— Ты способный, — уверенно отвечаю похвалой. Мне не трудно. И не так уж важно, хотел он утвердить статус или услышать ласковое слово и тон. — Я еще месяц буду возвращаться к форме, еще столько же осваиваться с новой, попутно восстанавливая резервы. В общем, до осени ты от меня так просто не отделаешься, сын.
— Спасибо... Моя признательность велика, Тулани.
— Не безгранична.
— Разумеется.
— Разумеется, — подтверждаю, поскольку мне послышалась неуверенность. — Надеюсь, ты после странствий по мирам застолбишь наилучшее место для дома...
— Надеюсь... — настолько же глубокомысленно недоговорил он, не зарекаясь и не обещая наперед. Хотя хотел навалить гору клятв. Поняв, что я тоже вспомнил тот эпизод, Арахор смутился, сконфуженно забрал опустевший деревянный стакан и ушел к маленькому поваренку. Я не стал шутить про эксплуатацию клонов — неразумно.
Время шло своим чередом. Между собой мы никогда не устраивали смертельные схватки — на выживание бились наши креатуры: треанты против моих стихийных клонов и големов. Было интересно и местами весело. Мы хорошо проводили время. Но я все чаще и чаще отлучался, спускаясь все глубже и глубже в земную мантию. Там, в бездонном океане магмы, я рассылал в разные стороны своих огненных элементалов собирать огненную магию. А сам втягивал сен-чакру, чтобы потом посредством меча изначального пламени и кольца небесного огня Ио преумножать труды своих миньонов, преобразовывать в лишенную свойств сенчакру и пополнять нагрудное фуиндзюцу. Чем больше туда вкладывалось, тем сильнее становилась печать. В точности, как ромбик "Инфуин" на лбу Годайме Хокаге Сенджу Тсунаде и ее персональной ученицы Харуно Сакуры.
В обещанный срок мы тепло простились, и я шагнул назад в будущее. Сад встретил меня филиалом густой чащобы с философствовавшим старцем. (иллюстрация 269) Его ограниченные детки невинно баловались, резвясь в озерце с пестрыми рыбинами, стоически принимавшими все прихоти деревянных извилин.
— Здравствуй, Арахор. Что-то ты бледен нынче, — замечаю бьякуганом опустошенность треанта.
— Здравствуй, Тулани. Взращенный на твоей мощной чакре росток Ултарг жаден до пищи. У меня не остается сил на тренировки и поддержание формы, — пожаловался он.
— Со спины тебя не отличить: дуб дубом.
— Спасибо, — дружелюбно скрипнул треант, уловив юморной подтекст, вложенный мною в признание результата его усердия.
— Насколько хватило запасов, запечатанных мною в твоих древесных клонах?
— Порядка года, трех, четырех, семи и десяти. Последнего растянул до твоего прихода. Росток Ултарга пора кормить, Тулани. Учти, он долго сидел на диете. Сразу много нельзя, — сообщило разумное дерево. Он так и продолжал величать меня Тулани, что в переводе с высокоэльфийского означало — Повелитель.
— Ясно. Как сказал бы один мой ленивый друг — проблемно.
— Ему как вода нужен мировой простор, папа. Здесь — катастрофически тесно. Поэтому он вечно голоден. — Древесное лицо открыло свои насыщенно радужные глаза и пристально глянуло на меня: — Я начинаю опасаться того, что вырастит в конце эксперимента.
— Монстр. Под бдительным присмотром на голодном пайке и за срок в пару тысяч лет для нас угрозы не вырастит.
— Но ты замахнулся на три, — веско заметил треант, скрипнув массивным стволом.
— Один плод с мякотью. Второй — семенная коробка. Я изучу твоих клонов. К концу первого тысячелетия отработаю фуиндзюцу настолько, чтобы применять на тебе. Биджу запечатаем внутри. За третье тысячелетие ты его постепенно переваришь. Меньшим божеством не станешь, но силушки богатырской заимеешь.
— А надо ли, пап?
— Тебе решать. От тебя зависит, приручишь ли ты его, приготовишь для поглощения или заберешь с собой, чтобы успешно сбагрить проблему на какой-нибудь лысой равнине, являющейся проклятым местом древнего побоища вымершего мира, которому пора воскресать.
— Я не стану делать рассадник дикого безумия, — скрипуче поморщился треант.
— Семена дерева Ултарг попали ко мне из рук представительницы южного полушария, Арахор. Вдруг ужасы каких-нибудь наводненных нежитью проклятых пустошей кошмарнее дикого лесочка с продуманной тобой флорой и фауной?
— Нежить?
— Предпочту, чтобы ты познакомился с этой противной мерзостью вне пределов Темпоральной Ямы. Не стоит ожесточаться.
— Хм...
— Идем, Арахор, следует сразу и точно интерпретировать наглядные результаты кормления разными смесями. Попробуем за декаду-другую подобрать несколько сортов, чтобы обороть у ростка синдромы похмелья и наркозависимости.
— Ничего общего с поведением тех рыбок, — припомнил треант опыты по выделению алкоголя.
— К наркотикам мы не переходили. А то, что я сейчас вижу, отдаленно напоминает ломку по дозе...
И вновь череда тренировок, перемежавшихся осторожными сборами сен-чакры и утомительными часами генерации собственной. Мы много и обстоятельно общались, по-прежнему не используя киира и прочие средства для мгновенной передачи огромных массивов информации — оба ценили приятно долгие беседы с их оттенками завуалированных смыслов. Интеллектуальные игры и общение практически на равных доставляло удовольствие не меньше, а то и больше, чем когда-то детская возня и совместное постижение маленького мирка под куполом аномальной зоны. Хех, дети выросли, перейдя на взрослые темы и совместное познание сакральных тайн магии...
В этот раз я задержался более чем на полгода, все ближе подбираясь к десятилетней отметке.
Сотрудничество принесло замечательные плоды.
Первый плод. Вариация на тему незабвенного кеккай ниндзюцу "Дотон Кеккай: Доро Дому". Внутри него я однажды оказался на миссии по возвращению предателя Учиха Саске. Это дотондзюцу я смог восстановить и даже переделать под высвобождение ледяного элемента. Вместе с Арахором мы быстро переработали эту полезную барьерную технику под Мокутон. Схема применения проста: мои огненные элементали ловились в деревянную тюрьму; группа треантов посредством особого рода барьера выкачивала всю энергию; одновременно огонь сжигал постоянно нарастающую древесину. От подобной трансформации энергий была двойная польза, поскольку получающийся в результате пепел и уголь — прекрасная подкормка для чакра-дерева Ултарг. Но этого оказалось недостаточно для поддержания более-менее здорового развития ненасытного монстрика.
Второй плод. Сплав хранящихся в моей памяти знаний из разных эонов и миров, свежего и незамутненного взгляда Арахора, дельных советов Риикано, опыта естествоиспытателя Пинигсеу и поддержки от Уллю с Арусом. Совместными усилиями мы переработали принципы функционирования шлемных ужасов и големов-стражей, осмыслили повторяющиеся элементы самоподобия, присовокупили запечатывающие характеристики фуиндзюцу и накопительные свойства древесины Ултарг. Мы создали независимый теоретически бездонный аккумулятор — продуманно причудливой формы кристалл живого ядра. (иллюстрация 270) Это и сердце для моего огненного элементаля — сборщика дармовых подземных энергий. И сепаратор, отделяющий сырую магию и чакру от субстанции стихийного огня, поддерживающего существование моего огненного клона. Несколько подобных челноков должны будут теперь целенаправленно рыскать в магме, аккумулируя планетарную энергию. Сборщики с заданной периодичностью станут подниматься в Сад, чтобы сдать треантам накопленное и одновременно помочь нажечь углей. Затем псевдоразумный конструкт подобно фениксу восстанет из пепла вокруг опустошенного ядра и отправится в очередное плавание. Эдакая мобильная энергетическая станция, в мое отсутствие генерирующая для себя ману с чакрой путем трансформации подземного жара и давления, поскольку природная энергия в гигантских объемах поглощалась самим деревом Ултарг.
Третий плод, изначально бывший под номером один, так и остался на стадии цветка. Расчетные показатели характеристик взрослого плодоносящего Ултарг наголову превосходили мои умения и возможности по запечатыванию. Требовалась качественно более сильная чакра и значительно более продвинутые знания законов Фуин, чтобы замахиваться на создание аналога джинчурики Джуби. Того самого монстра, в которое превратилось оказавшееся вовсе не мифическим божественное Мировое Дерево, в моем первом родном мире дававшее Плод Чакры раз в тысячелетие. Я еще определенно не дорос до уровня Учиха Обито, не говоря уже о легендарном Учиха Мадаре, которые развязали Четвертую Мировую Войну Шиноби, воскресив и обуздав Джуби. Но у нас и не мировые масштабы будут, тем более...
— Папа, прошедшая тысяча лет стоила всех перипетий предыдущих десяти, — после взаимных приветствий заявил Арахор после следующего моего обратного шага в будущее.
— Я тоже доволен, сынок. Сопоставь разницу — с момента твоего рождения для меня прошло менее трех лет. Я планировал уложиться в пятерку от начала моего путешествия в прошлое, но едва-едва попадаю в десятку.
— Едва-едва — это грустно, — опечалился треант, каждый раз встречавший меня в своем естественном видовом облике большого дерева с антропоморфным лицом — чисто для комфортного общения.
— Для меня и это огромное достижение, давшееся с нестерпимым скрипом. Открою тебе секрет, сын. Я воспитывался в среде, где из-за перманентных конфликтов и напряженности редко кто доживал до двадцати-тридцати лет, не говоря уже о пятидесяти и старше. В итоге я вырвался из клетки тем способом, к которому меня всю сознательную жизнь готовили и подталкивали — умер в бою, спасая лучшего друга и кузину из главной ветви клана. Боги из этого мира меня воскресили, но я попал из огня да в полымя. Обстоятельства настолько скверно складывались, что мне в отчаянии пришлось пойти на крайние меры — вновь пойти в кабалу и начать вот здесь растягивать субъективное время. И декады не прошло после моего фактического девятнадцатилетия, как я начал этот затяжной прыжок в прошлое. Я стал отшельником с тремя фамильярами и умным архивариусом, которые скрашивали, подчас, невыносимое одиночество и приступы клаустрофобии... Оглядываясь назад, хочу заметить — я больше не страшусь изменений, происходящих с течением времени. Это естественный процесс, который следует оседлать. Я родился человеком, а люди — социальные создания. А в столь долгой изоляции теряются ориентиры на общество — это сбивает столку и пугает.
— У нас обоих жизненного опыта с гулькин нос, — когда-то мною оброненной поговоркой треант философски подытожил мою краткую исповедь. — Но мы оба пережили трудный период. — От его ободряюще дружелюбного тона мне стало тепло и приятно на душе.
Некоторое время мы медленно шли в молчании, ценя общество друг друга.
— Тулани, меня ужасает аккумулированная в плоде мощь, непредсказуемость его поведения и последствий, — поделился своей тревогой могучий древень.
— Считаешь, Арахор, что Ултарг почует более сильную чакру и набросится? — Спрашиваю телепатически посредством касания к коре, поскольку взращиваемое чакра-дерево обладало определенного рода самосознанием — сложнее насекомого.
— Вероятнее твое с ним слияние, Тулани. Энергетического выброса ты не допустишь, поэтому я предполагаю, что вихрь твоего перехода на следующую стадию эволюции засосет из округи всю родственную чакру, а за ней и местного узника... — подвесил он мысль об Исконном, заточенном богами. Вся Темпоральная Яма — последствия заключения сверхмогучей сущности, повелевающей самим Временем.
— Поместим внутрь кольца из Слов Власти и остановим для Ултарг мгновение времени. Выброс вероятен, разве ты не продумал барьерную тюрьму?
— Продумал и вырастил достаточно помощников для объединения в магический круг. Но разве ты не видишь, что бескосточковый плод — это сосуд для концентрированной Инь, а вся энергия Ян содержится в самом дереве? Как ты планируешь уравновесить дисбаланс?
— Никак. Хочу пробить потолок, — выражаюсь иносказательно. — А возможные излишки ты впитаешь. Поделишься своими размышлениями о развитии ситуации, когда плод никто не трогает? — Меняю тему. Треант надтреснуто скрипнул, но не стал перечить, ответив на поставленный в прошлую встречу вопрос:
— Возьмем исходное дерево Ултарг, семена которого достались тебе, Тулани.
Как-то раз спускаясь вниз, почувствовал крупное семечко. Оно в защитной форме кристалла источало холод вокруг себя. Я вспомнил свое детство и сопоставил рассказы птиц. По всему выходит, что оно прилетело на комете вместе с яйцами драконов. Судя по размерам переданных тебе семечек, некто, как и я, пропорционально уменьшил фрукты, приспособив Ултарг под расу великанов — людей ростом примерно в дюжину футов. Ты описывал их разные народности. Размер семечек рассчитан на не травмирующее глотание, почти без пережевывания — тут показателен твой пример. Цель дерева — размножение. Пока оно растет, жизнь вокруг него подавлена и скудна, процветать может лишь конкретный вид, но и тот вынужден кормиться вдали. Когда плод созревает, округа оживает, появляется крупная дичь и охотники на нее. Съевший фрукт великан становится значительно сильнее и умнее сородичей. Поскольку семена чувствительны друг к дружке и деревья Ултарг не могут расти рядом, проглоченное семя погонит великана прочь — в далекие земли. Там семечко Ултарг либо выйдет естественным путем, либо прорастет из трупа. Если правильно не ухаживать за культурой, то в итоге она либо заполонит мир, либо иссушит его. В любом случае популяция-распространитель под лидерством очередного едока будет вынуждена отправляться в другой мир. То же касается и драконов. Тот ледяной кристалл, что запрограммирован тобой на смену времен года, является, насколько я проник в его неочевидную суть, осколком кости белого дракона, съевшего плод Ултарг и с потомством целой планеты драконов полетевшего искать новый мир. Полагаю, в их старом Измерении росло одно единственное священное дерево, которое в какой-то момент заматерело настолько, что весь мир оказался обреченным: рухнула некая метафизическая плотина, порвалась межмировая пленка или произошло нечто другое в этом роде.
Возьмем дерево Ултарг, проросшее из модифицированного чакрой семечка. Дерево Ултарг само по себе обладает высокой стрессоустойчивостью, а после обработки чакрой оно стало питаться ускоренными темпами и теперь способно выдержать экстремальные условия.
Если зафиксировать отсутствие косточки. Вероятные прогнозы таковы.
Один плод. Если мир девственен, аберрации при его развитии породят примитивную жизнь. Неблагоприятные условия скажутся на сроке жизни и к тому времени, когда оно состарится и умрет, в мире будет царство Природы. Если Природа уже зародилась, при очередной итерации давление собранной Инь одушевит мир, чтобы это ни значило. Если мир зрел, вероятно, что родится новый мир, отчасти копирующий материнский. Планета-спутник или параллельный. Если мир стар, дерево Ултарг в конечном счете может как излечить и обновить, так и убить его подобно паразиту или описанному тобой вампиру.
Несколько плодов. Каждый будет порождать разумную жизнь — это будет колыбель какой-то одной расы или фабрика дарования разумности случайному животному, растению, физическому явлению. Рассуждения о мире сходны предыдущим с поправкой на масштабы.
