал на листочке.
— Считаю, сколько у нас имущества и как его можно разделить в случае чего, — объяснил он.
— Думаешь, мы перессоримся? — спросил Инти.
— Даже если и нет, всё равно может возникнуть необходимость разъехаться в разные стороны. Кому в Тумбес, кому в Кито.
— А ты сам как решил?
— Поеду туда, где я буду нужнее.
— Вот это ответ настоящего воина. Но всё решим сегодня на собрании после обеда. И ты, и Заря должны там быть. Дети ваши нам не помешают.
— Не боишься, что Пчёлка или Томасик не вовремя раскапризничаются?
— Скорее уж раскапризничается Ворон. Уайн, я, конечно, надеюсь, что дело обойдётся без потасовки, но в случае чего будь начеку.
После обеда и необходимых приготовлений Инти открыл собрание.
— Итак, братья и сёстры мои, настало время нам решить, что делать дальше. Все вы знаете, что наш правитель свергнут и в столице хозяйничают враги. Причём их положение настолько прочно, что у них хватает возможностей для вылазок в окрестности и запугивании населения, так что ни о каком сопротивлении оно не помышляет, и развернуть партизанскую борьбу сейчас не удастся. Парой месяцев позже может быть... но эту пару месяцев мы по-любому тут не протянем. Братья мои, для себя я уже всё решил — я инка и буду бороться за свою Родину до последнего вздоха. В Газете с ненавистью пишут о Зрелом Плоде и называют его вторым Руминьями. Из текста не очень понятно, организует ли он только оборону или подумывает о наступлении, но ясно, что шайке узурпаторов он не покорился. Но это значит, что силы, настроенные на борьбу с чужеземцами, будут стекаться в Кито, то я думаю вернуться туда, чтобы потом вернуться под Куско уже с армией. Как бы то ни было, для себя я выбрал борьбу, а вы? Я понимаю вашу тоску по дому и родным в Чиморе, и теперь, когда государство рухнуло, и награды за эту службу не будет, иные хотели бы выбрать жизнь простых обывателей. Конечно, тех, кто на это настроен, я спокойно отпущу домой в Чимор и не буду предъявлять претензий. Но от тех, кто останется, буду требовать по полной. Сам же я планирую отправиться в Кито, где пока сохранилась законная власть и есть шанс организовать сопротивление узурпаторам.
Слово взял Морской Огурец:
— Разговор и в самом деле назрел, и мы тоже к нему готовились. Значит, ты, Саири, уже бесповоротно решил стать вождём? Но насколько твои претензии обоснованы? Тебя поставил над нами Носящий Льяуту Горный Ветер, но ведь теперь, даже если он жив, его власть кончилась. Почему именно тебя надо считать главным? Дело в том, что бороться я хочу, но для этого нужен надёжный командир, а в тебе я не уверен.
— Понятно, — сказал Инти, подумав, что тут явное влияние Ворона. Хитрец не стал говорить об этом сам, ловко препоручив это другому, — то есть ты считаешь, что среди вас мог бы быть человек, который допустил бы меньше ошибок, чем я? Ошибки у меня были, не отрицаю. Но что-то я не уверен, что у любого из вас их было бы меньше. Впрочем, я хотел бы услышать на этот счёт побольше подробностей — какие ошибки так подорвали ваше доверие?
— Ну, всё-таки лажанул ты в доме Ловкого Змея, решившись пойти его убивать в одиночку. Опытный человек догадался бы о ловушке.
— Признаю, тут дал маху. Но не по неопытности. Слишком уж мне хотелось ему отомстить за всё лично. Но это, вроде, единственная ошибка.
— А с его подстилкой зачем сошёлся? — спросил Огурец. — Зачем её с собой взял?
— Во-первых, я требовал и требую быть к ней почтительными. Огурец, на тебя Ворон дурно влияет? Не употребляй слов типа "подстилка". Она же тут рядом сидит и всё слышит. А, кроме того, ты сейчас рассуждаешь так, как будто законов не знаешь! Мы обязаны вызволять из рабства соотечественников, если их в таком положении найдём. Взяв её с собой, я поступил по закону, а в противном случае я бы его нарушил. Кроме того, я исполнял своё обещание. Ну а что я живу с ней как с женой — это уж моё дело. Никаких дурных последствий для вас это не имело.
— Да если бы не эти женщины, мы бы влезли бы там все на "Мать Огня" и приплыли до переворота, сумев его предотвратить.
— А ты думаешь, с нами "Мать огня" смогла бы плыть быстрее? Странно слышать такое от моряка. Давайте взглянем правде в глаза, ребята. Хотя они должны были прибыть быстрее нас, по какой-то причине они тоже не успели. Либо с кораблём случилась в пути какая-то беда, либо известие о его прибытии перехватили по дороге из Тумбеса в Куско. Кроме того, я из Кито по воздушной линии тоже слал Горному Ветру шифрованное послание, чтобы тот немедленно арестовал Жёлтого Листа. Видимо, его тоже перехватили по дороге, так как Горный Ветер этого не сделал. Так что это печально всё, но тут моей ошибки нет.
— Дело не в ошибках, — ответил Огурец. — Но теперь мы уже не можем доверять тебе руководство, не зная твоего настоящего имени. Над нами тебя поставил Горный Ветер, и до переворота его имя было нам поручительством, что тебя надо слушаться. Однако теперь... теперь всё изменилось. Ехать в Кито и в самом деле самая разумная вещь. Но вот только должен ли я присягать на верность лично тебе? Скажи уж прежде своё имя.
— Имя своё я скажу сегодня же, но позже. У кого ещё какие мнения?
Слово взял Морской Ёж:
— Борьба звучит заманчиво, да вот только при этом главное — вожди. А где их взять теперь? Все носящие льяуту, кроме предателя Жёлтого Листа, перебиты. Если бы был жив хотя бы Инти или Первый Инка... Но раз они мертвы, то всякая борьба безнадёжна. Нет людей, которых бы все признали по праву лидерами. Тебе лично я доверяю, но ведь встать во главе восстания ты не сможешь, у тебя нет для этого авторитета.
— Авторитет появляется в процессе борьбы, — заметил Инти. — А ты, Коралл, что думаешь?
— Для себя я выбрал борьбу, — просто сказал юноша, — От добра добра не ищут. Лучшего командира, чем ты, я едва ли найду. Однако вопрос о вождях и в самом деле важен. У меня есть некоторое предложение, к которому многие относятся скептически, однако мне оно кажется разумным. Впрочем, всё зависит от тебя.
— Дельные советы я всегда готов выслушать, — ответил Инти.
— Морской Огурец прав, говоря, что за неким неведомым Саири мало кто пойдёт. Однако я понимаю, что Горный Ветер назначил руководить для столь сложного дела отнюдь не простого человека. Саири, ты ведь был доверенным лицом Инти, и даже... даже мог его подменять. Я думаю, что в целях спасения Родины ты мог бы выдать себя за него!
Инти вздохнул:
— Интересное предложение. Ну а как быть с тем, что репутация Инти просто по-чёрному изгажена? Ты читал Газету?
— Читал. Но клевете врагов могут верить только их пособники!
— Не обязательно. Могут и обманутые обыватели. И думаю, что таких будет очень много. Ну, то есть, выйти и сказать "Я Инти, идите все за мной!" я перед народом не могу. И дело не в том, что мне не поверят. Может быть, поверят, но поверив — растерзают. Вы же знаете, как к трупу Инти отнеслись в Рубеже.
— Конечно, клевету стоит разоблачать по мере сил, но не стоит видеть в ней непреодолимого препятствия, — сказал Морской Ёж. — Дорого бы я дал, чтобы ты был настоящим Инти! Но слишком велик риск, что тебя разоблачат, и тогда всё дело будет загублено. Ведь тебе играть чужую роль не день, не месяц, даже не год. Нет, в случае удачи ты будешь Инти всю оставшуюся жизнь! Сможешь ли ты так? А жену и дочь куда денешь?
— Да зачем их куда-то девать? — перебил Коралл. — Если они согласны с ролями жены и дочери Инти, то почему нет?
— Жене Инти нельзя быть в шрамах и изуродованной, — заметил Ворон. — Саири, честно, не тянешь ты на Инти. Всё-таки не мог он вот так взять и переспать с подстилкой Ловкого Змея. Побрезговал бы.
— Откуда ты знаешь, чем Инти побрезговал бы, а чем нет! — ответил Коралл, — Тут Саири виднее.
— Если надо — с кем угодно переспишь! — вставил Кальмар.
— Да если бы он спал ради дела, я бы не возражал! — крикнул Ворон. — Надо так надо! Но он её любит такую! И в самом деле жениться собирался, да только теперь этого не сделать по закону. Этого я не могут переварить.
— Почему, Ворон? — спросил Коралл. — Нет никаких разумных причин его за это осуждать.
— Коралл, а ты бы сам сошёлся с женщиной, которой до того владел другой? И не краткий миг даже, а много лет владел? Разве тебя от такой мысли не охватывает отвращение?
— Ну, в общем да, это неприятно. Но, в конце концов, это его дело. Не испытывает он отвращения, и ладно.
— Мне кажется, что это отвращение — это основа морали. Человек без такого отвращения как бы не совсем нормален. И непонятен. Как же ему доверять?
— Вижу, что моя личность вызывает у вас споры, — сказал Инти, — хорошо, поставлю вопрос иначе. Есть сведения, что Славного Похода не было в столице в момент переворота. Допустим, он жив и решится поднять войска. Вот ему бы вы подчинились, или нет? Да и в любом случае, исторический опыт показывает, что если народ готов восстать, то вожди находятся. Вопрос в другом: у вас действительно вызывает сомнения моя личность, или вы просто ищете предлог, чтобы не воевать? Будьте честны хотя бы сами с собой.
— Про Славного Похода это он тебе сказал? — спросил Ворон, указывая на Асеро. — А ты ему веришь?
— Он сказал. И я ему верю. Ошибиться он мог, допустим, но сознательно обманывать меня на эту тему зачем? Кроме того, трупа Славного Похода я в замке не видел, я бы его в лицо опознал в любом случае.
— Ну ладно. Я не могу доверять тебе, пока не узнаю твоё настоящее имя. И имя этого. Я не хочу неприятных сюрпризов.
Морской Огурец заметил:
— Есть у тебя один изъян, Саири... Ты слишком поддаёшься чувствам. Ты лишь пожалел несчастную женщину — и сразу готов на ней жениться. Встретил несчастного — и вот готов не только разделить с ним стол и кров, но и доверить ему саму жизнь.
— Это мой друг, я его знаю давно. Кроме того, помочь человеку в таком положении — наша обязанность.
— Ну ладно. А те проклятья, которые ты произносил над телами носящих льяуту? Отомщу, мол, палачам. Значит, уже тогда для себя всё решил.
— Я решил всё в тот момент, когда узнал о случившемся. Носящих льяуту я знал лично. Да, не со всеми из них у меня были гладкие отношения, но сейчас не время и не место об этом говорить. Для меня они были живыми людьми. Это для вас их имена были лишь буквами в Газете.
— Пусть так, но всё равно ты был слишком обуян чувствами. Пока это не привело ни к чему плохому, но так нельзя! Будь на твоём месте Инти, он бы вёл себя иначе. Инти, прежде всего, действовал согласно логике. Саири, пойми, у тебя очень слабые нервы, которые тебя в логове Ловкого Змея и подвели. Измену Цветущего Кактуса ты прозевал.
— Это мы все вместе прозевали. И Горный Ветер тоже.
— Пусть так, но с тебя тут спрос побольше. Мне думается, Горный Ветер всё же ошибся в тебе, при всех твоих достоинствах ты не тот человек, которому можно доверять руководство. Если бы Инти был тогда здоров, он бы не допустил такой промашки.
— Спасибо за откровенность, — мрачно ответил Инти. — Я никогда не обижаюсь на такие вещи. Тот, кто говорит откровенно, не всадит потом в спину нож. Но всё-таки не стоит дальше обсуждать мою жену. Я понимаю, почему вы так делаете. За время путешествия вы очень устали, не столько телом даже, сколько душой. Вы ещё и друг от друга устали, людям свойственно друг от друга уставать, даже если они близкие друзья. Но вместо этого вас ждал самый неприятный сюрприз. У вас даже не получилось сорвать свою досаду в замке на врагах, так как боя не было. У вас сейчас зудит сорвать досаду друг на друге, но вы понимаете, что всё это может очень плохо кончиться, и потому срываете досаду на ни в чём неповинной женщине, которая вам ответить не сможет. Недостойно это, поймите!
