И работы по патриотическому воспитанию населения был непочатый край — слишком много было людей, которые бурчали, что 'войну на Тихом океане начали самовольно военные вопреки воле императора' — за такие речи, понятное дело, сразу забирали в кутузку и затем на исправительные работы, кара за несвоевременное донесение о таких речах была ненамного меньше — правда колола глаза и от нее надо было избавиться максимально быстро а потому жестко — собственно, идею пропаганды 'Император с народом против военных' мы слизали с многочисленных протоколов с обвинениями в таких речах, то есть запрос в народе был и его надо было как минимум использовать в своих целях, а если получится — то и поддержать.
Уничтожению крамолы и росту патриотизма способствовали и 'соседские группы' — 'добровольные' объединения из десяти семей, проживающих по соседству. В каждой такой группе выбирался назначаемый сверху председатель, который следил за порядком подопечных и корил штрафами и поборами тех нерадивых, которые недостаточно активно стучали на соседей, да еще накладывал штраф и на всю группу — раз круговая порука, то и отвечать должны все. В дополнение к штрафам шла и другая денежка — принудительная добровольная подписка на заем, принудительные добровольные вклады — небольшой процентик себе, остальное — наверх, а кто не купит — отключат газ ... то есть не выдадут товары первой необходимости, которые распределялись через эти соседские группы и как бы по сниженной цене, которая, впрочем, заканчивалась на председателях групп и их приближенных.
Понятно, что на такие хлебные и теплые места назначались не абы кто, а люди проверенные — местные чиновники, помещики и прочие боссы. Под их же руководством создавались и военизированные охранные отряды, куда сгонялась молодежь и которые предполагалось использовать как вспомогательные отряды полиции и заодно как рекрутские структуры. Кратко эти организации назывались 'екусо' (вторым — 'к', не 'есуко' !! )) ), но неблагодарный народ за глаза называл их 'инукусо' — собачье дерьмо. А с нашим появлением — и не за глаза, благо что мы ввели моду на повязки, за которыми можно было спрятать лицо чтобы потом если что не сразу опознали (впрочем, скоро стали арестовывать а то и расстреливать лишь за одно наличие такой повязки или даже какую-то деталь одежды, из которой в теории можно было бы сделать такую повязку). Неудивительно, что японцы, присоединившиеся к восстанию корейских и китайских лагерей, всех этих 'проверенных' резали направо и налево. А также вешали, забивали палками и камнями, сбрасывали с обрывов, а иногда сгоряча и расстреливали — но это в крайнем случае — все-таки патроны потом пригодятся чтобы отбиваться от карателей — наши десантники, конечно, привезли с собой сколько-то тысяч каждая группа, да захватили у охранников, у разбитых полицейских отрядов, в казармах, на складах и заводах, да и молодежь уходила из своих охранных отрядов не с пустыми руками. Но это пока не подошли войска и оставшиеся в живых активные члены всех этих организаций, которые смогли уйти огородами от благодарных соседей, сбиться в группы и дойти до ближайшего райцентра, где собиралась контрреволюция.
В общем, японские власти повторили ошибку царского правительства, которое также завезло в Россию много китайцев взамен отправленных под немецкие снаряды и пули русских мужиков. И хорошо хоть этих китайцев подобрали большевики, а не анархисты, эсеры, и тем более не белые, которые собирались действовать максимально жестоко, как будто царь еще при власти а потому им все сойдет с рук — как говорилъ 'адмиралъ' — 'Пусть надо сжечь пол-России, залить кровью три четверти России, а всё-таки надо спасать Россию'. В Японии таких гастарбайтеров подобрали мы.
Крупные города, конечно, захватить не удалось, максимум — там возникали и затухали демонстрации, забастовки, стычки с полицией и военными, но сельская местность полыхнула почти что вся. Поэтому с начала января сорок четвертого японским властям было собственно не до нас — у них горело во всех комнатах, и до лужайки им пока не было дела. Все это усугублялось разрухой, учиненной нашими высотниками на железных дорогах — частям приходилось добираться пешком. Так что сбор сил проходил медленно, но, к сожалению — верно — все-таки обученность и вооруженность сторон была несопоставимой, да и организованность восставших не шла ни в какое сравнение с уже готовыми структурами, которые существовали несколько лет, а если смотреть по армии, полиции, чиновничеству и политическим партиям — то и десятилетий. Все-таки японцы — это не русские или корейцы, привыкшие чуть что сбиваться в кучу и месить врага или выполнять тяжелую работу, так как собственное начальство как правило больше смотрело на заграницу — и почему-то всегда на запад — наши 'элиты' считали родным французский, корейские — китайский, а свой язык и народ, а значит и себя, ни в грош не ставило. Японцы не такие — их элита всегда была самодостаточной — со стороны полезное брали, но в рот не смотрели, а потому народ привык, что над ними всегда есть кто-то большой, властный и самостоятельный, а потому без помощи со стороны они сами быстро рассыпались. И если бы не несколько сотен тысяч корейцев, что мы освободили менее чем за неделю — все рассыпалось бы гораздо быстрее, даже сотни тысяч также освобожденных китайцев не помогли бы.
Тем не менее, в первую неделю после начала восстания нам казалось, что мы доберемся до сердца японского империализма и милитаризма — центральных районов Хонсю — прежде всего равнины Канто и Токийского залива. Но — нет, не срасталось. Там были расквартированы те три кадровые дивизии, что оставались в Японии — одна просто пехотная и две гвардейских, может — неполного состава. Но там же были и многие учебные дивизии, там было много полиции, военизированных отрядов, принадлежащих дзайбацу, помещикам, торговцам, политическим партиям и разрешенным общественным организациям. Осиное гнездо. Где мы уже не могли быстро просочиться и создать достаточную плотность наших десантников, чтобы навести шухер на большой территории и тем самым раздергать вражеские подразделения. Да если бы даже мы послали туда двадцать тысяч — вряд ли получилось бы — все-таки в центре плотность отрядов японской военщины была слишком большой, они могли оперативно реагировать и стягивать подразделения и отряды к местам возникающих боев и просто беспорядков, тогда как у нас не хватало людей, обученных засадной тактике. Да и с оружием были проблемы — освобожденные нами заключенные были вооружены хорошо если японскими винтовками и совсем уж хорошо, если пулеметами, но наших самозарядок у них не было, а потому плотности огня не хватало чтобы остановить наступающих японцев, да и бои происходили в основном в равнинной сельской местности, где японские подразделения наконец могли применить ту тактику, которой их обучали — все-таки сравнительно открытое поле — это не городские лабиринты. Так что после первых же часов, максимум — дней после освобождения нашим отрядам приходилось постепенно оттягиваться от побережья вглубь, к горам, где можно было создать хоть какую-то оборону.
По этой причине мы смогли освободить хорошо если половину заключенных, и удивительно то, что удались налеты на тюрьмы в самом Токио, в Кавасаки, в Иокогаме, Нагое — мы вытащили оттуда более десяти тысяч политзаключенных — больше по политическим причинам — чтобы было кому сформировать хоть какое-то альтернативное правительство, которое можно будет представить как народное и вместе с тем дружественное нам. Да и чисто по человечески людей надо было спасать — после произошедших за две последние недели событий японцы наверняка провели бы большую чистку. Но эти операции и были успешны только благодаря своей внезапности и концентрации сил — на тюрьмы мы бросили отряды наших десантников численностью в несколько десятков человек только в штурмовых группах, а еще под сотню, а то и три — в группах прикрытия, в транспортных группах — серьезные операции, ведь только для того, чтобы доехать до тюрем требовались десятки автомобилей, да направленных по городским улицам по разным маршрутам, да с выправленными документами, которые, впрочем, не сработали — их быстро выявили как фальшивки, а потому десантники действовали как заправские грабители — расстреливали в упор патрули из пистолетов с глушителями, выбрасывали дымовые шашки и сматывались — возможно, именно из-за этих инцидентов, вдруг вспыхнувших по всему Токио, нашим отрядам и удалось скрыть цель своего посещения столицы Японской Империи и взять все шесть тюрем и два концлагеря нахрапом — японские начальники просто не знали в первый час — куда бежать и что делать, а потому каждый бежал и делал на свое усмотрение. Многие к тому же еще не проснулись — им надо было добраться до места службы, что непросто когда стреляют.
С отходом было сложнее, но тут очень помогли задымление от наших дымовых шашек и разгорающихся повсюду пожаров, а также шесть бронеавтомобилей, что захватила одна из наших групп в гараже при полицейском участке, куда на свою голову ее загнали сами полицейские. Этими бронеавтомобилями десантники и отгоняли полицию и вооруженных сознательных граждан от маршрутов прохода автомобильных колонн. К сожалению, вскоре подошли армейцы и отсекли хвост уже собравшейся со всего города колонны — тридцать автомобилей пришлось вскоре бросить, погрузиться на захваченный речной пароход и несколько катеров и отплыть вверх по Аракаве — одной из рек, протекавших через Токио. При погрузке самым сложным было закинуть несколько мешков с деньгами, отобранными у подвернувшихся инкассаторов, да ящики с золотом, изъятые в банке. Впрочем, другие группы также подломили несколько ювелирных магазинов и, надо сказать, захваченные деньги и ценности потом очень помогли нашим отрядам, загнанным в горы центрального Хонсю.
Так эти речные путешественники по пути подобрали еще более двух сотен корейцев, а другая группа, которая вообще не успела присоединиться к общей колонне, была загнана армейскими подразделениями на какой-то завод военно-морской направленности, там освободила более пятисот чернорабочих — в основном корейцев и под сотню китайцев, этой толпой прошла насквозь через завод, попутно разнося все вдребезги, вышла на пристань, там захватила канонерку, погрузилась, запустила дизель, прицепила баржу, куда загрузила тех, кому не хватило мест на боевом корабле — и, разбрасывая по округе дымовые снаряды и расплетая густые дымные хвосты из кормовых дымоустановок, почти что выскользнула из Токийского залива — уже на выходе их подловили два сторожевых эсминца — все из-за того, что в самом начале перепутали снаряды и вместо дымового запулили осколочным — тут-то японцы и подняли настоящую тревогу, тогда как до этого выстрела еще находились в непонятках — чего это корабль начал разбрасывать дымовуху.
Поэтому пришлось срочно выбрасываться на берег и уходить в горы через порт, где к ним присоединились еще пара тысяч портовых рабочих и охранников — в итоге десяток десантников оброс несколькими тысячами корейцев, китайцев и японцев, но в общем вырвался из западни, благо что в городе разгорелись не только пожары, но и беспорядки, а потому японским силовикам хватало забот. Впрочем, удалившись от порта на три километра, десантники вдруг сообразили, что им нечем кормить всю эту ораву. Каково же было удивление портовой охраны и полицейских — из тех что остались живы и не присоединились к нашему отряду — когда вроде бы уже ушедшие погромщики вернулись всей толпой. Поэтому охранники немного постреляли поверх голов для порядка — типа оказали сопротивление — и разбежались.
Восставшие начали планомерно выносить склады — прежде всего оружие и продовольствие, а также медикаменты, ткани, одежду и обувь, шанцевый инструмент — десантники просто шпарили по методичке 'Организация партизанской базы'. Со стрелковым оружием были проблемы — на складе оказалось всего-то две сотни винтовок, с учетом прихваченного ранее оружия было на полтысячи человек. К счастью, на складе обнаружились несколько батарей малокалиберных полевых пушек — ими и решили скомпенсировать нехватку стрелковки — эти пушчонки можно переносить даже на руках, боезапаса можно взять много, ибо сравнительно легкий — хватит даже на обучение. Вот орудия калибра 75 миллиметров решили не тащить — тяжеловаты. Попробовали их применить чтобы поперестреливаться с надоедливыми эсминцами, но артиллеристы из наших были не очень, потому японские моряки быстро задавили наши орудия, более того — подошли к берегу, сформировали из экипажа и корабельной морской пехоты десант, который и начал отжимать наш отряд в горы, так что все что хотели унести не удалось, пришлось оставшееся поджигать и сваливать. Но и то — каждый нес по пятьдесят килограммов грузов, благо что недалеко, а еще несколько грузовиков, подвод, под сотню велосипедов, тележек, тачек — все что нашли колесного и копытного — все нагрузили под завязку — лишь бы утащить хотя бы на пару километров — там уже можно будет нести дальше челночными колоннами.
Потом эту операцию назовут Большой Налет на Токио, по этим событиям снимут не один десяток фильмов, где будет показано и четкое планирование, и решительные действия — вот только я, собрав информацию, насчет решительных действий не сомневался, а вот насчет планирования ... да, все было задумано как войсковая операция — с потоками транспорта, рубежами развертывания, направлениями атак, участками прикрытия при отходе, но по факту все пошло не так как планировалось и действовали наобум, по-полевому — продвигались по городу по компасу — ведет улица на запад — на нее и сворачиваем, а что там дальше — неизвестно — планировали-то вообще по туристической карте, хорошо хоть догадались в каждую группу взять по два проводника, более-менее знакомых с городом — иначе бы и не выбрались.
Так что центральные районы Японии мы хотя и встряхнули, но недостаточно сильно чтобы повалить милитаристов — проблем мы им, конечно, создали море даже в окрестностях Токио, но то, что они устояли — это печальный факт. А так — если бы нам удалось разрушить систему дзайбацу — войне пришел бы скорый конец, ведь именно дзайбацу взрастили военщину как главный инструмент своей экономической политики и затем рука об руку с ней развязали все войны. И не зря старались — тот же Мицуи в тридцатых годах за счет военных заказов выплачивал треть дивидендов, Мицубиси — так и вовсе половину. А это — десятки миллионов йен (йена примерно равна рублю) — акционерам, понятное дело, нравились такие потоки. И так как акционерами были не только члены семей дзайбацу, но и чиновники, от которых зависели военные заказы, то этот процесс был с положительной обратной связью, а потому самоподдерживающийся и саморазвивающийся — если в 1937 году на расширение военных производств было выдано кредитов на 1,5 миллиарда йен, то начиная с 1939 стабильно выдавалось более 5 миллиардов, удельный вес военных расходов относительно ВВП поднялся с 25% в 1936 до 50% в 1938, до 70% в 1941 и до 90% в 1942 году, причем это повышение не приводило к пропорциональному повышению выпуска военной продукции — да, выпуск увеличивался, но вместе с тем эта продукция становилась и дороже — по деньгам получалось да, больше, а по штукам — уже пожиже. Зато норма прибыли выросла. В завоеванные страны — Маньчжурию, Китай, ИндоКитай — с начала сороковых стабильно вкладывалось свыше миллиарда йен каждый год, да и до того — сотни миллионов ежегодно.
