— Любопытно! — высказался я, обнаруживая при этом свое полное замешательство.
Дворник тут же горячо принялся отстаивать свою собственность:
— Это самый настоящий Театр! Более того — это и есть самый настоящий Театр! Во-первых, потому, что он не претендует на какую-то великую идею, он не занимает места в умах, и не стремиться быть, или казаться больше, чем он есть на самом деле. Его персонажи — куклы, и они исполняют свои роли так, как от них это требуется, не более того. Это честный Театр, и никакого обмана здесь нет. Во-вторых, это — целиком и полностью мой Театр! И здесь ставятся Пьесы только лишь по моему желанию. Только по моему Сценарию. И исполняю все роли тоже только я. В этом-то и состоит главное различие между нами! Вы там, в своем Великом Театре, мните себя его активными участниками, не замечая, кто, когда, и зачем вас дергает за ниточки. А меня никто не дергает, я сам являюсь кукловодом!
Он снова прервался, переводя дух после своей такой эмоционально красочной, возбужденной и напористой речи.
Честно сказать, Дворник поразил меня. Я сидел и просто смотрел на него, пытаясь связать воедино все его сумбурные мысли в одну общую идею. И мне все больше казалось, что эта идея может стоить того, чтобы над ней как следует поразмыслить.
— Хотите посмотреть один из спектаклей? — спросил он меня, наконец.
— Да, с удовольствием! — отозвался я.
Он благодарно улыбнулся мне в ответ. Мне подумалось, что в этом "театре" не так уж часто бывают зрители.
Моментально вскочив на ноги, Дворник ловко скакнул за ширму, натянутую между стульями, и оказался по ту ее сторону. Там он деловито огляделся по сторонам, сосредоточенно бормоча что-то себе под нос, и вдруг, нагнувшись, исчез из поля моего зрения. Из-за "сцены" до меня теперь доносился какой-то неопределенный шорох.
— В потолок не смотреть! — предупредил меня Дворник.
Я послушно опустил глаза в пол. Возня за ширмой продолжилась. Наконец, она прекратилась, и Дворник, глухо откашлявшись, хорошо поставленным голосом произнес:
— "Прекрасная Принцесса и Таинственный Принц!" Исполняется впервые!
И тут я увидел, как над сценой появилась фигурка, величиной с ладонь, или чуть больше, явно изображающая ту самую Прекрасную Принцессу. Кукла была сделана, на мой взгляд, весьма искусно.
Я устроился поудобнее на своих подушках, и с любопытством ждал продолжения.
И спектакль начался.
Что и говорить, эта кукольная пьеса разительно отличалась от феерии Пьесы. Какой-то наивной романтикой веяло от нее. Что-то было там о мечтах Принцессы о Принце, и о том, как эти мечты счастливым образом сбылись во всех своих деталях. Полностью отсутствовали лихо закрученный сюжет, скрытые коллизии, не было даже намека на какую-нибудь смутно маячившую в будущем трагедию. В общем, совершенно нежизненная история.
Возможно, моя Маркиза была бы в восторге от такой пьесы, но я — нет. Единственное, что я понял, просмотрев кукольный спектакль до конца — это истинную причину того, почему варианты Сценария Пьесы Дворника так до сих пор и не снискали чести быть утвержденными.
Впрочем, ничего из этих своих соображений самому Дворнику я высказывать не стал. Завершив представление, он так живо интересовался моими впечатлениями, что я просто не мог его огорчить.
— Нетипично! — высказал я ему свое мнение. — Главное — конец счастливый! Это, действительно, в реальной Пьесе редкость.
Мои похвалы, не смотря на всю их скупость, вполне удовлетворили создателя пьесы "Прекрасная Принцесса и Таинственный Принц". На прощание Дворник еще долго и горячо жал мне руку, и приглашал заходить еще.
Я ответил ему что-то неопределенное.
Вечером того же дня мне пришлось посетить Церемонию Открытия. Вновь на глазах у восхищенной публики из Внешнего Сейфа был извлечен Черный Ящик, удостоверена подлинность Синей Печати, извлечен толстый бумажный пакет, оглашен список действующих лиц грядущего Акта Пьесы.
К радости Маркизы, имя ее сценического персонажа значилось в этом перечне. Имя моего персонажа отсутствовало. Я поймал себя на мысли, что скорее рад этому обстоятельству.
Едва вернувшись в комнату, Маркиза тут же вскрыла свой конверт, и принялась за его изучение. Меня тоже живо интересовало содержание Сценария, но Маркиза позволила мне узнать только самые общие черты сценической судьбы моего персонажа. По ее словам, ничего страшного в ближайшем будущем его не ожидало. Мне пришлось удовлетвориться этими скудными, но обнадеживающими сведениями.
Глава 10.
А в четверг утром, прямо перед завтраком, в Обеденном Зале Герцог поймал Мыша. Самого настоящего, живого Мыша — шерстяного, серого и взлохмаченного, с хвостом и блестящими черными глазами. Посадил его в стеклянную банку, которую поставил прямо на обеденный стол, рядом с собою.
Собравшаяся за столом артистократическая общественность была, понятное дело, изрядно взбудоражена этим нетривиальным событием. Женщины проявляли большую нервозность, мужчины — исследовательский интерес. Герцог к Мышу близко никого не подпускал, трогать руками не позволял, но при этом и не собирался выводить эту диковину из центра всеобщего скандального внимания.
— Тесно ему там, в банке! — подал голос кто-то из дам.
— Выпустили бы Вы его! — предложил кто-то из мужчин.
— Выпустить, выпустить! — послышались женские возгласы.
— Прямо сейчас? Вот здесь прямо? — Герцог, схватив банку в руки, весьма натурально изобразил готовность немедленно опрокинуть ее прямо посередине обеденного стола.
— Ой, нет, нет! — послышались все те же дамские голоса, явно прибавив в живости и визгливости.
— Где-нибудь... там... — последовало весьма неопределенное пожелание.
— Это где — "там"? — сурово вопросил Герцог.
— Чтобы он не бегал тут...
— Если его выпустить на свободу, он, конечно же, снова будет бегать! — заметил кто-то философски.
— А вот надо так, чтобы... не бегал...
— Это в унитаз, что ли, его спустить? — напрямую спросил Герцог. Молчанием был встречен его вопрос. Герцог еще раз обвел всех своим взглядом, медленно потряхивая банку, в которой, в полной панике, метался маленький зверек. Прямо проголосовать за канализационный путь мышиной свободы никто не решился, хотя было очевидно, что другого способа гуманного отношения к животным не существует.
— Нет уж! — заключил Герцог торжественно, снова водружая банку на стол. — Теперь он будет жить здесь, в банке. Я его самолично буду кормить, и — смотрите! — чтобы никто, кроме меня, его не касался! А то знаю я вас...
Так судьба Мыша была определена. Связываться с Герцогом, тем более по такому, в сущности, пустячному поводу, никто не хотел.
Впрочем, обсуждение события на этом не прекратилось, ибо такое явление, как Мыш, вне сомнения, по степени общественного интереса затмевало все актуальные и грядущие мировые события.
— Интересно, он хоть понимает, что в банке очутился? — спросил осторожно Менестрель. — Вид у него какой-то чересчур недоуменный.
Мыш, действительно, не скрывал своего большого изумления положением своих дел, паниковал и отчаянно скреб своими лапками баночное стекло. Все его попытки вырваться на просторы мира были тщетны, при всем его завидном упорстве.
— Ничего, ничего! Просто пока ума у него не хватает, чтобы понимать, — успокаивал общественность Герцог. — Со временем сообразит, что к чему. Привыкнет! Ему в банке жить еще удобнее будет!
На этом обсуждение этой темы закончилось, постепенно вытесняемое переживаниями другого рода — предстоящими сегодня репетициями очередного Акта Пьесы.
После завтрака Маркиза моя поспешила присоединиться к многочисленной группе актеров, собравшихся у входа в Актовый Зал в ожидании начала репетиции.
Я же снова направился в Желтый Сектор, в логово Отшельника, за своим Компьютером.
Путь до двери комнаты, где обитал Отшельник, не был отмечен ничем примечательным. Постучав в дверь с номером "2139", и не дождавшись ответа, я, по примеру Дворника, открыл ее без приглашения.
Глазам моим предстала все та же картина хаоса вещей и предметов меблировки, в центре которого находился хозяин комнаты. Во внешности Отшельника никаких изменений не произошло — разве что его щетина уже начинала походить на бороду. И все так же пристально все его внимание было обращено к экрану Компьютера. Там явно происходило что-то очень занимательное, что-то куда более интересное, чем какой-то стоящий на пороге я.
Не зная, как еще обратить на себя внимание Отшельника, я коротко кашлянул. Это подействовало.
— Это ты, Рыцарь Макмагон? — спросил Отшельник, ни на секунду не отрывая своего взгляда от экрана.
— Да, я, — подтвердил я свою личность, все еще нерешительно мявшись в дверях.
— Ну, так проходи!
Осторожно переступая через валявшиеся на полу пустые пакеты из-под картофельных чипсов, я прошел к столу Отшельника.
— Присаживайся вот тут, рядом! — предложил мне Отшельник. — Понаблюдаешь...
Я с большим любопытством взглянул на экран Компьютера. Там, действительно, было, на что посмотреть. Какие-то картинки двигались на экране — прямо как в Телевизоре! Изображение жило своей жизнью, причем весьма динамичной. Правда, с первого взгляда было сложно понять, что же там происходит на самом деле.
— Видел когда-нибудь такое? — спросил меня Отшельник, не без нотки хвастливой гордости.
— Нет, — честно признался я. — Такое я вижу в первый раз!
— Я так и думал! — удовлетворенно констатировал Отшельник. — Тогда наблюдай внимательнее. Тебе это будет особенно интересно. Ты же у нас Рыцарь!
— И что?
— А это, — он ткнул в экран Компьютера пальцем. — Игра такая компьютерная. Как раз про Рыцаря! Видишь, вот он стоит, в центре картинки?
В самом центре экрана я, действительно, различил небольшую фигурку, похожую на человеческую, и вроде даже вооруженную чем-то. Рассмотреть подробнее мне мешал крайне непривычный, какой-то странный ракурс картинки — вид как будто сверху и немного сбоку.
— Вот! — Отшельник продолжал давать мне пояснения. — И я в этого Рыцаря в данный момент играю. То есть, Рыцарь этот — это я и есть!
Внешнего сходства между Отшельником и компьютерным Рыцарем не было почти никакого. Отмечать это обстоятельство вслух я не стал.
— А вокруг, — увлеченно продолжил свои пояснения Отшельник. — Подземелье, понимаешь? А в подземелье этом различная нечисть живет — скелеты всякие, мертвецы, привидения и прочая гнусная публика. И вот я хожу по этим вот коридорам, и эту нечисть истребляю.
Глядя на экран Компьютера, я усиленно пытался соображать.
— Так это все Сказка такая? — посетила меня догадка.
— Ну, конечно! Только это такая Сказка, в которой ты сам участвуешь. Причем, в главной роли! Тут такие сюжеты могут приключиться, столько подвигов можно насовершать — куда уж там вашей Пьесе!
Сказано это было с солидной долей презрения к "нашей Пьесе". Это меня несколько задело.
— Но ведь это все не по настоящему! — выступил я с возражением.
— Ясное дело! — для Отшельника это не выглядело весомым упреком. — Конечно, не по— настоящему! Но при этом ощущения испытываешь такие же, как будто все на самом деле! И даже лучше! Можешь делать что хочешь, убивать кого хочешь — никто тебе ни слова протеста не скажет! В реальной жизни этого и представить себе нельзя!
Вообще-то, это начинало выглядеть занимательным.
— А если тебя в игре этой, к примеру, убьют — тоже ничего страшного! — продолжал Отшельник. — Перезагрузил игру — и ты снова живой и здоровый, готовый к подвигам!
Ну, вообще-то, весьма, весьма интересно!
— Покажи, как ты играешь! — попросил я Отшельника.
— Смотри!
И он увлеченно начал демонстрацию. Во-первых, показывая мне, как можно управлять своим героем, как при помощи кнопок клавиатуры можно заставлять его двигаться в надлежащем направлении, и совершать другие простейшие действия. Во-вторых, по ходу дела Отшельник занялся демонстрацией другого рода — то есть, собственно говоря, уничтожением компьютерных монстров, которые, на свою беду, то и дело попадались на пути его героя.
Все увиденное произвело на меня сильнейшее впечатление. Я с интересом наблюдал за маневрами героя на экране Компьютера, и все его приключения, действительно, воспринимались так, как будто они происходили в реальной жизни!
— Да, — удовлетворенно заметил Отшельник, не прерывая игры. — Это другая реальность! Совсем не то, что на самом деле! Гораздо лучше, чем в действительности! Здесь ты можешь быть кем угодно, принимать любое обличье. И при этом неизменно окажешься в главной роли! И все главные события в этом мире будут происходить только вокруг тебя!
И он наглядно продемонстрировал мне всю буквальность своих утверждений.
— Хочешь, — предложил он мне. — Я тебе в Компьютер вставлю такую же игрушку? И еще пару шутеров... Стоить будет не так и много. Зато поймешь, в чем смысл жизни!
Нет, я не ослышался! Отшельник, действительно, сказал — "смысл жизни!" И сказал он это о своей компьютерной игрушке? О вот таком вот образе жизни — вечной игре в сказочных героев?
— И ты вот так, целыми днями, только этим и занимаешься? — осторожно спросил я его.
В ответ Отшельник утвердительно кивнул головой, причем сделал это так многозначительно, что стало ясно — этот выбор сделан им уже давно, сделан сознательно, и он поныне убежден в его правильности.
Я попытался представить себя на его месте, и мне это почти удалось. Но мысленный образ этот мне совсем не пришелся по душе.
— А как же реальная жизнь? — задал я Отшельнику вопрос.
— Придется забросить! — уверенно предсказал мое вероятное будущее Отшельник. — Но это не такая уж большая потеря! В сравнении с компьютерными играми реальная жизнь не выдерживает никакой конкуренции!
Я молчал, пораженный. А он, не переставая все так же активно орудовать на своем компьютерном фронте, продолжал развивать свою мысль.
— А что ценного есть там, в так называемой действительности? Какой смысл в вашей реальной Пьесе? Кто из жителей реального мира сможет дать ответ на вопрос — для чего он существует? Для чего существует Пьеса? Может быть, ты мне сможешь это растолковать?
Я ответил молчанием. И опять мне стало как-то обидно за тот мир, в котором я существую.
— Сплошное лицемерие там, во внешнем мире! — продолжал Отшельник, не отрывая своего напряженного взгляда от монитора. — Все твердят о свободе выбора собственной судьбы, но кто на деле готов тебе предоставить эту свободу? Все время ты кому-то что-то должен, все время от тебя чего-то требуют, взывают к твоей сознательности и чувству долга. Требуют от тебя исполнения кучи всяких условностей и соблюдения ограничений. Получается, что во имя собственной свободы, ты должен водрузить на себя целый ворох каких-то вздорных обязательств.
Нельзя сказать, что я был в корне не согласен с Отшельником. Скорее, меня возмущал менторский тон человека, делающего безапелляционные суждения о мире, в котором почти и не появляется.
— Ты же не бываешь в реальном мире! — сказал я ему. — Что ты можешь знать о нем?
