— Обращаться вежливо, как с самым дорогим гостем... Но и баловать не дозволять!
— Поняли, Ксавер, — несколько разочаровано.
Заглядывает какая-то смазливая молодуха и, мельком с любопытством глянув на меня, спрашивает:
— Обедать то, будете? Накрывать стол?
Уже одевая хорошее драповое пальто с роскошным воротником:
— Накрывай, но без меня...
Та, воркующе-игриво:
— Когда тебя ждать?
— Не знаю... Скоро не ждите. "Гостя" кормить не забывайте — неровен час до моего возвращения сдохнет... С кого тогда спрашивать?
И был таков.
* * *
Неделя, длилась — просто невыносимо!
Когда она кончилась, ещё невыносимее стала тянуться вторая... Упырь и Саул оказались ребятами в принципе нормальными. Они строго выполняли "инструкции" Ксавера и даже более того...
"Баловали"!
Меня кормили, поили чаем (неоднократно пытались напоить водкой), в баню разок сводили и даже совершенно голую девку там предлагали. Однако, какая там "девка"... Того и гляди, вернётся главный Бармалей "не солоно хлебавши" и меня очень больно зарежет, а молодое тело скормит свиньям... У кого при таких условиях "встанет" на голую девку?! Разве что у "универсального солдата" из одноимённого фильма — да и то, после заморозки в ванне со льдом...
Да и как на грех — антибиотиков среди моих "роялей" не оказалось, а я ужасно венерических заболеваний боюсь. Могу ошибиться, но вроде банальнейший "сифон" хроноаборигены лечат ртутью по принципу: кто быстрее сдохнет — "срамная" болезнь или сам организм.
Единственное, чем можно было скрасить время и отвлечься от тяжких дум — так это игра в карты. Мне предлагали рубиться на деньги — на мою "долю", но я не повёлся на уговоры. Играли на "ни на что", или на шалобаны — но это быстро им надоело, игрок с меня никакой. Тогда, от нечего делать, эти двое предложили учить меня искусству "каталы"... Карточного шулера, то есть.
— А мне это на кой? — интересуюсь, — я специализируюсь на других статьях уголовного кодекса.
— В тюрьме пригодится.
Открещиваюсь под общий смех:
— "Нет уж — лучше вы к нам"!
Подумав, спрашиваю:
— А вот мастырить ксивы поучился бы и даже готов заплатить за это.
— Так, это долго учиться надо и ещё не у всех получается.
— Ничего, я — способный! К тому же, кой-какие навыки уже имеются.
Дом, оказался довольно плотно заселён. К вечеру, кроме этих двоих, молодухи и бабки — объявилось ещё человек пять довольно тёмных личностей. В течении моего здесь нахождения, постоянно появлялись и исчезали какие-то люди, была пара скандалов... Как-то, уже глухим ночером, кто-то во дворе истошно визжал — как будто его свиньям скармливают... Мне всё жутче и жутчее...
Где-то через день после того разговора, подошёл ко мне один сухонький старичок — "Божий одуванчик" и подслеповато щурясь через когда-то богатое пенсне, долго рассматривал и мял мои ладони. Наконец, пробурчал:
— "Заготовки" вроде подходящие... Пойдём ко мне в апартаменты — покажешь, что за у тебя "навыки".
Конечно, за неделю многому не научишься, но как я уже неоднократно говорил — "навыки" у меня уже имелись. Поэтому, худо-бедно — но кое-чему простейшему я насобачился.
Конечно, в серьёзных учреждениях — на Лубянке, к примеру, с такими "ксивами" ловить нечего — кроме больших сроков в местах "прополки" тайги...
Но для сельской местности пойдёт!
Хоть и отвлёкся немного, но всё равно — последние дни вообще, как на иголках. Уже и все сроки прошли — 29 ноября на календаре, а Ксавер всё не появлялся.
Наконец, чуть ли не в полночь — мы все уже спать улеглись, является как снег на голову. Усталый, заметно похудевший, голодный как чёрт — но довольный и весёлый. Здоровается со мной за руку, шутит:
— Тебя ещё не зарезали? Хахаха!
— Ещё нет — Вы же просили без Вас не начинать?! Хахаха!
"Хор" шнырей, грянул жизнерадостно:
— БУГАГАГА!!!
Поужинав за общим столом, приглашает в какую-то комнатушку на втором этаже — личный кабинет, я так понимаю. Первый же вопрос, с просквозившей немалой досадой:
— Что раньше ко мне не пришёл, Серафим?
Сразу перехожу на "ты":
— Чтоб не неделю, а положим — месяц у тебя взаперти просидеть под охраной двух отмороженных придурков?!
— Согласен — нехорошо получилось..., — кивает головой, — а через кого ты это всё узнал?
Усмехаюсь:
— Меньше знаешь — крепче спишь, Ксавер!
— Понимаю..., — соглашается, даже не пугая перспективой знакомства моего "очка" с раскалённой кочергой, — когда ждать твоей следующей... Как, её там...? "Информации"?
— Этого не предугадаешь, — пожимаю плечами, — когда и что там "товарищам" в голову взбредёт в следующий раз.
Как-то напряжённо, даже слегка заискивающе:
— Так теперь ты знаешь, к кому в следующий раз идти?
— А это будет зависеть от твоего бонуса, сам понимаешь... "Сорока", она не просто так — "потрещать" прилетает, а чтоб поклевать чего.
Наконец, после моего напоминания, перешли к самому приятному:
— Вот твоя доля, Серафим... Пересчитай!
Достаёт, как фокусник какой — прямо "из воздуха" тугую пачку банкрот и довольный произведённым эффектом небрежно роняет её на стол. Приглядываюсь...
Так вот ты какой, северный олень!
Сказать по правде, не впечатлило: хоть и новенькие и "хрустящие", приятно пахнущие свежей типографской краской — год выпуска 1922-й, но довольно невзрачно-скучные черно-белые бумажки... Лишь розетка с надписью "РСФСР" выглядит чуток повеселее. Большинство с надписями "один червонец", "три червонца" и "пять червонцев"... Большинство "пятёрками". Десять и двадцать пять червонцев — этих совсем мало. Обратная сторона — чистая.
Рисунок 38. Червонец образца 1922 года.
Так, так, так...
Пересчитываю, раскладывая в пачки по номиналам... Твою мать...
Поднимаю на Ксавера изумлённые очи:
— Здесь двадцать пять тысяч... Червонцами...?
Это ж, сколько на совзнаки...? Мать твою!
Неплохое начало: ильфо-петровский Шура Балаганов мечтал иметь пять тысяч рублей в год, а я за один раз урвал в пять раз больше.
Смеётся:
— Да — двадцать пять "штук"! Не веришь — пересчитай ещё раз. Если б, пришёл на недельку раньше, получил бы...
Только досадливо крякнул и рукой махнул:
— ...В десять раз больше.
Достав из обнаружившегося в комнате сейфа мои вещи, он глядя как я рассовываю по отделениям враз распухшего портмоне деньги, вдруг совершенно неожиданно поинтересовался:
— Серафим! А про "инвестиции" в домостроительный комбинат, ты это на полном серьёзе?
— Вполне! Как на похоронах банкира... Ибо, времена как были смутными — так и грозятся ими оставаться. Деньги или товар, сегодня они есть — а завтра их нет. Недвижимость же, как была так и осталась — пример египетских пирамид тебе в помощь!
Несмотря на его усталость, проговорили с почти до утра... Правда, ни до чего определённого — в этот раз не договорились.
Наутро, после позднего завтрака, договорившись поддерживать связь через уже знакомого "чёрного" маклера, расстались донельзя довольные друг другом. Выхожу во двор сопровождаемый гостеприимным хозяином и вижу уже знакомый фургон и поджидающих меня всё тех же личностей. В этот раз они были гораздо дружелюбней настроены и, прямо-таки лучились от счастья лицезреть мой светлый лик.
Их босс протягивает мне ладонь с тонкими, но на удивление сильными пальцами и крепко сжав мою, говорит:
— Доставят в целости и сохранности туда, откуда подобрали... До встречи!
Напоследок, скидываю ещё одну инфу:
— Не знаю, с какого бока это тебе может пригодиться, Ксавер, но в последних числах декабря ожидается создание СССР — Союза Советских Социалистических Республик...
— А это как? — удивлённо поднимает брови.
— Сам толком не понимаю, но буквально в двух словах — это вот какая шняга получится у комиссаров...
Коротко рассказываю самую суть происходящего с национальной политикой в стране и, ещё раз пожав друг другу руки — мы расстаёмся практически друзьями.
Уверен, что и из этой инфы он сможет срубить хоть сколько-нибудь бабла. Возможно, мне с этого ничего и не обломится — но если событие сбудется, (в чём я ни грамма не сомневаюсь!), мой рейтинг в его глазах значительно вырастет.
* * *
Жилищный вопрос в Советской России, действительно — был проблемой ещё той и, "испортил" он не одних лишь москвичей. Не сказать, чтобы до двух переворотов 1917 года — в этом отношении всё было ровно да гладко, но то — что стало твориться после них...
ТИХИЙ УЖАС!!!
После революции в большие города хлынул поток десятков — если не сотен тысяч граждан "новой свободной России", каждый со своими "местечковыми" привычками и взглядами на жизнь. Кто-то — чтоб элементарно не сдохнуть от голода (особенно много "понаехало" во время последнего голода в Поволжье), кто-то — чтоб работать или учиться, кто-то — в поисках своего "места под Солнцем", ну а кое-кто — чтоб просто не одичать в сельской местности.
"Война дворцам" объявленная новым народным правительством, произвела парадоксальный эффект — она увеличила число убогих хижин. В течение ряда лет после революции отопление в городе не работало, топлива для отопления частных квартир и домов было недостаточно. От холода и сырости стены домов стены потрескались, фундаменты осели, рамы в окнах покосились и сгнили, стекла полопались и вылетели.
В городе образовались так называемые "рваные дома", где полностью или частично перестала теплиться жизнь — а остались трещины, облупленная штукатурка да забитые досками провалы окон. Системы водопровода, канализации и отопления в них были разрушены или не работали, в квартирах отсутствовали водопроводные краны, унитазы, раковины и батареи центрального отопления, сняты кухонные плиты, в большинстве квартир разобраны на дрова полы. В квартирах всюду грязь, мусор и "отходы жизнедеятельности".
В холодную и суровую зиму 1919/20 года, происходила политика "уплотнения" знакомая нам по произведению Булгакова "Собачье сердце". Чтоб спасти людей, из домишек на окраинах, из подвалов и бараков их переселяли в "буржуйские" дома, напихивая как сельдей в бочку. Таким образом образовались так называемые "коечно-каморочные квартиры".
Что они из себя представляли?
Это даже не пресловутые "коммуналки", где у каждой семьи была своя отдельная комната. Крошечные комнатки-клетушки, отделенные друг от друга перегородками, не доходящими до потолка, общие кухни, уборные. Даже в "передних" — в прихожих таких "квартир" и в коридорах, стояли койки для "одиночек".
Конечно, не всё так плохо — имелись и "светлые пятна" на общем негативном фоне.
После революции стали создавать образцовые "дома-коммуны" — показуха была присуща Советской Власти с самых первых дней её существования. В большинстве своём, это были крепкие, просторные здания — из которых полностью выселялся весь "нетрудовой элемент", а взамен заселялись классово "правильные" граждане.
Примерно таким был дом — из двора которого я угнал "Бразье-кабриолет".
Государство взяло эти дома на свой баланс — ремонтировало за свой счет, снабжало конфискованной мебелью, бесплатным топливом и создавало в них или неподалёку "коммунистические учреждения" — ясли, детские сады... Но таких домов и счастливчиков в них, были буквально считанные единицы.
Большинство же городского населения жило именно в "коечно-каморочных" квартирах и этим ещё повезло. Ведь полным-полно было в городе и так называемых "бесквартирников" — живущих в проходных комнатах, ютившихся в передних, коридорах, чуланах, кухнях или хозяйственных постройках у родственников или знакомых... Или вообще — обитающих в развалинах, заброшенных, аварийных зданиях — грозящих каждый миг обвалом.
Нет, имея деньги и в двадцатые годы — можно было неплохо устроиться!
Можно было снять комнату или даже небольшую квартиру — теневых дельцов среди управдомов хватало.
* * *
Слава Богу, мой профессор жил ещё в достаточно приличных условиях, в одной из первых коммуналок — куда я и направился по нашей с ним договорённости, не застав того в стенах "альма-матер".
Тоже — далеко не фонтан, надо признаться!
Во дворе всюду грязь, из подвала несет гнилой картошкой, во дворе у помойки — черные горы мусора и шлака... На дверях подъезда висит свежее объявление домкома, на которое уже кто-то успел смачно плюнуть:
"Ночной покой с двенадцати часов ночи. Входные двери черного и парадного ходов должны быть всегда на запоре. При пользовании ванными жильцы обязаны после мытья вымывать последнюю начисто. Стирка и полоскание белья в ванных категорически запрещается (стирать только в корытах), не разрешается загромождение коридоров сундуками, шкафами и другими громоздкими предметами. Воспрещается хранение дров в комнате более однодневной потребности и колка их в квартирах, на лестницах".
Захожу в изрядно пропахший человеческой мочой подъезд и поднимаюсь по стёртым покосившимся деревянным ступенькам на нужный этаж. Лифт имелся, но он конечно же не работал.
Ещё стоя на площадке перед дверью я через неё уловил носом "особый запах" — от скопления множества немытых человеческих тел и услышал ухом, как в каждой квартире через каждую минуту спускают в унитазе воду: туалет работает без перерыва. Откуда-то сверху раздалось негодующее женское:
— Она же его погубит, эта дрянь!
В ответ, сочным мужским матом — предложили даме не лесть не в свои дела.
На каждой двери записочки от руки: один звонок — такому-то, два звонка — такому-то, три звонка — такому-то... Некоторое время ушло на знакомство с устройством: звонок не электрический, а механический: чтоб позвонить — надо дёрнуть "за верёвочку".
Найдя каллиграфическую надпись "Профессор Чижевский Д.П.", резко дёргаю нужное количество раз. Через определённый промежуток времени, сквозь гомон детских голосов слышу чётким баритоном:
— Кто там?
— Профессор, это я — Свешников Серафим. Насчёт доменного шлака... Помните, такого?
Увидев меня, Дмитрий Павлович был приятно удивлён. После взаимных приветствий:
— Как не помнить — не часто человека со столь... Хм, гкхм... Признаться, я уж думал — больше Вас не увижу!
По ходу, он решил — меня уже куда в "дурку" упаковали!
— За свою предоплату, я бы к Вам с того света пришёл... Где тут у вас тут кипяток?
— Известно где — на кухне.
Проходим на общую кухню, подныривая под развешенное в общем коридоре бельё и уклоняясь от шныряющей под ногами пронырливой мелюзги. Проходим мимо двери санузла с объявлением на двери:
"...Уборка мест общего пользования должна производиться всеми жильцами поочередно на равных началах. От уборки кухни могут быть освобождены лишь те жильцы, которые ею вовсе не пользуются".
На кухне первым делом бросается в глаза ещё одно объявление-правило:
"Счета за электрическую энергию раскладывать между пользователями последней пропорционально количеству свечей в каждой комнате".
Я уже в курсе, что мощность электрических ламп здесь измеряют не в ваттах — как в моё время, а в свечах.
